Книга Блин и клад Наполеона - Евгений Некрасов

– Милиция разберется, чьи это деньги, – безжалостно пообещал Митек, надвигая на лоб резинку с фонариком.

Пленники двинулись в зияющую темноту подвала. Дудакова почти несли, он только перебирал ногами.

– Тюремщики! Вы нарушаете права человека! – фальцетом выкрикивал корреспондент «ЖЭ».

– Интересная постановка вопроса, – заметил папа. – Напомни мне потом, обсудим.

Впереди бежал Душман и недовольно взлаивал.

– Крыс чует, – предупредил Митек Полину.

– Ну и что?

– Ничего, я только заранее сказал, чтобы тебя подготовить.

– А я и не боюсь. Что я, крыс не видала? Это вы у себя в Москве от каждой мышки шарахаетесь, – завела любимую песню Полина и без паузы спросила: – Москвич, а у тебя с Ирой любовь?

– Скорее всего, – честно ответил Блинков-младший. Он еще сам до конца не разобрался.

– Жалко. А то бы я тебе письма писала.

– Ты даже не знаешь, как меня зовут.

– Я бы спросила.

– Спроси сейчас.

– Зачем? Я нарочно не знакомилась, а то ты уедешь, а мне будет жалко. Пускай ты будешь Москвич, а я буду Рыжая. Так легче.

Блинков-младший ждал, что Полина заговорит про крестик. Если бы она была в обиде, то с этого бы и начала. А раз помалкивает, то, скорее всего, папа ей крестик и не вернул. Иван Сергеевич успел ему объяснить, что единственный сын не спекулировал драгоценными металлами, а проводил оперативное мероприятие. А Полина… Влюбилась она, что ли? Блинков-младший давно смирился с тем, что девчонок трудно понять. Если не влюбилась, то почему Ирка мешает ей письма писать? А если влюбилась, то когда успела?

– А ты как здесь оказалась? – спросил он.

– Я твой рюкзак нашла. Бежала к Витальроманчу, смотрю, висит на ветках. Кстати, на…

В руку Блинкову-младшему ткнулось что-то холодное и скользкое. Он посветил – пластмассовая рвота. Лучший сыщик из всех восьмиклассников Москвы мог себя поздравить: его расчеты оправдались. Рюкзак нашли, Душмана пустили по следу, и он привел к магазину. Обидно, что папа и Виталий Романович дали себя обмануть! Полине простительно – она вообще ни о чем не подозревала.

– Что же вы уши развесили? – спросил Блинков-младший.

– А ты бы не развесил? Разгильдяй сам к нам подошел. «А я, – говорит, – за вами собирался идти. Дима у меня в медпункте, ногу подвернул». И повез на лифте в подвал. Нас четверо с Душманом, а он был один, мы и не боялись. Твой папа удивился, что здесь дверь заперта, а Разгильдяй говорит: «Это служебный вход, Диму через другой принесли».

Блинков-младший представил, как это было. Людный магазин, лифт… Ничего подозрительного. Что медпункт в подвале – тоже нормально. Ведь в магазин ходят не лечиться.

– Да, я бы тоже купился, – вздохнул он и протянул рвоту Полине. – Возьми себе, если хочешь. Подбросишь кому-нибудь.

– Не, я ее буду хранить. По ней Душман тебя нашел. – Полина с довольным видом сунула подарок куда-то на живот, где у девчонок карманы (у них все не как у нас).

Точно, влюбилась, подумал Блинков-младший.

Из темноты стал проступать завал. Митек снова поразился тому, что натворил: ни одного целого ящика. Пленники остановились.

– Фамильные сокровища купцов Синеносовых, – сообщил он, взбираясь на кучу хлама. – Стекла ламповые, гвозди ржавые. А здесь дверь.

Обнаглевшие крысы шныряли по ногам и убегали за ящики, которыми он завалил дверь. Душман рявкнул, и крысы исчезли в темноте. Митек расшвыривал ящики.

– Там что? – заглянул через плечо старший Блинков.

– Лестница. Выход наружу завален, но есть дверь в верхний подвал. Только ее надо подрубить, а топоры без топорищ. Знаешь, как я с этой намучился? – пожаловался Митек.

– Считай, что это было наказание, – сказал папа. – Детей наказывают взрослые, а взрослых – судьба.

– Никакая не судьба, – заспорил Блинков-младший. – Я же сам не поехал в Москву и сам виноват, что попался.

– Так это и есть судьба. Мы ее выбираем сами, но никогда не уверены, что она приведет куда надо. Как эта лестница, – папа кивнул в темный пролом. За разговором он разыскивал в хламе и нанизывал на снятый ремень топоры.

– Пять… шесть, – вслух сосчитал Блинков-младший. – Куда столько?

– Вобью, как клинья, и расколю дверь или отожму. Дай-ка фонарик.

И, надев резинку с фонариком на лоб, старший Блинков нырнул в пролом. Стало темно, только в щели за дверью метался свет.

– За мной не поднимайтесь, а то лестница слабая! – крикнул папа. – Проломлю дверь, тогда пойдем по одному.

Раздался грохот, фонарик погас.

– Папа! – испугался Блинков-младший. – Ты в порядке?!

Щель снова осветилась.

– Я-то в порядке, – печально сказал папа и что-то с треском сломал.

Послышалась возня, потом снова треск. Папа выглянул из пролома. Он выглядел смущенным.

– Вот что, Митек, не держит меня лестница. Попробуй ты.

Блинков-младший полез к нему за дверь. Да, папа в буквальном смысле наломал дров: все нижние ступеньки подгнившей лестницы были повыбиты.

– Я тебя подсажу, – сказал он, опускаясь на корточки. – Лезь на плечи.

Митек залез, шагнул с папиной спины на ступеньку… И почувствовал, что она уходит из-под ног!

Крак! Ступенька обломилась. Он успел схватиться за верхнюю, подтянулся. Крак-крак! Обломились и эта, и следующая. Столб, державший всю лестницу, закачался.

– Прыгай! – закричал папа.

Падать столбу было некуда: он стоял в узкой лестничной клетке, словно карандаш в стакане. Когда нижние ступеньки отлетели, «карандаш» потерял равновесие и встал наперекосяк. Площадка у двери в верхний подвал сорвалась и рухнула вниз.

Ба-бах! Луч фонарика утонул в клубах пыли. Папа успел сдернуть повисшего на столбе Митьку и втиснуть его в угол, прикрыв собой. Никого не задело. Потерпевшие отделались легким испугом и большим разочарованием. Лестницы не стало. Гнилые ступеньки выскочили из своих гнезд и валялись на полу беспорядочной кучей.

– Что там?! – кричал в щель Виталий Романович.

– Ничего, – ответил папа. – В том-то и беда, что ни-че-го…

К обжитому пятачку у двери брели в полном молчании. Только Дудаков суетливо убеждал всех, что жизнь в подвале не такая уж и плохая, если, конечно, не дразнить Синеносова. Синеносов, по словам Дудакова, был щедрый, справедливый и добрый. Вот ведь мог застрелить Митьку, а не стал. Мог держать пленников впроголодь, а вместо этого вкусно кормит и дарит подарки.

– Он аптечку не оставил? – наслушавшись Дудакова, спросил Виталий Романович.

– А что вам нужно? Я попрошу – Синеносов что хотите принесет, – с довольным видом похвастался Дудаков.