Книга Зимняя война 1939-1940 гг. - Гордон Франк Сандер

* * *

Пока удивленная публика смотрела на сбитый советский самолет в «Хельсинки-Экспо», остальные три тысячи несбитых советских самолетов по-прежнему доставляли финнам определенные неудобства. Это испытала на себе Анна-Лииса Вейалайнен вечером 17 февраля, когда два русских истребителя застали ее в сауне.

Дежурный офицер только покачал головой, когда храбрая хозяйка столовой направилась по сугробам в сауну, не обращая внимания на войну. Хотя финские войска отошли на промежуточную оборонительную линию после прорыва в Ляхде в относительном порядке, никто не знал, сколько они продержатся против сил красных.

Серьезность ситуации видна в сверхурочном приказе Маннергейма, в котором он призывает свои войска стоять до последнего:

«Солдаты!

…настал момент, когда противник должен быть остановлен жесткими и энергичными мерами на новой линии обороны, в качестве подкреплений я посылаю свежие силы и артиллерию.

Вы можете быть уверенными, что противник никогда не сможет пробиться через мою оборону. В Шубине мы строим новые оборонительные позиции, чтобы измотать его силы до конца…»

Вдобавок в рамках нового советского воздушного наступления архипелаг в Выборгском заливе подвергался все более интенсивным атакам с воздуха. Но ничто не могло остановить Анну-Лиису в ее походе в сауну.

Можно представить удивление молодой женщины, когда сауна вдруг задребезжала.

«Я радостно улеглась на полке в сауне, поддала пара и наслаждалась жаром, когда два истребителя атаковали крепость пулеметным огнем. Крыша сауны задребезжала, мне показалась, что истребители залетят прямо внутрь.

Я вскочила с полки и спряталась между печкой и бочкой с водой. Из своего укрытия я видела, как береза за окном попала под пулеметный огонь, как ее ледяные ветви падали на землю. Обстрел продолжался недолго, но мне он показался вечностью — в особенности потому, что я была без одежды!»

Истребители на бреющем полете прочесали остров очередями вдоль и поперек. Чудо, что никого не убило и не ранило, хотя пули изрешетили окна казарм, а одна пуля пролетела в сантиметре от телефониста.

Вскоре еще одна группа русских бомбардировщиков на бреющем полете прожужжала мимо, направляясь к острову Уурас неподалеку.

Они летели низко, как стая птиц, прямо над портом Уурас, и мы видели столбы дыма и пыли. Казалось, при такой бомбежке никто не выживет, но когда вечером вернулись почтовые сани, мы, к нашему облегчению, узнали, что, к счастью, потери были незначительные.

Вечером следующего дня, 18 февраля, капитан Варен сообщил сотруднице столовой, что его гражданские работники вскоре должны отправиться на материк. Они как раз строили новые пулеметные позиции на Туппура. Офицер посоветовал ей присоединиться к ним. Иначе придется бежать с острова на лыжах. Красную угрозу больше не игнорировали.

Итак, с тяжелым сердцем Анна-Лииса снова приготовилась еще раз эвакуировать свой маленький исчезающий мирок, который она так полюбила, и покинуть своих «ребят». Ранним утром 20 февраля безутешная женщина со своей верной кассой столовой забралась на сани, которые должны были отвезти ее в безопасное место.

«Я посмотрела на замерзшее море в лунном свете, слушала отдаленный гром артиллерии и жужжание самолетов и в последний раз обошла остров. Уурас и Йоханнес горели — казалось, что все небо над побережьем было в огне. Никто не хотел выходить на лед до захода луны — она ярко светила после полуночи, а пожары тоже добавляли света.

Мы отправились в путь около четырех утра. У ездового на санях было много места, так что я взяла с собой рюкзак и лыжи. Я уселась на свои пожитки, крепко прижав к себе кассу столовой».

Вместе с Вейялайнен спешно эвакуировали деревню Ватнуори с полуострова Пуллиниеми. Вскоре печальный караван направился в путь по замерзшему заливу. Не нужно и говорить, что она была в шоке. «Я смотрела на остров, который стал мне так дорог, словно окаменев. Я верила, что вернусь».

Ее мечты были вскоре прерваны. Разумеется, до того, как колонна достигла другой стороны залива, они были атакованы советскими истребителями.

«Мы только прошли мимо Кунинкаансаари, когда первый истребитель заметил нашу группу. Трассирующие пули засвистели в ушах, мы бросились в снег и старались как можно сильнее вжаться в него.

«Ездовые изо всех сил старались сдержать лошадей, обезумевших от страха». Боялась ли Анна-Лииса погибнуть? Нет, она больше боялась потерять кассу. «Позже я поняла, насколько глупой я была. Почему я не прикрыла голову этим железным ящиком?»

Позже в тот же день, 20 февраля, получив разрешение от начальства, Вирджиния Коулс села на поезд из Хельсинки в Сортавалу. Туда ее пригласили вместе с другими журналистами посетить сцену последнего финского триумфа над окруженной советской 18-й дивизией к северу от Ладоги.

Настроение у солдат, направляющихся на перешеек на фронт — тот фронт, которому правительство упорно не хотело уделять внимания, — было хорошее, боевое. К тому времени Коулс, как и большинство ее коллег, начала считать солдат своими.

Солдаты были в отпуске дома и возвращались на фронт. Это были широкоплечие здоровяки в хорошем расположении духа. Кто-то спал, кто-то молча смотрел в окно, но большинство из них разговаривали и смеялись, иногда они затягивали марши.

Финны были дружелюбными и угостили Коулс сухофруктами, хлебом и колбасой. Это не солдаты побежденной страны, подумала она, улыбаясь в ответ на угощения. Сама мысль о поражении была очень далеко от них.

В былые времена путешествие из Хельсинки в Сортавалу занимало 6 часов. Теперь, из-за непрестанных русских налетов и задержек, поездка занимала почти два дня. Но это Коулс не беспокоило.

«Иногда мы читали, иногда просто смотрели в окно. Гигантские снежные просторы не были монотонными. В них было величие, и периодически мимо мелькали картины, которые живо отложились в памяти.

Я помню санитарные поезда, медленно проходящие мимо, с опущенными шторами и красными крестами на бортах, покрытые слоем льда. Помню, как пыхтели на подходе к станциям грузовые поезда, часть вагонов была изрешечена пулями, часть вагонов разбита бомбами».

В другом случае Коулс высмотрела поезд с кавалерией, который направлялся на юг, на главный карельский фронт. «Двери вагонов были открыты, и я увидела солдат и лошадей. Некоторые из солдат стояли у открытых дверей — огромные мужчины с сияющими красными щеками, в ушанках и шинелях до щиколоток. Это был экспресс гигантов, отправлявшихся на войну».

Иногда поезд останавливался на долгое время, и тогда она и все остальные пассажиры, солдаты и корреспонденты, высыпали из поезда размяться и купить что-нибудь перекусить в кафе на станции, если они еще работали. Одно здание станции стояло с выбитыми окнами. Внутри мрачного строения горела только одна лампочка. Однако неутомимый персонал ничего не могло остановить. В полутьме за прилавком стояло полдюжины лотт. Они разливали кофе замерзшим пассажирам и сумели обслужить целый поезд за двадцать минут.