Книга Узел смерти - Альбина Нури

– С Ильей случилось что-то? Я хочу помочь! Я тебе уже говорила сегодня!

Пока Миша молчал, думая, что ответить, Томочка продолжала наседать:

– Все дело в этой стерве? Она с ним что-то делает, и ты хочешь…

– Не знаешь, она там? – перебил Миша.

– Я же не торчу круглые сутки возле дверного глазка! – возмутилась Томочка и покраснела. – Но так-то слышала, что его дверь хлопнула. Может, пришла.

Миша и Леля переглянулись.

– Что с ней не так? Она преступница? Ее полиция ищет?

«Если бы!» – подумал Миша, и тут вмешалась Леля:

– Она хочет убить Илью.

Глаза Томочки стали круглыми, как плошки.

«Да уж, Леля умеет найти нужные слова».

– Томочка, послушай. Это долгая история. Но я тебе потом все расскажу, честное слова. Просто сейчас нет времени. Если мы не попадем туда, будет поздно.

Девушка, ни о чем больше не спрашивая, открыла висящую возле входной двери ключницу в форме деревенской избушки, сняла с крючка связку (на колечке болтались два ключа и брелок-яблочко) и протянула Мише. Потом уважительно посмотрела на Лелю и спросила:

– Вы, значит, тоже из полиции?

– Почти, – ответил он за нее, и Томочку вполне устроил этот половинчатый ответ.

– Оставайся тут, – велел ей Миша, – никуда не выходи. Жди нас.

Он не сомневался, что девушка теперь не отойдет двери, но тут уж ничего не поделаешь.

Чуть ли не крадучись, Леля и Миша вышли из Томочкиной квартиры на лестничную клетку. Ключи в его руке тихонько звякнули, когда он выбирал нужный: вот этот, плоский, должен открывать верхний замок.

Сунув ключ в скважину, Миша повернул его, стараясь действовать бесшумно: незачем заранее оповещать Илью (и, возможно, «Настю») о своем появлении. Ключ повернулся тихо и легко. Сделав два оборота, Миша вытащил его и вставил ключ в нижний замок. Тот оказался более тугим, повернулся со скрипом.

Михаил хотел вытащить ключ из скважины, но не успел: дверь вдруг распахнулась.

– Так и знал, что это ты! – Было видно, что Илья едва сдерживается. – Какого черта тебе нужно?

– Поговорить.

– Настя предупреждала, что ты можешь заявиться. Сказала, чтоб я тебя не пускал…

– Еще бы!

– … но я понятия не имел, что ты возьмёшь и вломишься! Как вор!

Миша слегка опешил: ожидал чего-то подобного, но все же не думал, что Илья настолько разозлится. Друг никогда не общался (ни с ним, да и вообще ни с кем) в таком тоне.

– Мы уже обо всем поговорили! – Отрывисто сказал, будто пролаял, Илья и тут заметил Лелю. На лице его появилась растерянность. – А она тут зачем?

– За тем же самым, – спокойно ответила Леля, и Миша про себя восхитился ее самообладанием. – Нам нужно кое-что тебе рассказать.

Воспользовавшись минутной заминкой Ильи, Миша не стал больше медлить и, оттеснив хозяина, прошел в квартиру. Леля шла за ним. Илья хотел было помешать, но был сейчас слишком слаб, чтобы вытолкать Мишу взашей. Поэтому непрошенные гости оказались внутри.

И, как тут же выяснилось, в квартире были не только они трое.

Не успел Миша войти, как увидел ее. Та, кого Илья считал своей возлюбленной, стояла посреди комнаты, в упор глядя на Михаила. Глаза-дыры, узкие губы, черные волосы, болезненная худоба… Он вспомнил, как во время их прошлой встречи попал под воздействие ее колдовства, магии, и поспешно отвел глаза, опасаясь повторения.

– Зачем явились, мышата? – насмешливо проговорило существо, которое Семен Ефремович называл Мортус Улторем.

При слове «мышата» Миша вздрогнул. Он вспомнил, что Тася называла так Чака и его мать: Белкин рассказал ему, и словечко осталось в памяти.

Если и нужно было еще одно доказательство того, что Тася и Настя как-то связаны, то вот оно, подумалось Мише.

Глава двенадцатая

Илья быстро пересек комнату и встал рядом с «Настей», обняв ее за плечи, желая взять под защиту. Леля и Миша стояли напротив них, и ни тот, ни другая не знали, что делать дальше.

Почуяв их неуверенность, Мортус Улторем усмехнулась.

Люстра под потолком не горела. Но светильник возле дивана освещал комнату, высвечивая беспорядок и запустение: сброшенное на пол покрывало, наваленные всюду горы бумаг и книг.

Ночная тьма за окном была густой и плотной, как сметана. Ее не рассеивали ни фонари, ни свет, льющийся из окон соседних домов, и Мише (как когда-то давно – Чаку) показалось на секунду, что нет снаружи ничего: ни города, ни улицы, ни людей, ни машин. Весь привычный мир сгинул куда-то, оставив вместо себя вязкую, смолистую мглу, которая затянет, проглотит, стоит только очутиться там.

Леля взяла его за руку, и это прикосновение – живое и теплое – придало сил и уверенности. Не выбирая слов и не раздумывая, Миша сказал:

– Все, о чем я тебе говорил – правда. Рядом с тобой не девушка, а потусторонняя тварь, которая хочет тебя убить!

Сказал – и сам услышал, до чего нелепо, по-идиотски звучат его слова. Мортус Улторем, существо из мира мертвых, возрождающееся каждые три года, чтобы питаться, убивать, губить души, сейчас выглядело обычной девушкой. Кто в здравом уме поверит ему?

Миша смотрел Илье в глаза и с тоской понимал, что его друг не то, чтобы не верит – не воспринимает того, что ему говорят, да и не слушает. Пока Мортус Улторем настолько сильна, у них с Лелей не получится убедить его.

– Илюша, я же тебе говорила, чего он добивается, – пропела «Настя».

Илья повернулся к ней, и она провела ладонью по его щеке. Этот жест – самый обычный, вполне невинный – выглядел интимным, чувственным, почти неприличным. Миша увидел, что лицо Ильи дернулось, словно бы поплыло.

– Пытается разлучить нас, старается убрать тебя с дороги, потому что сам хочет меня. Я сразу поняла это, и ты тоже понял, милый. Ты видел, как Михаил на меня смотрит? Разве так нужно смотреть на девушку лучшего друга?

Она программировала Илью, вкладывала в его сознание собственные мысли. Тот слушал, впитывал их жадно, без остатка, как сухая земля впитывает воду.

«Чушь!» – хотел сказать Миша, но слова застряли в глотке.

Горло сдавило, он не мог выдавить ни звука; стоял и беспомощно смотрел на Илью, который повернулся к нему и бросился вперед, стремительно, как выпущенная из пистолета пуля.

Леля вскрикнула, когда Илья врезался в Мишу, едва не сбив его с ног. Первый удар пришелся в челюсть, но получился смазанным, второй – под дых. Илью, хотя и истощенного, ослабшего, переполняла бешеная энергия.

Миша не хотел бить друга, понимал, что тот не в себе, поэтому поначалу пытался просто уклоняться от ударов. К тому же и физически он всегда был сильнее, и по службе ему приходилось заниматься спортом, сдавать нормативы.