Книга Верхом на Сером - Ульяна Бисерова

Вдруг Тобиас остановился. Путь им преграждала груда камней – видимо, осыпались во время оползня. Тобиас осветил завал фонариком: сверху виднелся небольшой просвет.

– Придется лезть, – сказал он, окинув Сашку скептическим взглядом.

Она хмыкнула и стала ловко взбираться по валунам. Камни были замшелые и удивительно теплые, словно нагретые солнцем. Добравшись до вершины, она издала победный клич, повторенный многоголосым эхом, и помахала Тобиасу рукой. Вдруг камни под ее ногами стали раскачиваться и грохотать. Чтобы не слететь кубарем вниз, Сашка плашмя упала на валун и облепила его руками и ногами, как морская звезда. Камни шевелились, вращались и вдруг сложились в огромного великана. Сашка, мечтая стать невидимой, яркой заплаткой висела на его бедре.

– Кто это тут расшумелся? – пророкотал громоподобный бас. Великан отодрал Сашку и, осторожно придерживая за шкирку двумя пальцами, как шкодливого котенка, поднес к глазам. Крохотные буравящие взглядом глазки скрывались в бугристых изломах каменного лица.

Снизу раздались отчаянные боевые вопли и скрежет металла – это Тобиас пытался напасть на каменного тролльда, рискуя сломать чудесный меч, выкованный дварфами.

– О, да ты не одна! – довольно прогремел великан, подхватывая и его. Весело напевая и находясь в прекрасном расположении духа, тролльд направился вглубь катакомб, сжимая их с Тобиасом в каменном кулачище. Златорыск тревожно пиликнул, предупреждая о том, что они сбились с курса, и Сашка затолкала его поглубже в карман, чтобы не привлекать внимание великана.

Он приволок их в огромную пещеру, ярко освещенную пламенем большого костра. В углу пещеры стояло несколько коров и баранов, которые, завидев тролль-да, испуганно сбились в кучу, жалобно заблеяли и замычали. Великан довольно хмыкнул и опустил Сашку и Тобиаса в сплетенную из медных прутьев клетку, подвешенную у очага. Затем он подкинул в костер несколько сухих стволов и помешал варево, булькавшее в закопченном котле. Поужинав, с хрустом потянулся и увалился рядом с медленно тлеющими поленьями, вновь превратившись в бесформенную груду камней.

– Ну, и что теперь делать?! – прошипел Тобиас. – Сидим тут, как два певчих щегла…

– Да уж, точно, – невесело усмехнулась Сашка. – Ой, смотри, вон там, в углу, куча старых шкур навалена. Одиссей, оказавшись в пещере великана-циклопа, выколол ему единственный глаз, накинул овечью шкуру и проскочил у него между ног, когда он утром выпускал стадо на пастбище.

– Твой приятель, конечно, молодец и смельчак, да только прежде чем выколоть глаз тролльду, нужно придумать, как выбраться из клетки, – буркнул Тобиас.

Прошло еще несколько томительных часов. Наконец великан заворочался и с глухим ворчанием проснулся.

– Послушайте, уважаемый тролльд! Я, к сожалению, не знаю вашего имени, – бодро затараторила Сашка.

– Громопёрд, – обескураженный ее напором, пророкотал великан.

– Так вот, глубоко уважаемый Громопёрд, – обратилась Сашка, стараясь не думать о том, за что ему дали столь странное прозвище, и сохранять серьезный вид. – Я приношу самые искренние извинения, что своим громким криком нарушила ваш сон и вызвала совершенно справедливый гнев. Простите нас и отпустите, мы идем по крайне важному и неотложному делу.

Великан раскатисто расхохотался, придерживая себя за бока.

– Ах, муха, ну и насмешила же ты меня! А ты умеешь петь?

– Не так уж чтобы очень, – сказала Сашка.

– А танцевать? – с надеждой спросил тролльд.

– Нет. Ну то есть совсем нет.

– А твой приятель?

Сашка бросила быстрый взгляд на Тобиаса, который сидел в углу, мрачно нахохлившись, как сова.

– Да он вообще нелюдим, – язвительно ответила она.

– Ну что ж, тогда я вас просто сварю и съем, – скучающе зевнув, ответил великан.

– Да какой с нас навар, сами поглядите – кожа да кости, – стараясь унять дрожь в голосе, попыталась переубедить его Сашка.

– Да я не гурман, – махнул рукой тролльд и повернулся было на другой бок, чтобы вновь захрапеть, как вдруг вспомнил что-то и оживился. – Если отгадаешь загадку, так и быть, отпущу обоих, – пообещал он.

Решив, что все равно ничем не рискует, Сашка согласно кивнула. Загадки она любила и, когда была совсем маленькой, часто упрашивала Анну Петровну придумать загадку посложнее. И вот что заметила: надо как бы отвлечься, не ломать голову – тогда ответ придет сам собой.

«Стоит дуб,

На дубу двенадцать гнезд,

В каждом гнезде

По четыре синицы,

У каждой синицы

По четырнадцать яиц:

Семь беленьких

Да семь черненьких.

Что это?»

Сашка задумалась. «Двенадцать гнезд, четыре синицы в каждом, семь белых яиц и семь черных…» – мысленно прокручивала она загадку.

– Да, непростая задача, только кажется мне, что дуб – это год, гнезда – месяцы, синицы – недели, а их яички – ночи и дни, – сказала она.

Тролльд удивленно крякнул – он явно не ожидал правильного ответа, да еще так быстро.

– Ну что ж, тогда вот еще одна загадка. «Родился слепым, как подрос – прозрел. В ночь уходит на четырех лапах, а возвращается с восемью». Кто таков?

Сашка зажмурилась, сосредоточенно повторяя загадку и пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Тролльд, расплывшись в довольной улыбке, наблюдал за ней, а потом хлопнул в ладоши.

– Даю тебе времени два часа. Не придумаешь отгадки – первой в супе сварю!

И великан, с трудом переставляя огромные ноги, вышел из пещеры.

– Ну, какие есть предложения? – усмехнулся Тобиас.

– Я хотя бы что-то пытаюсь предпринять, – огрызнулась Сашка. – А ты вечно всем вокруг недоволен. Сидишь и бурчишь тут, как старый филин.

– Я, между прочим, пока ты тут ему зубы заговаривала, прут пытался подпилить, – сказал Тобиас, отодвигаясь. И действительно, Сашка заметила, что один из нижних прутьев наполовину подпилен.

– Нас сварят в супе раньше, чем тебе удастся выпилить отверстие, через которое можно ускользнуть, – грустно ответила она.

– Ты думай, думай, а я пока пилить буду, – сказал он.

Сашка отвернулась и стала смотреть на коров и овец, которые деловито тянули из кормушки сено. «Интересно, откуда он сено берет в этом подземелье? – рассеянно подумала Сашка. – Да какая разница! Не о том думать надо! Слепой родился – прозрел, то четыре лапы, то восемь…»

При попытке представить существо с восемью лапами в воображении тут же возник огромный паук, покрытый черными жесткими волосками, плотоядно шевелящий сочащимися ядом клычками-хелицерами. Сашка содрогнулась от омерзения. Больше, чем пауков, она не выносила, пожалуй, только змей, при виде которых просто впадала в столбняк от ужаса. Однажды мальчишки во дворе бросили ей под ноги дохлого ужа. От неожиданности она громко заверещала, из кустов у тротуара раздалось довольное ржание. Она бросилась к подъезду, а вдогонку, по-ковбойски размахивая дохлой змеей над головой и издевательски улюлюкая, неслась ватага мальчишек. Сашка одним махом взвилась на третий этаж и чуть не сломала звонок, вдавливая кнопку побелевшими пальцами, пока перепуганная Анна Петровна не отворила двери.