Книга Тарзан и люди-леопарды - Эдгар Берроуз

Вцепившись в самую верхнюю ветку дерева, Нкима предавался отчаянию и ужасу, особенно последнему. Обезьянки во многом схожи с нами, ибо и мы, и они произошли от общего предка. Так, Нкиму больше беспокоила его собственная судьба, нежели судьба ближнего, пусть даже и самого дорогого.

Мир и в самом деле, казалось, ополчился против малыша Нкимы. Редко случалось так, чтобы, выпутавшись из одной передряги, он тотчас же не попадал в другую, правда, чаще всего этими неприятностями он был обязан самому себе. Нужно все же признать, что на сей раз он вел себя образцово, главным образом потому, что оказался в страшном, незнакомом лесу. За целый день Нкима никого не оскорбил, ни в кого ничем не бросил, а что толку? Остался один-одинешенек в ночном лесу, вокруг сильно пахнет Шитой, а Тарзан в плену у маленьких гомангани.

Нкима стал мечтать о том, чтобы рядом оказались Мувиро с вазири или Джад-бал-джа, Золотой лев. Они поспешили бы выручить Тарзана, а заодно спасли бы и его, Нкиму, но все они находились далеко, так далеко, что Нкима давно похоронил надежду встретиться с ними вновь.

Ему хотелось отправиться в деревню маленьких гомангани, чтобы быть поближе к своему хозяину, только он не отваживался.

Нкиме не оставалось ничего иного, как, скрючившись на дереве, ждать появления Куду-солнца или Шиты. Если первым покажется Шита, в чем Нкима не сомневался, то, значит, Нкиме конец. Ну а если произойдет чудо, и Куду опередит Шиту, то новый день принесет с собой относительную безопасность, которая продлится до тех пор, пока на этот несправедливый мир снова не опустится ночь.

Пока Нкима предавался мыслям об ожидающих его самых невероятных кошмарах, далеко в деревне раздался жуткий нечеловеческий крик. Пигмеи оцепенели от ужаса. Они могли только догадываться, что это за крик.

Всем им доводилось время от времени слышать этот леденящий кровь крик, который звучал в лесной чаще, но никогда он не раздавался так близко, едва ли не в самой деревне. Едва эта мысль проникла в сознание туземцев, как она тут же получила подтверждение.

Эту новость сообщили два перепуганных воина, те самые, которым было поручено сторожить пленного гиганта. Запыхавшиеся, с вытаращенными глазами примчались они, бросив свой пост.

– Мы поймали не человека, а демона! – закричал один из них. – Он превратился в великую обезьяну.

Слышали, как он кричал?

Другие туземцы были напуганы не меньше. Они остались без вождя, совета спросить было не у кого и неоткуда было ждать защиты. Ситуация же сложилась критическая.

– Вы его видели? – спросил кто-то из воинов. – Как он выглядел?

– Сами не видели, только слышали.

– А раз не видели, то почему решили, что он превратился в большую обезьяну?

– Разве я не сказал, что слышал его? – раздраженно сказал часовой. – Когда рычит лев, не обязательно идти в лес посмотреть на него, чтобы удостовериться, что рычит именно он.

Скептически настроенный пигмей почесал затылок, услышав столь неопровержимый довод. Тем не менее, он постарался, чтобы последнее слово осталось за ним.

– Если бы хижину стерег я, то непременно заглянул внутрь, а не сбежал бы, как старая баба.

– Вот сходи и посмотри, – запальчиво выкрикнул часовой.

Скептик прикусил язык.

Загадочный крик, донесшийся из деревни, долетел и до Нкимы, который тоже заволновался, но отнюдь не испугался.

Обезьянка напряженно вслушивалась, но ни один звук не нарушал больше тишину великого леса. Нкима забеспокоился. Ему очень хотелось откликнуться, но из-за Шиты он не посмел. Всей душой стремился он к хозяину, но страх поборол любовь. Ему только и оставалось, что дрожать и ждать. Даже выплакаться он не смел из страха перед Шитой.

Прошло пять минут, в течение которых бететы больше трепали языками, нежели думали головами. Некоторым все же удалось раззадорить себя до такой степени, что они были готовы осмотреть хижину, где содержался пленник, однако их тут же единодушно отговорили.

Вдруг вдали прозвучал еле слышный рык льва, а мгновение спустя откуда-то совсем уж издалека донесся таинственный жуткий крик, словно в ответ на крик из хижины, после чего в лесу опять воцарилась тишина, впрочем, не надолго.

Жены Ребеги и погибших воинов принялись оплакивать своих мужей. Посыпая головы пеплом, женщины громко рыдали и причитали.

Прошел час. За это время состоялся военный совет, на котором был выбран временный вождь. Им стал Ньялва, прославившийся своей отвагой. Пигмеи сразу почувствовали себя уверенней, к ним вернулось мужество.

Осознав это, Ньялва решил ковать железо, пока горячо. К тому же, сделавшись вождем, он понимал, что обязан совершить нечто выдающееся.

– Давайте убьем белого, – предложил он. – После его смерти нам будет спокойнее.

– И животы наши станут полнее, – заметил один из воинов. – А то мой уже прилип к позвоночнику.

– А вдруг он все же не человек, а демон? – поинтересовался кто-то.

Тут разгорелся спор, продолжавшийся в течение целого часа, и в конце концов было решено, что несколько человек пойдут в хижину и убьют пленника. Потом еще долго обсуждали, кого именно послать.

Тем временем Нкима вдруг ощутил прилив мужества. Внимательно наблюдая за деревней, он выяснил, что к хижине, где сидит Тарзан, никто не подходит, и вообще в этой части деревни нет ни одного туземца. Все они собрались на площадке перед хижиной Ребеги.

Опасливо спустившись с дерева, Нкима стремглав помчался к ограде и пробрался в дальний конец деревни, где было совершенно безлюдно. Люди после жуткого крика пленника разбежались кто куда, даже стражники, приставленные охранять ворота. Нкиме потребовалось не более секунды, чтобы добраться до заветной хижины. На пороге Нкима остановился, пристально вглядываясь в темноту, но ничего не увидел. Обезьянку вновь охватил страх.

– Это я, Нкима, – сказал он. – В лесу меня подстерегала Шита, но я не испугался и пришел Тарзану на помощь.

Темнота скрыла улыбку, мелькнувшую на губах человека-обезьяны. Кто-кто, а уж он-то прекрасно знал своего Нкиму и не сомневался в том, что, окажись Шита даже за милю от Нкимы, тот ни за что не покинул бы своего убежища – тоненькой веточки на самой верхушке дерева, куда никакой пантере не добраться.

– Нкима отчаянный смельчак, – только и сказал Тарзан.

Обезьянка вбежала в хижину и запрыгнула на грудь своему другу.

– Сейчас я перегрызу веревки, – заявил Нкима.

– У тебя не получится, – ответил Тарзан, – иначе я давно бы тебя позвал.

– Почему не получится? – удивилась обезьянка. – Зубы у меня острые-преострые.

– Поверх веревок маленькие люди намотали еще и проволоку, – объяснил Тарзан. – А проволока Нкиме не по зубам.