Книга Узел смерти - Альбина Нури

Почерневшие обои, обгоревшие тряпки вместо штор, уродливые разводы на потолке, усыпанный обломками пол, остатки мебели, горы жженой бумаги вместо книг… Сильнее всего пострадала большая комната – тут нечего было и надеяться найти что-то полезное. Они осматривали все внимательно, хотя было очевидно, что тут нет ничего подходящего.

Спальня тоже являла собою жалкое зрелище, но здесь чудом сохранилась кровать, на которое даже лежало грязное от копоти покрывало.

– Не густо, – заметила Леля, открывая дверцы полуобгоревшей тумбочки, где хозяин мог хранить нечто важное.

Но на полках были только лекарства, аппарат для измерения давления и какие-то медицинские документы.

Миша заметно пал духом, но не хотел показывать этого своей спутнице.

– Остается кухня, – нарочито бодро проговорил он. – Схожу, гляну.

Ни на что уже особо не надеясь, Миша вышел в коридор и повернул в сторону кухни. За окном почти стемнело, время поджимало, и он усилием воли постарался выкинуть из головы мысль о том, как там Илья.

Кухня пострадала меньше всего: пламя пощадило ее. Пожарные все же успели погасить огонь и спасти хотя бы небольшой уголок квартиры.

Маленький столик, табуретки, холодильник стояли нетронутые. Не зря соседка переживала: при желании тут было, что украсть. Миша открыл шкафчик над разделочным столом и увидел банки с крупой, мукой и специями.

Подошедшая Леля открыла посудный шкаф и воскликнула:

– Кажется, кое-что есть!

Миша повернулся к девушке и увидел, что она держит в руках рамку с фотографией. Ту самую, которую Белкин вчера показывал Мише. Похоже, Анатолий Петрович машинально сунул ее в шкафчик, убирая со стола после ухода гостя.

– Отлично! – Миша бережно спрятал рамку в сумку, которую прихватил с собой. – Нам повезло. Ты молодец.

Посудный шкаф оказался настоящей сокровищницей: они нашли две разделочные доски, разрисованные цветами и фруктами, покрытые лаком, которые были подписаны: «Любимой мамочке от Таси» и «От любящей дочери самой лучшей маме», а также подставки под горячее, созданные той же рукой.

– Она была художницей, – сказал Миша. – Все картины, похоже, сгорели, хорошо, хоть это осталось.

Покопавшись еще на полках и не найдя больше ничего полезного, они пошли к выходу из квартиры, но не успели открыть дверь, как та сама отворилась, и на пороге возник полицейский. За спиной его маячила зловредная старуха-соседка.

Миша чертыхнулся про себя. Чего ей неймется-то?

– Что здесь делаем? Предъявите документы.

Парень был примерно Мишиного возраста и того же звания. Смотрел сурово и говорил жестко.

– Смотрю – лезут! Жулики! Из милиции, говорит! Как будто я не знаю…

– Помощник участкового уполномоченного лейтенант Матвеев, – игнорируя старуху, доставая удостоверение, сказал Миша.

Полицейский принялся изучать документ. У Миши зазвонил сотовый.

– Простите. – Он достал мобильник и сердито глянул на бабку. Всех на уши поставила!

– Ты чего у Белкина делаешь? – устало спросил Ласточкин.

– Мы же с вами договорились, товарищ капитан, что я подойду вечером, посмотрю для отчета, – принялся импровизировать Миша, надеясь, что Ласточкин, если что, подыграет.

Но этого не потребовалось: полицейский уже потерял к нему интерес.

– Он чё, правда из ваших? – спросила бабка, наконец-то сконфузившись.

– Участковый ваш, между прочим, – ответил ей полицейский, возвращая Мише корочку.

Из подъезда они вышли все вместе.

– Девушку свою не надо было брать, – назидательно сказал полицейский. Показная суровость слетела с него, но все равно он выглядел серьезным и озабоченным. – Народ видал, какой? Потом проблем не оберешься.

Миша покивал, поблагодарил, не зная, что еще сказать. Попрощавшись с коллегой, он пошел к машине, Леля – следом.

– Обошлось вроде, – шепотом проговорила она.

«Лишь бы до отца не дошло», – подумал Миша.

– Ласточкину придется что-то объяснять. И в вызове моя фамилия будет… Ладно, это мелочи.

На улице было немного светлее, чем это казалось, когда они находились в квартире Белкина. Но все равно стоило поторопиться: «Настя» скоро явится. Если уже не явилась.

Отогнав вновь подступившие беспокойные мысли, Михаил сконцентрировался на дороге. С неба продолжала сыпаться мелкая водяная крупа, и дорога впереди блестела, как лакированная.

– Далеко нам? – спросила Леля.

Миша объяснил, где находится дом Ильи.

– Дорогие пустые, скоро приедем. – После секундной паузы Леля задала новый вопрос: – Как мы попадем в квартиру? Илья вряд ли будет нам рад. Да и «Настя» не даст ему нас впустить.

Миша и сам об этом думал. Взламывать дверь не годится, добровольно Илья не откроет. Оставался один вариант.

– У него соседка есть, Томочка. Илья говорил, что на всякий случай оставляет ей запасную связку: он часто по командировкам мотается, мало ли, трубу прорвет или еще чего. Если не забрал, возьмем ключи у Томочки.

Леля с любопытством посмотрела на Мишу.

– Почему ты называешь ее «Томочкой»?

– Увидишь ее, поймешь, – усмехнулся он.

Паркуя машину возле дома Ильи, Миша почувствовал, как колотится сердце. Он волновался за Илью, ему было страшно: и от предстоящей встречи с неведомым существом, и от того, что эта встреча может не состояться.

Они подошли к подъезду и увидели, что дверь заперта. Если Томочка дома, то откроет. На окнах ее квартиры были плотные шторы: не поймешь, там ли она.

Миша набрал номер квартиры и вскоре услышал звонкое «да!»

Первый этап пройден.

– Томочка, это Миша.

– Ой, – сказала та, и тут же раздалось пиликанье, возвещающее, что дверь открыта.

Они вошли в слабо освещенный подъезд и поднялись на нужный этаж. Томочка караулила возле двери. На ней был розово-белый спортивный костюм, делавший ее похожей на воздушную зефирину.

Увидев, что Миша не один, девушка насторожилась, но Миша не дал ей времени на вопросы и без лишних разговоров вошел в Томочкину квартиру, потянув за собой Лелю.

Только прикрыв дверь, он представил девушек друг другу и спросил:

– У тебя есть ключи от квартиры Ильи?

Томочка захлопала глазами.

– Есть, он мне сам оставил, а что…

– Дай их мне. Нам нужно туда попасть.

Миша не хотел ничего объяснять Томочке, чтобы не втягивать в это опасное дело еще одного человека, но девушка упрямо поджала губки, свела брови к переносице и заявила, что он должен сейчас же объяснить, в чем дело.