Книга Дагестанская сага. Книга I - Жанна Абуева

– Ну, а девушка? Что стало с ней? – взволнованно спросила Малика.

– А девушка рассказала честно своему мужу о том, что это она предупредила своих земляков о готовящемся нападении.

– И что же? Он её за это убил?

– Да нет, не убил, хотя мог. Просто после этого они уже не могли жить вместе, и она вернулась в своё село к матери.

– А сельчане её потом простили?

– Ну, конечно, простили. Она же доказала своим поступком, что родина главнее.

– Наверное, и я поступила бы так же, – прошептала Малика.

– Как бы ты ни любил кого-то, но родную землю всегда любишь больше! – произнесла назидательно Жарият и, помолчав, добавила: – А теперь, дочка, дай мне, пожалуйста, какое-нибудь лекарство от головы, и я постараюсь уснуть.

– Дадэй, а давай мы тебя обследуем! – сказала Малика. – Что-то мне не нравятся эти твои постоянные головные боли!

– Нет-нет, ничего не нужно, – решительно запротестовала Жарият. – Просто полежу немного, и всё пройдёт.

– Дадэй, а это правда, что когда-то возле Кумуха находился настоящий вулкан?

– Ну-у, не знаю, вулкан – не вулкан, зато с детства помню множество разбросанных по земле необычных, круглой формы, серых камушков и как мамина мать рассказывала, что эти камешки сначала были извергнутой с вершины горы кипящей жидкостью, а потом затвердели и превратились в такие вот камешки… Ну, а теперь иди, милая, что-то я притомилась!

Как ни мечтала старая Жарият дождаться сына, но она умерла, не увидев его и не успев вернуться в родной Кумух. Её похоронили на буйнакском кладбище, и в течение семи дней дом Ансара был полон родни, включая двух дочек покойной, спешно прибывших на родину, чтобы оплакать свою мать и проводить её в последний путь.

Всё, что положено делать в таких случаях, Айша сделала, включая омовение усопшей и её отпевание с помощью священнослужителей из местной мечети.

Всё это время она думала о том, что Ансар находится где-то там, очень далеко, и даже не знает, что его матери уже нет в живых. И она, Айша, тоже не знает, жива ли её мать и жив ли её отец, и вопросы, в великом множестве возникавшие у неё к Всевышнему, пока не получали ответов.

Часть V

(1952–1959)
Возвращение

Глава 1

Буйнакская весна была в самом разгаре, и тёплый, насыщенный солнцем день уступил место мягким и спокойным сумеркам. Постепенно рассеиваясь, дневная суета освобождала пространство для пронзительного до нестерпимости аромата многочисленных акаций, чьи белые цветущие гроздья, зазывно пышнея на ветках, притягивали к себе взгляды очарованных весною людей.

Стоя под акацией, Имран потянулся, сорвал небольшую гроздь и, не глядя, поднёс её к своим губам. Нежные лепестки издавали дразнящий аромат, но, занятый своими мыслями, парень не чувствовал его и, автоматически сорвав лепестки губами, отправил их в рот, как привык это делать с детства и как это обычно делала буйнакская детвора.

Затем, сделав пару шагов в сторону играющих в «классики» девчушек, он негромко и властно обратился к семилетней Фариде:

– Поди-ка сюда!

Фарида неохотно оторвалась от игры и подошла к Имрану. Имран был старшим мальчиком с соседней улицы, их родители поддерживали добрососедские отношения, и девочка никогда бы не посмела ослушаться его зова, хотя примерно и догадывалась, для чего она могла понадобиться этому высокомерному типу.

– Сбегай во-о-н в тот дом и передай записку девушке, которая откроет тебе дверь. Но только сперва уточни, что это Зоя, а не кто-то другая!

Имран как можно незаметней вручил девчушке вырванный из тетради и свёрнутый множество раз лист и вразвалочку перешёл на противоположный угол, где расположился под тенистым деревом в ожидании, пока Фарида исполнит его поручение.

В свои семнадцать с небольшим Имран уже успел изведать если не все, то многие прелести юношеской свободы. Отца посадили, когда он был ещё несмышлёным мальчуганом, и отрочество его, как позднее и юношеское становление, протекало без участия мужского авторитета.

Мать его обожала. Когда забрали Ансара, Айша, как сложилось в горах, отвела сыну главное место в доме и, хотя он был совсем ещё юн, обращалась с ним, как с наследным принцем, шлёпая его, правда, в отдельных нерядовых случаях.

Со своей стороны, Ансар тоже любил мать, и уважал её, и жалел, но, сколько бы она ни увещевала, дома ему не сиделось. Его манила к себе улица. Там были друзья, развлечения в виде танцплощадки в городском саду, был кинотеатр, куда завозились трофейные фильмы, а когда не завозились, то крутились никогда не надоедавшие свои. На улице были девушки. Имран провожал взглядом каждую из них, а после с удовольствием говорил о них с ребятами. В принципе, все эти девушки были своими, буйнакскими, а незнакомыми были лишь приезжие, но смотреть на них было одинаково интересно. В каждой было что-то волнующее, будь то походка, или осанка, или ноги, или грудь, и тот интерес, который они вызывали в Имране, походил на азарт начинающего охотника.

И тогда бродившие в нём соки юности заставляли его, позабыв обо всём на свете, кидаться в водоворот очередного чувства, казавшегося ему самым настоящим и самым главным.

Игравшим в «классики» девчушкам не раз приходилось передавать от Имрана записки той или другой девушке, бывшей на тот момент очередным объектом его юношеского интереса.

Вот и сейчас Фарида, с неохотой оторвавшись от любимой игры, отправилась выполнять поручение соседского парня, что выглядело вполне естественным, ибо не было принято в Буйнакске подходить напрямую к девушке и приглашать её на свидание.

При том, что Имран с детства был дома барчуком, работать ему нравилось. С увлечением постигая секреты фотографического искусства, он не уставал любоваться изображениями человеческих лиц, проступавших из негативов, помещённых в специальные ванночки.

От клиентов отбоя не было. Мир ли в стране или война, а люди во все времена фотографируются весьма охотно, и Имрану нравилось преподносить им их фотографические изображения, тщательно подретушированные и сводившие к самому минимуму недостатки их лиц. Такая работа доставляла творческое удовлетворение, да ещё и приносила неплохие деньги, которых вполне хватало и на собственные нужды, и на помощь матери.

С увлечением отработав день в фотомастерской, он с не меньшим удовольствием отправлялся к друзьям, вместе с которыми весь вечер потом неспешно прогуливался по Сталинской, украдкой посматривая на встречавшихся по пути девушек, или шёл в кино, в расположенный прямо на буйнакской площади «Ударник» либо в горсад на танцы, где было много симпатичных девушек, с которыми можно было потанцевать вальс, фокстрот или танго, а заодно и познакомиться.

Такая жизнь, свободная от каких-либо обязательств, вполне устраивала парня. Имран выглядел старше своих семнадцати лет, и девушки верили ему, когда он бессовестно прибавлял себе годы. Он покорял их, как покоряли города бравые генералы, захватывая их в плен своими голубовато-зелёными с поволокой глазами, цепкий взгляд которых выдёргивал из толпы приглянувшуюся девушку и тут же обволакивал её выразительно-красноречивым туманом, сулившим если не любовь до гроба, то уж точно прелюдию к любви. И девушки расцветали ответным взглядом, и устанавливалась тут же между ними незримая миру связь, обещавшая вылиться в нечто волнующее и прекрасное.