Книга Оскар за убойную роль - Анна и Сергей Литвиновы

Но разве когда бывало, чтобы Таня послушалась Юлию Николаевну! Наоборот – Кучин-Кучкин теперь лежал на видном месте и периодически, под смешки и ухмылки, прослушивался.

Таня вставила кассету в магнитофон, нажала на «play». Бодрый голос пропел:

«Я помню, вы увидели колечко – ну как же тут витрину не разбить?»

Таня впервые за это хмурое утро улыбнулась и ехидно спросила певца:

«А просто купить колечко ты не пробовал?» Кучин помогал ей забыться. В следующем куплете герой песни с надрывом сообщил:

«И покатился я, как то кольцо, туда, откуда мне возврата нету…»

«А ты чего-то другого ждал?» – поинтересовалась Таня. Снова улыбнулась, сделала еще один глоток… и вдруг подумала: «А Кучин-то правду поет! Ведь только начни катиться – потом не остановишься! Я ведь тоже – лечу, как то кольцо!.. Безвозвратно, под откос!»

Ее передернуло. М-да, а она еще улыбаться пытается. Чему?! В жизни-то все плохо, шатко, непредсказуемо! Ладно, увольнение с работы и волчий билет в рекламном мире еще пережить можно. А вчерашний взрыв машины? И ночную аварию?! Ведь, возможно, она пьет кофе в собственной уютной кухне в последний раз. Парень, которого она сшибла, за эти сутки с лишним вполне мог умереть!

Таня отодвинула недопитую чашку – кофе все равно кажется горьким, сколько сахара ни бросай. А жизнь, раз уж она пошла неправильно, ничем не подсластишь… Нужно что-то делать – нельзя больше сидеть в неопределенности. А что делать? Хотя бы… хотя бы поехать в больницу. И узнать, как самочувствие того парня, которого она сбила позавчера. А потом, потом… потом, наверно, надо поставить Валерочку перед фактом: она отправится в милицию и во всем признается. Пусть лучше уж будет наказание, чем ожидание его неотвратимости.

* * *

На отделении реанимации висела табличка: «Закрыто, звоните!»

Звонить и нарываться на очередного сволочного охранника Татьяне совсем не хотелось. «Придется ждать, пока кто-нибудь выйдет», – подумала она и досадливо пнула ногой запертую дверь. Та неожиданно подалась. «Вот тебе и «закрыто»!» – порадовалась Таня. А дальше пошло еще проще – непосредственно перед реанимацией оказался никем не охраняемый предбанничек, где висели не только белые халаты, но и бахилы, и шапочки, и марлевые повязки. «Вот это сервис – для нас, конспираторов!» – весело подумала Таня, облачаясь в халат и поправляя перед карманным зеркальцем шапочку. Вид получился вполне «медицинский». «Будто молодая, но уже с мировым именем врач», – похвалила собственное изображение Татьяна.

Вошла в реанимацию и строго спросила у первой же попавшейся сестрички:

– Где Кирилл Евгеньевич?

– В третьем боксе. Направо по коридору, – вежливо доложила сестра.

Таня кивнула и решительным шагом вошла в нужную комнату. Фу, ну и работка у доктора! Шесть коек, все заняты пациентами, по виду – тяжелыми: бинты, капельницы, кто стонет, кто кряхтит… Но Кирилла Евгеньевича мрачный антураж совсем не смущает: с увлеченным видом рассматривает отвратительную на вид рану.

Таня подошла неслышно – спасибо бахилам! Осторожно коснулась руки доктора, вполголоса позвала:

– Кирилл?..

Доктор обернулся.

Радостного блеска в его глазах Таня не увидела.

Наоборот: нахмурился, будто перед ним не красивая девушка, а лимон с солью, но без текилы. Не поздоровался и спросил – между прочим, почти грубо:

– Как ты сюда попала?

– Во-первых, доброе утро, – перебила его Татьяна, ослепительно улыбаясь.

Еще ни один мужчина перед ее улыбкой не устоял. Даже доходяга с гнойной раной, которого осматривал Кирилл Евгеньевич, и тот, еле шевеля губами, прошептал:

– Здравствуй, доченька!

Но то ли доктора – люди особенные, то ли сегодня она выглядит такой кикиморой, что даже улыбаться бесполезно, – только ответной улыбки Таня не дождалась. Кирилл Евгеньевич так и остался строгим и хмурым. Он взял Татьяну под руку:

– Пошли.

Вывел ее из палаты, втолкнул в пустой кабинет и снова спросил – ужасно требовательно:

– Как ты сюда попала?

Пришлось отвечать.

– Делов-то, – буркнула Татьяна. – Сначала – через забор. А потом дворника вашего обольстила. Он объяснил, что в реанимацию через подвал можно пройти. – Она заглянула врачу в глаза и добавила: – А подвал ваш больничный, между прочим, ужасное место. Там крысы живут.

Она снова улыбнулась – как можно беззащитней, чтобы на ее лице доктор прочитал радость от того, что она наконец уже не в подвале, а здесь, с ним, под его защитой.

Обычно даже отчим – на что уж непробиваемый тип! – и тот от ее обворожительной улыбки таял, но этому Кириллу – все нипочем. Никак не успокоится, все ворчит и ворчит:

– Зачем ты пришла?! Я же сказал тебе – сидеть и не высовываться!

– Не могу я… дома… – вздохнула Таня. И соврала: – Мне там страшно.

Хотя, конечно, ничего страшного. Просто тоскливо.

– А здесь тебе, значит, хорошо? – прищурился врач.

И Таня честно ответила:

– Здесь, с тобой, – да.

А у доктора снова никакой реакции. Вот чурбан! Ему прямо в лицо неприкрытыми комплиментами сыплют, а он стоит мрамор мрамором!

Таня изо всех сил старалась выглядеть беззаботной, но на самом деле едва сдерживала слезы. Ну, вот. Опять все идет не так. А ей почему-то казалось, что врач, как увидит ее, обрадуется. И, может быть, даже обнимет…

Таня устало сказала:

– Не сердись, пожалуйста. Я сейчас уйду…

– Лучше б ты вообще не приходила, – перебил ее доктор.

– Но мне нужно знать! Я две ночи не спала. Из-за… из-за этого парня. Он жив?

– Эх, Татьяна… – вздохнул доктор.

Похоже, долго злиться он не мог: лицо постепенно разглаживалось, глаза светлели.

– Так жив или нет? – почти выкрикнула она.

– Да жив, жив, успокойся. Вчера прооперировали его, состояние стабильное…

У Тани сразу отлегло от сердца.

– А что вы ему оперировали? – с умным видом спросила она.

– Таня! Не забивай себе голову, – отмахнулся Кирилл. – Я тебе еще вчера сказал: будет твой клиент жить. Через месяц выйдет из больницы и начнет с новыми силами колоться, а потом под колеса прыгать.

– Слушай, а к нему… А его… – Таня замялась – не знала, как сформулировать вопрос. Но Кирилл ее понял с полуслова.

– Зовут его Воронцов Виктор Викторович, двадцать пять лет, живет в Капотне, прописан один, дома трубку не снимают, вот все, что знаю.

– А вы… сообщили, ну, туда… – Таня снова замялась. Да что с ней такое, совсем говорить разучилась! Бессонная ночь, что ли, сказывается – или доктор Кирилл на нее так действует?