Книга Другая женщина - Светлана Розенфельд

– Я не очень понимаю: мы, вообще говоря, зачем встретились?

– Не сомневайтесь, мы встретились для дела, о котором говорили. И это не пустая болтовня, уверяю вас. Но, вы не поверите, с тех пор как я увидел вас впервые, я о вас только и думаю.

– Значит, выставка – это все-таки предлог, чтобы заманить меня сюда.

– Нет, нет, клянусь вам! Но мне очень хочется вас обнять, – он снова прижал ее к себе.

– Семен, – сказала она, не вырываясь. – Послушайте меня внимательно. Я не из тех женщин, которые идут на поводу у своего тела. Я могу пойти на поводу только у своих чувств, – она легонько похлопала себя по груди, определяя местонахождение чувств. – Если я встречаю мужчину ответственного, делового, твердого и упорного – вполне могу заинтересоваться им. Вы пока никак себя не проявили, и мои чувства молчат. Давайте делать дело, а там посмотрим, каковы ваши шансы.

Он еще раз сильно прижал ее к себе и отпустил.

– Я восхищен вами. Поговорите со своим художником, и начнем действовать.

– Хорошо, я поговорю, только не знаю…

– Я напугал вас?

– Нет. Просто боюсь, что Аркадий не согласится на такую… салонную выставку.

– А вы его убедите, у вас получится. В конце концов, с чего-то надо начинать, ибо из малого строится великое. Сначала салон, потом Русский музей, Эрмитаж, Третьяковка, Лувр.

– Замечательно! – засмеялась Ирина. – Впереди Лувр…

Она ехала по пустынному Приморскому шоссе, некоторое время переживая только что возникшую и вполне банальную ситуацию. «Ах ты, хитрец, ах, кобелина эдакая, – думала она. – Устроил романтическое свидание. Но не на ту напал. Ты для меня все сделаешь, как надо, а я еще тебя продинамлю, богатенький Буратино».

Потом она успокоилась и плавно, с небольшой скоростью покатила домой. Аккуратные светло-серые сумерки легкой стенкой выстраивались вдоль дороги, и на ее спокойном фоне яркими красками вырисовывалось совсем недавнее Иринино прошлое, которое ей так нравилось, но на воспоминания обычно не хватало времени. По ассоциации с только что увиденным дворцом она вспомнила, как в первый раз после побега из деревни вошла на порог Аркашиной квартиры и в ужасе остановилась: комната метров двенадцать, не больше, смежная с кухней, казалась разгромленной бандитским налетом.

– Здесь были воры, – прошептала она.

– Нет, – смущенно улыбнулся Аркадий. – Это я так живу.

Тогда-то впервые мелькнула в ее голове короткая мысль: ну я и влипла! Впрочем, мелькнула радостно, по-детски озорно. Она мигом помыла руки, разобрала со стола на кухне все невообразимое разнообразие пристроившихся там предметов, обтерла столешницу и табуретки какой-то ветошью и поставила чайник, брезгливо заглянув в его ржавое нутро и постаравшись забыть эту картину, как страшный сон.

– Давай пить чай, булочки остались.

Они сидели напротив друг друга и любовались друг другом, стараясь не смотреть по сторонам.

– Почему такая маленькая квартира? – спросила Ирина. – Таких вроде никогда не строили.

– Думаю, это перепланировка. Сами прежние жильцы постарались. Может, две квартиры разделили.

– Откуда у тебя это, с позволения сказать, жилище?

– При разводе с женой выменял. Ей приличная досталась, а мне повезло с этой. Все-таки лучше, чем коммуналка.

– Когда ты развелся?

– Это было так давно и так малоинтересно, что вспоминать не хочется.

– А дети? Дети у тебя есть?

– Нет.

Забавно задавать такие вопросы, когда все уже свершилось и нет пути назад. Это совершенно несерьезно. Но есть и серьезные вопросы, можно сказать – актуальные. Например:

– У тебя ведь, наверно, есть женщина?

– Без женщин жить нельзя на свете, нет! – пропел Аркадий.

– И как же теперь быть?

– Женщины и женщина – не одно и то же. Никакой постоянной возлюбленной у меня нет. Только ты.

– А как насчет выпивки?

– Выпить – это хорошо. Уважаю.

– Ты пьющий?

– Иногда.

– Иногда или часто?

– Иногда часто.

«Влипла», – опять весело подумала Ирина.

– Надо срочно покупать квартиру и приступать к популяризации великого художника, – меняя тему, сказал Аркадий.

– Ах ты, мой великий художник! К сожалению, великие все такие: разум поглощается талантом. Поэтому послушай меня, простую, бездарную и потому разумную женщину.

– Ириша, может, не стоит? – уныло спросил Аркадий.

– Стоит, Аркаша, стоит. Давить на тебя я не могу и не хочу, но высказаться должна. Может быть, ты вернешься на землю и прислушаешься?

– Ну давай, разумная моя.

– Аркаша, дорогой, эти деньги, – она повела головой в сторону рюкзака на полу, – ты должен сам спрятать, куда – не знаю и знать не хочу. Спрятать и забыть о них на некоторое время, ну, скажем, на год.

– Ничего себе! Выходит, зря старался?

– Наверно, не зря, если считать, что ты поступил правильно. Однако дело сделано. А теперь представь себе, что эти деньги все-таки ищут.

– Никто их не ищет.

– Скорее всего. Но точно знать мы не можем. Поэтому не должны они нигде мелькать, не должен ты внезапно разбогатеть.

– А может, я нашел себе богатую женщину.

– Это легко проверяется. А ты ведь не очень хорошо знаешь своего потерпевшего. Вдруг он всю страну поставит с ног на голову в поисках своих по́том и кровью нажитых копеек? Тем более что это вовсе не копейки. Поэтому нам надо пока жить тихой, скромной жизнью.

– То есть нищей жизнью?

– Почему нищей? Ты же работаешь. Или уволился?

– Нет, я взял три дня за свой счет.

– Вот видишь. Пойдешь на работу. Я тоже буду работать.

– Ты хочешь устроиться в библиотеку?

– Нет! – воскликнула Ирина.

Нет, нет! Она больше не хотела тишины библиотечного зала, придуманных кем-то историй и молчаливых людских теней у стеллажей – этих жалких пожилых интеллигентов, основных посетителей библиотек, у которых нет живых собственных событий и радостей и потому они пользуются чужими, вымышленными. В душе Ирины бурлила жизнь, не только будущая, но и настоящая, в которую она так неразумно и так чудесно влипла.

– Нет, в библиотеку не хочу. У меня другие планы, но это пока секрет.

– Надеюсь, ничего непристойного?

– Ох, Аркаша, что ты несешь?! Лучше скажи, ты согласен со мной?

– Нет, совершенно не согласен. Как мы будем жить здесь вдвоем? Ты еще на этом диванчике не спала, потому такая смелая.