Книга Надежды леди Коннот - София Джеймс

Сейчас она скруглила плечи и наклонилась вперед, демонстрируя бугорки грудей в вырезе. Заметив взгляд Фрэнсиса Сент-Картмейла, она еле заметно улыбнулась, но вспомнила, что они не поговорили о важном.

– Ричард Аллерли постоянно твердил, как он меня любит. Мне кажется, произносить любые слова нетрудно… После того как я усомнилась в его чувствах, я решила, что больше не хочу слышать ничего подобного. Его слова были пустыми и ничего не стоили. И он повторял их как попугай, будто бы не задумываясь.

– Хотите узнать, как бывает по-другому? – Его голос был одновременно бархатистым и грубым. Если бы они сидели ближе, она бы дотронулась до него, крепко сжала его пальцы.

Но и в том, что они сидели на расстоянии, тоже имелись свои преимущества. Она предвкушала удовольствие. Оттягивала его.

Не сводя с него пристального взгляда, она отпила еще глоток вина.

Подумать только, его робкая невинная жена превращается в опытную сирену – в своем золотистом, почти прозрачном платье, со своими поразительными признаниями. И самое плохое – она прекрасно понимает, какое действие на него оказывает. Он уже не помнил, когда женщины начали преследовать его, но ни от кого у него так не закипала кровь, хотя она и сказала, что не верит в слова любви.

Она не хочет, чтобы он клялся ей в любви? Ей нужны не слова, а чувства, от которых захватывает дух, сознание близости, аромат желания.

Фрэнсис запретил себе спешить, хотя предательское тело реагировало на нее и от приближавшейся близости по спине побежали мурашки. Им предстоит еще целый ужин; из кухни только что принесли второе блюдо, и лакеи ловко меняли тарелки.

Сефора накинула на плечи шаль и улыбнулась. Тончайший, как паутинка, шелк не скрывал очертания грудей. Он успел рассмотреть их еще в прошлый раз… Он помнил, что у нее под платьем. Он быстро вытер со лба испарину.

Фрэнсис сейчас не испытывал аппетита ни к чему, кроме нее. Сефора вежливо благодарила лакея за поданное мясо, и ему оставалось лишь молча наблюдать за ней.

– Настоящий пир, – заметила она, поднимая взгляд; ее голубые глаза в пламени свечей казались почти прозрачными.

– Да, – ответил он, понимая, что говорит вовсе не о еде.

– Настоящее искусство…

– Вот именно – как искусство.

Когда она взяла нож и вилку, свет люстры заиграл на зубцах, подсвечивая ее золотистые волосы.

«Ангел… Его ангел!»

Восхищение немного утихло, когда он понял, что эта женщина навсегда с ним, и стало более управляемым. Он обрадовался, когда слуги тихо удалились на кухню, как он их и попросил.

– Мне нужны наследники.

Он знал, что шокирует ее, но в такую игру можно играть и вдвоем, а у него было гораздо больше практики.

– Сколько, милорд?

В тот миг Сефора Коннот так напомнила ему опытную куртизанку, что он расхохотался. Вот неожиданный поворот! Он едва мог сдерживать реакции своего предательского тела и безуспешно пытался перенастроиться, она же как будто наслаждалась их разговором.

– Четырех вам будет достаточно, миледи?

– Две девочки и два мальчика? Что ж, это вполне традиционное решение, основанное на давнем обычае… и расчете. – Теперь и в ее глазах заплясали веселые огоньки. Она дразнит его, провоцирует, нарочно искажает его слова и придает им совершенно иной смысл. Подобное удавалось кому-то настолько редко, что он ненадолго лишился дара речи.

Поерзав на сиденье, он задумался о том, что узнал сегодня о своей необычной жене. Разумеется, она красавица. Однако красота у нее не только внешняя, но и внутренняя: она добра, остроумна и честна. А еще она обладает острым, безжалостным умом женщины, которая способна совершенно изменить тему разговора – и радоваться его замешательству.

Последнее больше всего беспокоило его. Она так чертовски сексуальна, что ему захотелось овладеть ею здесь и сейчас, на ковре в гостиной, перед пылающим камином! Ему хотелось смотреть, как языки пламени отражаются на ее белой коже, увидеть, как покрываются испариной ее груди, как мерцают бледно-золотистые волосы…

– Значит, ты хочешь, чтобы у нас был плодотворный брак без всякого намека на любовь? Тебе нужны не слова, а действия?

– Правда, а не ложь, – быстро ответила она.

– Когда я в следующий раз увижу Уинбери, наверное, я собью его проклятую голову с плеч!

Она рассмеялась, но тихо, как будто находила какое-то утешение в его словах.

– Надеюсь все же, что ты этого не сделаешь. Я оставила его; по-моему, он слабый человек. Да, мы с ним знакомы полжизни, но какой смысл об этом жалеть? Я прошу тебя только об одном: будь со мной честен.

Он улыбнулся:

– Сефора, и у честности имеется изнанка. Что скажешь, если я признаюсь, что хочу немедленно уложить тебя в постель и показать, как прекрасно то, что на самом деле происходит между мужем и женой?

Она встала, убрала льняную салфетку с коленей и аккуратно пристроила нож и вилку на тарелке.

– Я скажу, милорд, что с ужином я покончила.

Граф Дуглас изменил ее. Он вселил в нее смелость. Он не прятался за словами, а говорил то, что думает; он не оставлял сомнений в том, что он имеет в виду. Он хочет ее, а она хочет его, и их взаимное желание не прикрыто ни ложью, ни трусостью, ни страхом.

Она не дрожала и не трусила. Может быть, все дело в вине, в тепле, идущем от камина… или во вчерашней встрече с Ричардом Аллерли. Но, скорее всего, все дело во взгляде Фрэнсиса Сент-Картмейла и в том, как он искренне ей улыбался. Он знал свои желания и потребности и не скрывал их от нее.

Он не подошел к ней и не взял ее под руку, но ждал, когда она сама подойдет к нему. Она сама должна сделать выбор – а он с ним согласится. Взяв его под руку, она молча шла рядом с ним по лестнице.

Его спальня оказалась большой; высокие застекленные двери вели на балкон, откуда открывался великолепный вид на парк и озеро. Однако красивые виды ее пока не занимали. Она не сводила взгляда с огромной кровати под балдахином на столбиках красного дерева; гобеленовая ткань была подхвачена разноцветными шнурами. Покрывало из тисненого синего бархата по цвету совпадало с обивкой стен. На столиках по обе стороны от кровати горели большие ароматические свечи.

Постель хозяина дома, убежище одинокого аристократа… Стены украшали старинные гобелены и деревянные панели с затейливой резьбой. Во всем ощущалось дыхание истории.

Он ее не торопил. Достав из шкафчика вино, он разлил его в два бокала и подвел ее к нише у камина.

– За вас, моя прекрасная леди Дуглас! Да состаримся мы вместе в страсти!

Тост ей понравился; ей нравился его откровенный, искренний взгляд. Ей нравилось вино и жар, идущий от камина. Сняв шаль и повесив ее на спинку ближайшего кресла, она развернулась к нему лицом. Наверное, теперь ее очередь говорить правду. Она осушила бокал и поставила его на столик.