Книга На далеком меридиане - Николай Кузнецов

Придавать этому большого значения не следовало. Два темпераментных южанина быстро остывали. К тому же стемнело, и мы находились в районе, где была исключена возможность встречи с мятежными кораблями.

Фуэнтес как гостеприимный хозяин предложил мне спуститься, чтобы выпить кофе, конечно, «кон коньяк» (с коньяком), потому что в походах этот напиток всегда считался лучше молока.

Уходить с мостика во время плавания для меня казалось немыслимым. Я не помню случая, когда бы оставлял мостик, если даже поход длился несколько суток. Предпочел остаться на своем месте и теперь. Еще не успели принести нам кофе «кон коньяк», как сигнальщики доложили о замеченных огнях «справа по носу».

Висенте и Рамон склонились над картой, обдумывая свои действия на случай встречи с противником. Но противник, к сожалению, не ходит с огнями, и на месте обнаруженных огней вскоре обрисовался силуэт небольшого транспорта, беспечно идущего в южном направлении.

В строе кильватера полным ходом двигались эсминцы. Белые буруны у форштевня и пенистые волны за кормой хорошо наблюдались, показывая место кораблей. Луна еще не взошла, но ясное звездное небо увеличивало видимость, и горизонт отчетливо просматривался даже простым глазом. В назначенный час соединение повернуло на юг, чтобы пройти районом вероятного движения «Канариаса». Когда вышли на «большую дорогу», несколько пассажирских и грузовых судов пересекли нам курс, не подозревая о нашем присутствии. Снова повернули на север и, пройдя положенное время, легли курсом на базу. Это был один из многих неудачных поисков. Только в марте 1938 г. поиск увенчался успехом. Флагманский корабль мятежников «Балеарес» был обнаружен, торпедирован и потоплен.

После таких походов Рамон и Рамирес возвращались усталые и вместе, как неразлучные друзья, приходили к командиру базы или ко мне.

– Салуд и тримоторес, – обычным приветствием-шуткой объявлял о своем прибытии Рамирес.

– Дон Рамон – муй листо (т. е. умный человек), – восхищался Рамирес своим советником.

В. П. Дрозд был и на самом деле грамотным, смелым моряком, оказавшим большую услугу своим испанским друзьям.

В Валенсию по старой дороге. Полет в Барселону

Это было в конце марта 1937 г. «Салуд, дон Николас, – услышал я голос Г. М. Штерна. Он звонил из Валенсии. – У меня есть важное сообщение, не можешь ли утром быть здесь?» – продолжал он. Было уже поздно, но если выехать через час-два, то я успею на рассвете приехать в Валенсию и явиться к нему на Альборайя, 8, где размещается штаб нашего главного советника. Уволенный домой шофер Рикардо явится только утром, и я попросил С. Рамишвили отпустить со мной его Хосе.

Не прошло часа, как мой помощник А. П. Коробицын (Нарцисо) доложил: «Коче листо (Машина готова)», и мы спустились вниз. После первых месяцев пребывания в Картахене я категорически отказался от охраны, и моим постоянным спутником теперь был только переводчик-помощник Нарцисо. Замечательный работник и хороший товарищ, долго живший в Аргентине и прекрасно знавший испанский язык, он заменил двух маринерос из анархистов, приставленных ко мне командиром базы. У входа в Капитанию стоял небольшой «Плимут», а Рамишвили давал шоферу последние наставления.

«Асус орденес (К вашим услугам)», – громко отрапортовал Хосе и вытянулся по-военному, докладывая о готовности машины.

«Вамос! (Трогай!)», – и машина покатила по знакомым улицам в полной темноте, не зажигая фар. В периоды частых бомбежек затемнение строго соблюдалось. Жителей в домах на ночь оставалось мало, зато бездомных кошек на улицах было много. Их зеленые глаза сверкали в темноте, что производило какое-то неприятное впечатление.

Хосе был разговорчив. Уроженец Севильи, он любил свой город. О чем бы он ни говорил, при всяком удобном случае разговор переводил на Севилью, расхваливая ее на все лады. Так случилось и теперь. Едва машина отъехала от здания командира базы, как Хосе начал сравнивать извилистые дороги Картахены с прямыми и прекрасными дорогами в Севилье.

«Quen no ha viso Sevilla, no ha visto maravilla! (Кто не видел Севильи, тот не видел чудес!)» – гласит испанская поговорка. Я вспомнил нашу Одессу. О любви местных жителей к ней ходит масса анекдотов.

Проехав предместье Санта-Лючия с его узенькими кривыми улицами, шофер включил синие фары, и мы помчались по знакомой прибрежной дороге на Аликанте. Эта дорога, обычно не загруженная даже днем, была совсем пустынной в ночное время. В порядке предосторожности мой Рикардо имел обыкновение, проезжая по ней в поздние часы, доставать из багажника автомат и класть его рядом с собой на сиденье. Делал он это с тех пор, как двое неизвестных остановили нашу машину и попросили подвезти их до ближайшего пуэбло. Не подозревая ничего плохого, я тут же согласился, и мне казалось, это были самые мирные люди. Но Рикардо уверял потом меня, что это «пистолерос», т. е. анархисты, от которых можно ожидать всяких гадостей. С тех пор вопрос о том, брать ли попутчиков, решал сам Рикардо, а он имел обыкновение прибавлять газу, если кто-нибудь поднимал руку, желая остановить машину. Ночь была светлая, и лунная дорожка тянулась далеко по морю. Редкие селения были пусты и мрачны. Ставни закрыты, и только какой-нибудь прохожий с фонариком в руке изредка появится на дороге и немедленно исчезнет.

– Жаль, что вы не были у нас на юге, – продолжал свой рассказ Хосе, повернувшись назад, чтобы убедиться, что мы не дремлем и в состоянии его слушать. Он говорил о том, как до мятежа изъездил там все дороги между Севильей и Малагой, между Кадисом и Гранадой, когда занимался перевозкой фруктов и вина, чем так богаты южные провинции Испания. Ему не нравилась серая пыльная Картахена и мрачные дороги в горах. «Монтаньяс син агуа, мар син пескадо (Горы без воды и море без рыбы)», – не раз повторял он известную поговорку. «А какая Гранада?» – спросил его Нарцисо. Хосе ответил шуткой: «Кьен но а висто Гранада, но а висто нада», т. е. «Кто не видел Гранады, тот не видел ничего».

Он помнил множество поговорок, иногда удивительно метких, характеризующих испанские города. Знал он и высказывание в стихах насчет Картахены. Там говорилось, что здесь горы без зелени, море без рыбы, небо без облаков. Все шоферы любят поговорить, а испанские вдвойне. И это было бы неплохо, если бы они не пытались совместить веселую болтовню с быстрой (по-испански) ездой и не попадали так часто в кюветы.

Так незаметно мы въехали в Аликанте и, выключив фары, замедлили скорость. Хосе попросил разрешения остановиться около гостиницы, чтобы осмотреть машину перед длинным перегоном до Валенсии, а нам предложил пойти выпить кофе и размяться. В маленькой машине ноги действительно уставали, а я все еще не отделался от последствий автомобильной аварии и после длительной поездки не мог сразу разогнуть левую ногу – колено сильно отекало. Город жил, в отличие от Картахены, спокойной, мирной жизнью, а на рейде всегда стояло какое-нибудь военное или торговое судно с полным освещением. Так было и теперь. На всякий случай стоя подальше от порта, покачивался небольшой корабль; судя по силуэту, это был военный эсминец, занятый контролем поступающих грузов по инструкциям Комитета по невмешательству.