Книга Княжья Русь - Александр Мазин

Паны Стась и Казимир легко прикончили смердов на второй повозке и теперь уводили ее в лес. Разумное решение.

Пан Кошта спихнул на солому мертвеца и взялся за вожжи.

— Девку-то зачем убил? — недовольно спросил пан Яцек, ощупывая безвольное тело дочери Свардига и сдирая с запястья тяжелый браслет. — Я б ее попользовал. Девка молодая, смачная… была.

— Ну так бери, пока теплая, — пан Кошта ощупал уколотое бедро (вроде неглубоко) и попытался приладить на место срезанный клок кожи. Перевязать бы надо…

— Эй, Яцек…

Но Яцек, задрав девкино платье, уже пристраивался сверху. Ему было не до того. Пришлось пану Коште перевязываться самому.

— Хочешь? — спросил пан Яцек, вставая и подтягивая штаны.

— Мертвую?

— Живая она, — сообщил довольный Яцек. — Сердечко тукает.

Эти слова окончательно взбесили пана Кошту. Он вырвал из спины руса Яцеков нож и двумя руками, с размаху вогнал его в левую грудь девки.

— Теперь не тукает, — сообщил он мрачно. — Всё, пан, забираем что есть ценного и уходим. Поранили меня, лекарь нужен.

— Не боись, германский грач тебя полечит, зря, что ль, в университете учился! — Пан Яцек заховал на груди снятый с девки золотой браслет, которым не собирался ни с кем делиться, и теперь обшаривал пояс купца. Эх, жаль. Кошта не соблазнился девкой. Пока бы пан ее нажаривал, Яцек еще что-нибудь припрятал бы…

Глава

двадцатая РАССЛЕДОВАНИЕ

От Киева до Любеча купеческому каравану — два дня пути. Всаднику — день. Гонец двуоконь домчал к середине дня.

Жалобный вопль младшей жены Свардига услыхали на подворье боярина Серегея, когда солнце перевалило через зенит.

Спустя полчаса Сергей уже знал, какое случилось несчастье.

Соседи бедовали у него в доме. Убитую горем мать Сладислава отпаивала травами. Шептала утешительные слова…

У Сергея таких слов не было. Что можно сказать отцу, потерявшему в одночасье двоих детей. Мол, не стар еще, других народишь… Так разве это утешение!

Раньше он со Свардигом близок не был. Сосед и сосед. Природных варягов в Киеве немало. Больше, чем на Белозере. Помогали друг другу по мелочи. Дочку вот просватал… Помог, однако…

— Мы их найдем, — пообещал Сергей. — Найдем и накажем.

Потускневшие глаза сотника сверкнули огнем лютой радости. Сергей запоздало вспомнил о своей репутации. Он же — ведун. А если ведун сказал: найдет — значит, найдет.

— Найдешь татей — что хочешь проси, боярин! — выдохнул сотник. — Жизнь моя твоей будет!

Это были не пустые слова. Сергей знал.

— Сначала я попрошу тебя не торопиться в дорогу, — сказал он. — Надо мне кое-что вызнать.

Вышел во двор, кликнул троих потолковей из ближней дружины и поставил задачу.

А сам отправился к великому князю: оповестить о разбойном деле и испросить Свардигу разрешение на поездку в Любеч.

Не сказать, что Владимир очень огорчился: в пограничье убивают больше и чаще, но съездить за телами детей Свардигу дозволил. Более того, предложил взять с собой десяток гридней — пошарить вокруг: может, тати какой-нибудь след оставили?

Через час воевода узнал, что примерно сутки тому назад Заврату и всех, кто с ним был, видели в добром здравии черниговские дружинники, ехавшие в Киев с поручением. Видели и запомнили. Их десятник сказал также, что никого подозрительного на дороге не встретил.

Пятеро чужеземцев опасными десятнику не показались. Мало ли по дорогам чужеземцев ходит. Разбойничают же в основном свои. Они и тропы тайные знают, и спрятаться им есть где.

Десяток княжьих дружинников привел Богуслав. И с ними — отдохнувших коней из княжьей конюшни.

Сергей, в свою очередь, поднял на-конь еще десяток собственных гридней, почти насильно накормил почерневшего от горя Свардига — и вскоре крепкий отряд, переправившись через Днепр на Сергеевой морской лодье, двуоконь мчался по гладкой дороге на Любеч.

Как и рассчитывал Сергей, к месту гибели Завраты и детей варяжских поспели засветло: двуоконь на хороших лошадях по хорошей дороге пройти сотню километров за несколько часов — дело реальное.

На месте трагедии их встретил не кто-нибудь, а сам боярин Зван, ныне славный воевода при любечском наместнике, а в прежние времена — один из самых лихих гридней Сергея, ветеран булгарской войны Святослава, давний друг Серегиных сыновей и зятя, Йонаха Машеговича. То есть Зван не просто друг, а почти что родич. Но сейчас большее значение имело не это. Под началом Сергея Зван прошел выучку не худшую, чем его сыновья. И, по долгу службы прибыв на место преступления, повел себя правильно. То есть осмотрел всё тщательно, особенно обращая внимание на те следы, что оставили после себя тати.

К сожалению, большая часть следов оказалась затоптанной. Обнаружили побитых люди в розыске неопытные: киевские купцы, услыхавшие слева, в роще, конское ржание и заинтересовавшиеся этим.

Купцы трогать ничего не стали (только срам прикрыли убитой девке), сразу послали гонца в Любеч. Трогать не тронули, но истоптали все вокруг и конями, и собственными ногами. А потом к ним присоединились другие любопытные подорожники…

Словом, ничего внятного на земле не осталось. Зато общая картина побоища была ясна.

Тати напали еще на дороге. Напали внезапно, одновременно наскочив на оба воза. Взяться за оружие успели двое: сын Свардига и его дочь, если только обычную вязальную спицу можно назвать оружием. Спицу эту, со следами крови, нашли тут же, в соломе. Заврату убили сразу. Его кистень так и не побывал в деле. А вот юный варяг сумел достать ворога: на его мече тоже была кровь. Убивали же его двое: один ударил в спину, второй проткнул живот. По видам ран Зван уверенно определил, что в спину били ножом, а в живот — саблей. Сергей осмотрел тело и согласился с выводами своего бывшего сотника. Именно так: нож и сабля.

Девушку снасильничали и убили, ударив ножом в грудь. Причем удар был так силен, что разрубил несчастной ребро. А перед тем разбили лицо и сломали нос.

Затем с убитых сняли все украшения, забрали серебро, злато, уложенную в мешок бронь отрока. Однако оставили довольно-таки недешевый лук и хороший меч.

Этот меч со следами запекшейся крови Сергей сейчас держал в руках…

— Похоже на месть, — заключил Зван. — Были бы обычные разбойники, они бы даже кистень унесли, не то что меч и лук. А уж лошадей бы точно не оставили. Или месть, или чужаки, которым лошадок скрытно не увести. Здесь-то их продавать нельзя: вдруг признают?

Сергей согласно кивнул, продолжая разглядывать меч. Его заинтересовал пучок волос, прилипший в клинку. Однако не с головы волосы — слишком толстые. Усы или борода. Не иначе по роже Свардигов сын татя достал. Неужто пометил?