Книга Мировая история - Одд Уэстад

Прокладку нового курса предприняли участники пленарного заседания Центрального комитета КПК, собравшиеся в 1981 году накануне партийного съезда. Они к тому же взяли на себя деликатную задачу разделения положительных достижений председателя Мао как «великого вождя пролетарской революции» от того, что теперь называется его «грубыми ошибками» и его ответственностю за провалы «большого скачка» с «великой пролетарской культурной революцией». При всех перестановках в руководстве КПК, таинственных дебатах и лозунгах, по-прежнему затруднявших достоверную оценку политических фактов, и при том, что Дэн Сяопину и его соратникам приходилось действовать в условиях коллективного руководства страной, включавшего консерваторов, события 1980-х годов определялись новыми политическими течениями. Модернизации, а не марксистскому социализму китайцы наконец-то отдали свое предпочтение, даже притом, что вслух об этом говорить никто не решался (когда генеральный секретарь ЦК КПК в 1986 году высказал неосторожное и неожиданное суждение о том, что Маркс и Ленин не могут решить наши проблемы, его тут же разжаловали и отправили на пенсию).

Но в то время как марксистские лозунги все еще пронизывали речи китайского правительства, мотором, двигавшим китайскую экономику вперед, в скором времени стал как раз капиталистический рынок. Готовность Дэн Сяопина к экспериментам означала следующее: коммунисты Китая придавали первостепенное значение всему тому, что их руководство считало полезным для их общего дела. И Дэн Сяопин (как и его наставник Чжоу Эньлай до него) провозгласил четыре модернизации: приведение к современному виду сельского хозяйства, промышленности, армии и техники. Притом что перемены из-за этого выглядели слабо упорядоченными (и вера руководства КПК в жесткое планирование отошла на второй план), существовало общее направление к ним: отказ от удушения, которое Китайское государство попыталось навязать производству с эпохи династии Цин, и опора на частного производителя.

Одно знаменательное изменение заключалось в том, что за следующие несколько лет сельское хозяйство было фактически приватизировано в том смысле, что безусловные права собственности на землю никому не предоставили, зато земледельцам предложили свободно продать урожай на базарах. В целях поощрения развития на селе промышленных и коммерческих предприятий придумали новые лозунги, например «Тем, кто становится богатым, – почет и слава!». На территории КНР образовали специальные экономические зоны в виде анклавов для свободной торговли с миром капитализма; первая из них появилась рядом с городом Гуанчжоу, исторически служившим центром китайской торговли с Западом. Такая политика не прошла даром – производство зерна сначала сократилось, в первые годы 1980-х увеличился внешний долг Китая. Кое-кто сетовал на рост преступности и коррупции, возникший из-за новой линии в политике КПК; к тому же нашлись критики, требовавшие возврата к жесткому планированию, и те, кто приводил доводы в пользу политической демократии как предпосылки к модернизации. Дэн Сяопин, владевший богатым опытом политического маневрирования, вывел из игры обе этих стороны.

Все-таки в экономическом успехе политики КПК сомневаться не приходилось. С 1980-х годов в КНР уже просматривались перспективы «экономического чуда», очень похожего на тайваньское. К 1986 году Китай занимал второе место в мире по объему добычи угля и четвертое по выплавке стали. Между 1978 и 1986 годами ВВП КНР увеличивался на 10 с лишним процентов в год, тогда как объем промышленного производства в стоимостном выражении за тот же период времени удвоился. Доход на душу населения в сельской местности без малого утроился, и к 1988 году, судя по некоторым оценкам, средняя крестьянская семья располагала на счетах в сберегательном банке средствами, приближающимися к полугодовому доходу.

Своей новой политической линией китайские коммунисты совершенно определенно связали модернизацию с государственной мощью, тем самым отразив давние чаяния реформаторов Китая времен Движения 4 мая и даже их предшественников. Политический вес Китая на международной арене уже ощущался в 1950-х годах, теперь он стал проявляться совсем в ином ключе. Пробный подход к установлению приличных отношений с Вашингтоном в Пекине предпринимали еще до начла реформ Дэн Сяопина, а теперь отношения с США превратились в неотъемлемую составную часть планов развития КНР. Официальное признание КНР администрацией США пришлось на 1979 год. При заключении китайско-американского договора власти США пошли на радикальную уступку, пообещав вывести свои войска с Тайваня и разорвать официальные дипломатические отношения с гоминьдановским правительством этого острова. Дэн Сяопину хватило такта, однако, чтобы не упираться по поводу продолжения американского вмешательства в дела Тайбэя в остальных сферах (включая продажу оружия); модернизация Китая представляла для него намного большую важность, чем возвращение Тайваня в состав Китая.

В 1984 году китайцы с британцами согласовали условия возвращения Гонконга, срок аренды которого истекал в 1997 году. Дело касалось статуса некоторых его территорий. Позже пришло время соглашения с португальцами о возвращении Пекину Макао. Позорным пятном на общем фоне признания достойного положения Китая стало то, что среди его соседей врагом оставался Вьетнам (отношения Китая с которым в свое время ухудшились до состояния открытой войны, когда две этих страны выступали соперниками за контроль над Камбоджей); зато часть народа на Тайване удалось убедить в том, что возвращение их острова в состав КНР, когда для этого придет время, никак не скажется на его экономической системе. Точно такие же заверения китайцы дали по судьбе Гонконга. Подобно учреждению специальных производственных и торговых анклавов на материке, где создавались все условия для развития внешней торговли, такими заявлениями новые правители Китая подчеркивали важность, придаваемую торговле как каналу модернизации. К 1985 году вся Восточная и Юго-Восточная Азия представляла собой торговую зону невиданного потенциала.

Внутри ее новые центры промышленной и торговой деятельности в 1980-х годах развивались настолько быстро, как будто ее обитатели пытались оправдать представление о том, что прежнее глобальное равновесие экономической мощи уже исчезло. Южная Корея, Тайвань, Гонконг и Сингапур все вместе приобрели вид стран с развитой экономикой; Малайзия, Таиланд и Индонезия к 1990 году выглядели так, будто стремительно движутся к присоединению к этой группе государств, названных в свое время «азиатскими тиграми». Их достижения укладывались в русло общей тенденции экономического развития в Восточной Азии в целом, и Япония числилась неотъемлемым участником созидания азиатского чуда.

Стремительность, с какой японцы наравне с китайцами возвратили своей стране ее прежний статус крупной державы (и пошли дальше), сыграла свою роль в определении места Японии в расстановке сил в Азии и мире в целом. В 1959 году объем японского экспорта товаров вернулся на довоенный уровень. К 1970 году японцы располагали вторым по величине ВВП в капиталистическом мире. Они обновили индустриальную основу своей страны и с большим успехом освоили новые для себя области промышленного производства. Первое судно, предназначенное для заморского покупателя, японские корабелы спустили на воду в 1951 году; спустя 20 лет Япония располагала крупнейшей в мире судостроительной промышленностью. Одновременно Япония заняла ведущие позиции в производстве потребительских товаров, таких как радиоэлектроника и автомобили, которых японцы изготавливали больше, чем во всех остальных странах, кроме США. Американцы стали завидовать японцам, и чем это не высшее признание успеха! В 1979 году удалось достичь соглашения на изготовление японских автомобилей в Англии, с чего и началось проникновение японских товаров на рынок EC. Образно говоря, на дебетовой стороне счета следует отметить стремительный прирост народонаселения и многочисленные свидетельства того, насколько дорого обходилось экономическое процветание, когда уничтожалась природная среда Японских островов, менялась до неузнаваемости прежняя городская жизнь.