Книга Великая княгиня Рязанская - Ирина Красногорская

– Но это же непозволительное расточительство, – возмутилась Анна, так возмущалась её мать, когда случалось ей увидеть на полу корку хлеба. – Надо поменять соглашение, поделить землю.

– Поздно! – раздражённо воскликнул Василий и остановился на раскисающей дороге. – Как вы все понять не можете, что не сегодня завтра всё здесь будет принадлежать Москве. Любые наши усилия остановить это тщетны! Мы – младшие братья князей Московских ещё со времён прадеда Олега. Он это признал. И не вам всем он был чета! Младшие – значит, холопы! Стражи на восточных окраинах княжества Московского.

– Мы – независимое княжество, – запальчиво возразил дядюшка. – Мы ещё можем постоять за себя. Да! У нас храбрые, хорошо вооружённые воины и полные закрома.

– Э, дядюшка! Иван сомнёт нас, как только захочет. Удивляюсь, почему он медлит. Противостоять ему сейчас может только хан. Но и ему недолго осталось – вот породнится Иван… Так что занимайтесь лучше охотой. На своих угодьях. Пока они ещё ваши. – Василий засмеялся. Анна впервые заметила, что смех безобразит его.

– Ты шутишь? Ты дразнишь нас! – произнесла она миролюбиво.

– Нет, Аннушка. Неудачно тебе мужа выбрали. И изменить это уже поздно. Поздно! – выкрикнул Василий и вдруг побежал по оплывающей дороге. Спутники не останавливали его и не пытались догнать.

«Поздно! Поздно! – разносило эхо окрест, многократно усиливая звук. Казалось, он нёсся от самого поднебесья: – Поздно!»

Василий вскочил на коня. Конь как-то неуверенно сделал несколько шагов и – вдруг рухнул, подминая всадника.

– Измена! – завопила Анна и побежала первая. За ней – Ульяна, повторяя на бегу: «Жив он, даст бог, жив». От околицы уже тоже бежали какие-то люди. Они-то и вытащили князя. Открыв глаза, он сказал:

– Жаль Соколика – ногу сломал, – и, увидев Анну, попросил: – Пошли за Айвиной.

– За кем? – не поняла она.

– За Еввулой – скорее!

– Но она же в Переяславле.

– Я здесь! – раздалось из толпы, и люди начали расступаться, пропуская простоволосую – на голове только обруч из соломы, – по-летнему одетую и босоногую девушку.

– Еввула? – Анна бросилась к ней, хотела обнять, как единственно близкого ей человека в этой беде, но Еввула резко отстранилась:

– Не прикасайся! – От неё полыхало жаром.

– Откуда ты? – шарахнувшись, воскликнула Анна.

– Отойди подальше и уведи людей! – приказала Еввула.

Анна повиновалась. Уводить ей никого не пришлось – все сами с ужасом попятились, но расходиться, уходить не стали. Рядом с Анной оказались Ульяна и Владимир и, не сговариваясь, одновременно протянули ей руки. Одна рука просила защиты, другая – предлагала опору. Анна приняла обе.

Еввула склонилась над князем, заслонила его от толпы, согнулась в три погибели. Видна была только её худая спина, обтянутая небелёным холстом рубахи, от неё парило, как от каменки.

– Несите лубки, холстину и воду, – сказала она негромко, ни к кому не обращаясь, так, что каждый решил, что это приказ для него. Толпа колыхнулась в сторону Милославского. Анна вдруг почувствовала, что её больше не держат, и тоже рванулась бежать.

– Я к знахарям обращаюсь, – все так же негромко пояснила Еввула. И тихий голос её, приобретший поразительную строгость, остановил даже вырвавшихся в беге вперёд.

«Почему к знахарям? Есть ли они тут?» – мелькнуло у Анны. Но от толпы уже отделялись трое – два мужика и баба, все по виду татары.

«Знахари – татары! Как можно им доверяться? Беспечный человек дядюшка. А ему, ему можно доверяться? Не подстроил ли он падение? Целы ли подпруги? Цел ли Ванечка?!» – Анне показалось, что её разрывают надвое. Одно невидимое, но очень сильное, тянет к суженому, другое, не уступающее ему – к сыну.

– Ванечка! – Она врезалась в толпу.

– Остановись! – слабо воскликнула Еввула. Она поднялась и отступила от князя. У неё было бледное, странно постаревшее вдруг лицо, и по нему струился пот.

– Принесли лубки? – Говорила она с трудом и стояла как старуха, перенесшая паралич. Но знахари с лубками и князь Пронский с холстом и ведром воды не решались подойти.

– Не бойтесь – я оставила проход. – Еввула резанула воздух ребром ладони, показывая направление. – Идите. И ты, Анна, тоже.

Анна стремительно приблизилась к Еввуле – и почувствовала леденящий холод, и следовавшие за ней – тоже.

– Я отдала ему всё тепло. И теперь не могу… Привяжите лубки. У него обе ноги сломаны. Я всё сложила… – она говорила всё медленнее и медленнее, словно затухала. – Привяжут лубки, поцелуй его, Анна. Он очнётся. – Она протянула вперёд руки, как слепая, опасающаяся наткнуться на препятствие. Знахари осторожно обошли её и засуетились возле князя. Анна опять разрывалась, но чувствовала, что сила, удерживающая её у Еввулы, сильнее, однако не знала, как ей помочь, а та словно окаменела: молчала и не двигалась.

– Доченька моя, что с тобой? – Намереваясь обнять её и приголубить, Анна сделала только шаг – и наткнулась будто на невидимую стену.

– Жгите костры, – прошептала Еввула по ту сторону стены и вдруг рухнула на землю. Около неё сразу образовалась на земле ледяная корочка. – Я заняла у всех тепло. Тебя не тронула, Анна. Жгите.

– Что вы медлите! Жгите! – закричал Владимир и бросился к толпе.

Анна заменила его подле князя. Знахари заканчивали пеленать ему ноги. Вместо нарядных сапог были теперь безобразные кули. «Бедный мой, власти лишился, а теперь ещё и охромеет…» – Анна упала на колени, плача, как простая баба, и целуя князя на глазах у знахарей, на глазах татар, в лоб, щёки, уста. Он вдруг вздрогнул, поднял руку, то ли отстраняя Анну, то ли защищаясь от её поцелуев, посмотрел на неё недоуменно, будто не ожидал её тут увидеть, и сказал недовольно:

– Мне такой чудный сон снился, а ты разбудила – и я всё забыл…

– Очнулся! – закричала Анна.

– Очнулся? – изумился князь и тут же, вспомнив случившееся, встревожился: – А где же Еввула?

Анна оглянулась – Еввула лежала на том же месте, но рядом с ней пылал костёр, и она была укрыта полушубком.

– Что с ней? Умерла? – князь рванулся, намереваясь подняться. Знахари удержали и, взяв за концы подложенное под него полотно, понесли к повозке, до неё было всего несколько шагов, но дорога всё ещё оставалась скользкой. Анна, опасаясь, что знахари уронят князя, уцепилась за край полотна у его изголовья, сбивалась с шага и только мешала нести. Толпа двинулась следом.

– Что с Еввулой? – беспокоился князь. – На земле лежит, захворает.

– Туда ей и дорога, ведьме! – сказал кто-то за спиной у Анны, громко, дерзко. Ей показалось, что говорил не один человек – таким уверенным и мощным был голос. Она стремительно повернулась, выпустила носилки и остановилась перед толпой, распростёрши руки. Люди продолжали двигаться: одни не в силах сразу остановиться, другие, задние, не понимая, что случилось. На неё смотрели, как на хлипкое препятствие, которое ничего не стоит снести. Анна отступила – и почувствовала, что за спиной у неё свободное пространство, опереться не на кого, а из-под ног уходит земля.