Книга Как говорить с детьми об искусстве - Франсуаза Барб-Галль

Это сделано для большей наглядности и выразительности. Профиль позволяет четче обрисовать контуры носа и подбородка, не отвлекаясь на выражение глаз. В то же время, показывая в прямом развороте широкие плечи и мощную мускулатуру персонажа, художник дает нам ощутить физическую реальность его тела. Здесь, кстати, Леже следует древнейшим традициям живописи: в таком ракурсе изображали людей в Древнем Египте.

Он скорее робот, чем человек

Нет, это человек, но он уже отчасти связан с миром роботов. Он состоит из таких же форм, как и механизмы, которыми он управляет. Леже считал, что его картины должны быть понятны тем, кто работает на заводах и проводит там большую часть своей жизни. Он показывал вещи обыденные, повседневные, знакомые простым рабочим, и поэтому в его живописи мы видим не роскошное убранство дворцов, не шелк, не золото, а прямые линии, простые цвета. Это было не только эстетическое, но и социальное кредо художника.

У Леже есть и другие похожие картины?

Да, для него было очень важно отдавать дань уважения народным массам, которые обеспечивают технический прогресс. Не случайно механик изображен в профиль, как римские императоры на античных монетах или как коронованные особы эпохи Возрождения. Леже облагораживает образ рабочего, придавая ему черты истинного героя своего времени. Благодаря усилиям таких людей должен возникнуть прекрасный, гармоничный мир — мир, где машины будут поставлены на службу человеку и освободят его наконец от цепей прошлого. Картина была написана через несколько лет после Первой мировой войны, и в ней воплотились мечты гуманиста, искренне верившего в строительство нового общества, светлого и справедливого.

— 24-

Композиция с красным, синим и желтым

Композиция с красным, синим и желтым

1930. Холст, масло. 45 х 45 см

Художественный музей, Цюрих, Швейцария

Пит Мондриан (Питер Корнелис Мондриан)

1872, Амерсфорт, близ Утрехта — 1944, Нью-Йорк

Это картина? А на что тут смотреть?

Да, конечно, картина — правда, не совсем обычная. Многие художники вместо повседневной жизни выбирают что-то более интересное и привлекательное — и тогда мы видим роскошные пейзажи, парадные портреты, сюжеты с фантастическими существами (драконами и т. д.). А иногда художник предпочитает представить мир более простым, чем он есть. Именно так поступил Мондриан.

Что же изображает эта картина?

Ничего определенного. Однако она побуждает зрителя задуматься о намерениях художника. Предположим, он не хотел изображать готовые, законченные вещи, а показал то, из чего их можно было бы собрать или построить. Это похоже на игру, когда из отдельных разноцветных кусочков составляют то, что захотелось…

Может быть, художник не умел рисовать по-настоящему?

Ничего подобного! Мондриан в совершенстве владел и рисунком, и живописью; он прекрасно умел рисовать «как следует» и занимался этим много лет. Но это не приносило ему удовлетворения — он искал чего-то другого. Мало-помалу он удалял из своих картин все, что казалось ему лишним и ненужным. В какой-то момент на полотне остались только три цвета и прямые линии — и результат вполне удовлетворил художника.

Мондриан рисовал по линейке?

Вполне возможно. Это строго выверенная, тщательно продуманная картина. Он вымерял расстояния с помощью полосок прозрачной бумаги, намечал линии углем и только потом брался за кисть.

Красный, синий, желтый…Почему именно эти три цвета?

Это очень важные цвета. Смешивая их в разном соотношении, можно получить много других — зеленый, фиолетовый, оранжевый, а также бесконечное количество оттенков. Но в то же время сами эти три цвета из других составить нельзя. Поэтому их называют основными цветами.

Тут есть еще черный и белый

Без черного и белого нельзя сделать цвет темнее или светлее. Черные линии организуют картину, разделяя пространство на прямоугольники, различные по размеру, вытянутые вертикально или горизонтально. Белые вставки создают ощущение пустоты, света, воздуха; с ними легче дышится. Разноцветные прямоугольники насыщены цветовой энергией. Так, красный может ассоциироваться с огнем, кровью, закатом… Черные линии придают изображению устойчивость, удерживают его в равновесии.

Выходит, что линия и цвет заменяют Мондриану персонажей

Художник действительно заставляет их вступать в общение. Происходит что-то вроде диалога — они либо спорят, либо соглашаются друг с другом. Например, красный квадрат настолько мощный и тяжелый, что мог бы вырваться за пределы картины: кажется, его нельзя остановить, тем более что сверху и справа его не сдерживает даже черная рамка. Но горизонтальные отрезки черного (слева вверху и справа внизу), которые шире остальных черных линий, введены в картину словно нарочно для того, чтобы удерживать красный квадрат на месте. Они как бы говорят ему: «Стоять!» Не будь этих коротких черных отрезков, неизвестно, что бы еще учинил непокорный красный…

Почему картина не обведена общей черной линией?

Если бы художник ввел такую линию, она превратилась бы в ограду и заперла картину крепко-накрепко. Мондриан не замыкает пространство — он держит все цвета в свободном состоянии, не ограничивая наше поле зрения. Двери остаются открытыми — мы можем перемещаться по картине по своему усмотрению: входить в нее, скользить по ней, выходить, когда захочется… Изучив картину как следует, мы, может быть, отчетливее представим себе пространство, в котором находимся сами, и формы, которые нас окружают. В каком-то смысле это тренировка для глаз и для ума.

Картина похожа на план квартиры

Действительно, тут есть что-то общее. Любое строительство начинается с плана — например, в плане квартиры показывают, где должны пройти стены, как будут расположены комнаты, для ясности раскрашивают их в разные цвета… План (или проект) наглядно представляет то, что мы хотим увидеть в результате. По Мондриану, живопись вообще — воплощение разумного начала и стабильности.

А может быть, это целый дом в разрезе?

Вполне возможно: представим себе здание, которое идет под снос. Передняя стена уже разрушена, внутренняя планировка дома стала доступна взгляду… Мы видим то, что было когда-то комнатами, и по следам окрашенных стен или по сохранившимся обоям можем догадаться, где была спальня, где гостиная или детская. В этих пустых прямоугольниках прошла не одна жизнь… Мондриан несомненно не раз наблюдал подобные сцены и умел почувствовать город как чистую форму.