Книга Моя навсегда - Татьяна Веденская

– Ничего я тебе не должна! Не хотел, но сказал. Ты сказал: убирайся. Убирайся. Ты выгнал меня. Ты сказал – этими самыми словами, чтобы я убиралась! – Я со всем возможным равнодушием отметила, что по моим щекам текут слезы – и кажется, довольно давно. Я шмыгнула носом. – Вот я и хочу убраться.

– Ну вот что ты повторяешь это как какое-то чертово заклинание?! – спросил он. – Чего ты хочешь? Чтобы я просил у тебя прощения? Этого ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты был счастлив. Чтобы нашел кого-то себе, кто подойдет тебе по возрасту и по положению, – пробормотала я, и его лицо исказила ярость.

В каком-то смысле он был прав: я сама нарывалась, доводила его и искала способы сделать ситуацию еще хуже. Чем хуже, тем лучше – вот он, девиз маленькой злой девочки Сони.

Но я, наверное, перегнула палку, потому что Дмитрий вдруг набросился на меня, сорвал с меня трусики, прижимая к полу тяжестью своего тела, чтобы я не вырвалась и не убежала, расстегнул брюки и овладел мною прямо там, на полу нашего гостиничного номера. Я рыдала, била его кулаками в грудь, кричала, что ненавижу его и обязательно брошу, что все кончено, а он отвечал на каждое обвинение ударом бедер внутри моего тела. Раз, два, три… Сильнее, глубже, сильнее, глубже. Мое тело тянулось навстречу, помогало ему – мое предательское тело отдавалось ему, наполняясь восторгом.

Дмитрий касался губами моей шеи, шептал что-то неразборчивое, целовал мое заплаканное лицо, мои соленые губы, и я целовала его в ответ. Я чувствовала его внутри себя – эта ни с чем не сравнимая наполненность – до краев, без остатка, и на смену острой обиде вдруг пришла горячая, обжигающая волна счастья. Я не знала, как это объяснить – то, что я чувствовала в тот момент. Наверное, тело свихнулось и выдало сразу все гормоны счастья, которые только были, но то, что я испытала, было неописуемо. Любовь – как последний аргумент в этом совершенно глупом споре, который мы довели до высоты Эвереста. Мы не помирились – нет в словаре таких слов, которые могли бы стереть все сказанное, но мы это пережили. Перешли на другой уровень. Эта новая любовь была многомерной, богатой на вкус, такой, о которой потом вспоминаешь и переживаешь заново уже в мыслях, в памяти. Каждый поцелуй, каждое прикосновение его властных, умелых пальцев, каждая секунда каждого оргазма. Ты – моя, а я твой. Это не просьба, это приговор. Закон природы.

Мы никуда не пошли в тот вечер, так и остались лежать на полу, слившись в одно целое. Потом, когда Дмитрий все же меня отпустил, я уже не стала никуда убегать. Он лежал рядом со мной – рубашка расстегнулась и, кажется, от нее отлетела пара пуговиц, он снял и отбросил куда-то галстук.

Он ревниво следил за мной, все еще боясь, что я выкину что-нибудь и снова все усложню. Но я только лежала в его объятиях и дышала его запахом, уткнувшись носом в его плечо. Я чуть-чуть, немножко плакала, просто потому, что плакать было сладко и вкусно, и тихонько целовала его через рубашку. Мои слезы и мои поцелуи, мое тихое дыхание и моя покорность удовлетворенной женщины неминуемо воспламеняли его – снова и снова. В какой-то момент Дмитрий перенес меня в спальню, в кровать, где любил меня, вырывая из теплого сна, не позволяя покинуть его даже таким естественным способом.

– Вот это – вечный Рим, – прошептала я, рассматривая усталыми, сухими глазами, как по небу над замком Ангелов карабкается желто-розовый рассвет.

– Как ты могла подумать, что я отпущу тебя? – сказал он мне, нежно поправляя сбившуюся прядь моих волос. А потом добавил: – Я хочу, Соня, чтобы ты стала моей женой.

Глава 19

Полночь – время привидений и вампиров

Синяк на плече заживал около двух недель. То есть не синяк. Правильно говорить: «гематома». Я запомнила это слово из документа, который Дмитрий заставил меня прочитать. Гематома – скопление жидкой или свернувшейся крови под кожной поверхностью или внутри человеческого тела. Обычно гематомы образуются в результате травмы. В моем случае – при падении в результате удара о тумбочку в гостиничной прихожей. Сначала гематома была ярко-красной, размером с клубнику, потом стала темнеть, максимально приблизившись к синему или скорее к фиолетовому цвету уже в Москве. Потом круглое пятно на моем плече стало бледнеть, пока не пожелтело и не исчезло.

– Прости меня, – шептал Дмитрий каждый раз, когда случайно наталкивался взглядом на это живое свидетельство нашей ссоры.

Он целовал меня в плечо, спрашивал, не больно ли мне, не страдаю ли я. Столько внимания из-за какого-то малюсенького синяка. Мне было не больно, и я бы хотела поскорее забыть, с какой яростью втягивал меня за ногу в номер мой будущий муж.

Мой будущий муж. Вот о чем я хотела помнить. Я выхожу замуж. Я люблю и любима. Взаимная любовь – это как выигрыш в лотерейный билет, каковы шансы?

Иногда по утрам, когда я просыпалась, то видела, как Дмитрий сидит на краю нашей большой кровати, с моей стороны. К тому моменту он, как правило, уже был одет – у меня были каникулы, у него – бескрайний океан работы. Он сидел тихо, не шевелясь, чтобы не разбудить, и смотрел на меня спящую.

– Зачем ты это делаешь? – спрашивала я, каждый раз заворачиваясь в одеяло с головой. – Люди во сне ужасно выглядят.

– Люди во сне не притворяются, они становятся самими собой, и это не может быть ужасно, – возразил он. – Но на тебя мне просто приятно смотреть. Ты так беззащитна, так юна, что голова кругом. Ты правда выйдешь за меня? Ты правда меня любишь?

– Честное пионерское, – отвечала я.

– Когда мы всем расскажем? – спрашивал он.

Я закрывала глаза и мотала головой. Нет, не сейчас, потом, позже. А можно пожениться так, чтобы никому ни о чем не говорить? Можно я навсегда останусь тут, в твоей постели, и нигде больше? Буду жить как твоя кошка?

– Мы не можем скрывать это вечно, – хмурился он. – Если ты, конечно, действительно планируешь стать моей женой. Да сними ты эти наушники, черт возьми!

Видимо, Дмитрий решил, что не стоит полагаться в таком деле на меня. Мне кажется, он вообще не особенно мне доверял. Но в сентябре мне вдруг позвонил его коллега и поздравил меня со свадьбой, поинтересовавшись, как это мне удалось-таки заарканить доктора Ласточкина – ведь до меня никому не удавалось.

Я стояла посреди университетского коридора с мобильным телефоном в руке, растерянно глядя на Женьку. Я оказалась совершенно не готова к такой ситуации. Коллега говорил громко, Женькины глаза горели возмущением. Я сухо поблагодарила и ничего не сказала подруге. Просто развернулась и принялась делать вид, что читаю новое учебное расписание. Тогда она больно пнула меня носком босоножки под колено.

– И как это понимать? – спросила она, пока я потирала ушибленное место.

– Что понимать? Что ты сдурела?

– Ты что, замуж выходишь? – спросила она, пригвоздив взглядом к стене с расписанием.

– С чего ты взяла?

– С того, что тебя только что с этим поздравили. Я, знаешь, не глухая.