Книга Милый недруг - Джин Уэбстер

Теперь, по трезвом размышлении, я сознаю, что мы поступили разумно, отложив широкие строительные операции на будущий год. Конечно, я была разочарована — ведь это значило, что не при мне будут разрушать и созидать, а я так люблю быть центром всяких катавасий! Но вы ведь послушаетесь моего совета, правда, даже если я не буду больше официальным главой? Те две строительные реформы, которые мы провели, обещают быть очень удачными. Наша новая прачечная становится все лучше и лучше; она избавила нас от того запаха пара, который так дорог сердцу приютов. Домик садовника будет готов для жилья на будущей неделе. Сейчас там не хватает лишь слоя краски и нескольких дверных ручек.

Зато — вечно какая-нибудь оговорка! — у нас другая беда. Миссис Тернфельд, несмотря на добродушную толщину и солнечную улыбку, терпеть не может, чтобы дети возились около нее. Они ее нервируют. Что же до самого Тернфельда, то он трудолюбив, аккуратен и, вообще, прекрасный садовник, но его умственная деятельность оставляет желать лучшего. Когда он приехал, я предоставила ему нашу библиотеку. Он начал с полки, стоящей ближе к дверям, на которой стоят тридцать семь томов сочинений Пэнси. Когда он провозился с Пэнси четыре месяца, я предложила ему переменить автора и послала «Гекльберри Финна». Но он вернул мне его через несколько дней, покачал головой и заметил, что после Пэнси все кажется ему пресным. Боюсь, мне придется поискать несколько более современного человека. Но в сравнении со Стэрри Тернфельд — просто ученый.

A propos[47]Стэрри: он навестил нас несколько дней тому назад, в весьма отрезвленном состоянии духа. Оказывается, тот «богатый городской тип», имением которого он управляет, не нуждается больше в его услугах, и Стэрри любезно изъявил готовность вернуться к нам и позволить, чтобы у детей были садики. Я вежливо, но твердо отклонила его предложение.

Пятница.

Вчера я вернулась из Плэзентвилла, исполненная зависти. Пожалуйста, господин председатель, имейте в виду, что мне нужны несколько серых оштукатуренных домиков с фигурами в духе Лукка делла Роббиа[48], влепленными в фасад. У них там почти 700 детей, и все уже довольно большие. Разумеется, это ставит совсем другие задачи, чем наши; ведь у нас всего 107 цыплят, и притом — начиная с младенцев. Но я позаимствовала у заведующей несколько блестящих идей. Я разделю моих ребят на больших и маленьких братьев и сестер с тем, чтобы на попечении каждого большого был один маленький. Большая сестра Сэди Кэт должна следить за тем, чтобы маленькая сестричка Гладиола была всегда аккуратно причесана, чтобы чулки ее были натянуты, чтобы она знала свои уроки, чтобы она получала свою долю баловства и свою порцию конфет. Все это приятно для Гладиолы, но, главным образом, полезно для Сэди Кэт.

Кроме того, я собираюсь ввести для наших старших детей нечто вроде самоуправления в таком роде, как у нас было в колледже. Это подготовит их к самостоятельной жизни и научит обуздывать себя. По-моему, возмутительно выталкивать шестнадцатилетних беспомощных детей в мир. Пятеро моих питомцев готовы к тому, чтобы их вытолкнули, но я не могу это сделать. Я все вспоминаю свое собственное безответственное, глупенькое детство и не могу себе представить, что случилось бы со мною, если бы мне в шестнадцать лет предоставили самой заботиться о хлебе насущном.

Теперь я должна тебя оставить, чтобы написать интересное письмо моему вашингтонскому другу, а это нелегко. Что я могу сказать такого, что заинтересовало бы политика? Я могу говорить только о младенцах, а ему было бы совершенно наплевать, если бы все младенцы исчезли с лица земли. Ах, нет, не наплевать! Боюсь, что я клевещу на него. Младенцы — по крайней мере, младенцы мужского пола — вырастают в избирателей.

Прощай.

Салли.

Дорогая Джуди!

Если ты ожидала от меня сегодня бодрого, веселого письма, то лучше не читай. Человеческая жизнь — это зимняя дорога: туманы, снег, дождь, слякоть, холод, мерзость! А ты на милой Ямайке, где солнце и цветет померанец!

У нас коклюш, и ты за три версты услышишь нас при выходе из поезда. Мы не знаем, где мы схватили его — просто одно из удовольствий приютской жизни. Кухарка ушла ночью — шотландцы называют это «порхать при луне». Не знаю, как она ухитрилась забрать свой сундук, но его нет. Тепло кухонного очага ушло вместе с нею. Трубы замерзли. У нас работают водопроводчики, и кухонный пол весь разрыт. У одной из наших лошадей наколенный нарост. И в довершение всего наш веселый, находчивый Перси впал в самую бездну отчаяния. Последние три месяца мы не совсем уверены, удастся ли нам удержать его от самоубийства. Девица из Детройта, — я знала, что она бессердечная кокетка, — не считая даже нужным вернуть ему обручальное кольцо, вышла замуж за мужчину, несколько автомобилей и яхту. Для Перси это самое лучшее, что могло случиться, но пройдет много, много времени, прежде чем он это поймет.

Наши двадцать четыре индейца вернулись в дом. Мне было очень жалко забрать их, но эти навесы вряд ли рассчитаны на зиму. Однако я устроила их очень удобно, благодаря просторным железным верандам, окружающим наши новые пожарные лестницы. Как хорошо придумал Джервис покрыть их крышей, чтобы они были пригодны для спанья! Солнечная комната для игр — чудесное добавление к нашей детской. Малыши расцветают буквально на глазах от добавочной порции воздуха и солнечного света.

С возвращением индейцев к цивилизованной жизни занятия у Перси кончились, и он должен бы перебраться в гостиницу. Но он не желает перебираться. Он говорит, что привык к сироткам и будет скучать по ним, если их нет вокруг. Я думаю, правда заключается в том, что он страдает из-за истории с невестой и боится оставаться один; ему нужна работа, которая поглотила бы все его время. А мы рады-радешеньки, что он здесь! Он прекрасно подходит для наших мальчиков, им нужен мужской авторитет. Но куда его девать? Как ты могла убедиться прошлым летом, наш просторный замок не располагает большим излишком комнат. В конце концов, он устроился в лаборатории, а лекарства переехали в шкаф, что в конце коридора. Все это они сделали совместно с доктором, а раз они согласны мешать друг другу, не мне возражать.

Ой, Господи! Только что посмотрела в календарь, и оказывается — сегодня 18-е, через неделю Рождество. Как же за одну неделю осуществить все наши планы? Цыплята готовят друг для друга подарки, и мне на ухо прошептали около тысячи секретов.

Сегодня ночью шел снег. Мальчики провели утро в лесу, собирая омелу и возя ее домой на салазках, двадцать девочек сидят сегодня в прачечной и плетут гирлянды для окон. Не знаю, как мы управимся на этой неделе со стиркой. Мы собирались держать рождественскую елку в секрете, но по меньшей мере пятьдесят детей взгромоздились на окно каретного сарая, чтобы хоть одним глазком взглянуть на нее, и я боюсь, что весть проникла к остальным пятидесяти.

По твоему настоянию я усердно прививаю миф о Дедушке Морозе, но ему не очень верят. «А почему он не приходил до сих пор?» — скептически спросила Сэди Кэт. Но на этот раз Дед Мороз несомненно придет. Я из вежливости попросила доктора разыграть эту приятную роль, и, уверенная, что он откажет, заранее пригласила Перси дублером. Но на шотландца положиться невозможно. Доктор согласился с неправдоподобной любезностью, и мне пришлось приватным образом распригласить Перси!