Книга Рабыня моды - Ребекка Кэмпбелл

— Кэти, что случилось? — спросил он, заходя в комнату. Потом он увидел письма вокруг меня. — А, понимаю. К черту их, Кэти! Они не стоят твоих слез.

Только после его слов я поняла, что плачу. Родди подошел и сел рядом со мной на низкую кровать.

— Где все? — поинтересовалась я.

— Пошли на прогулку. А мне пришлось остаться, нужно подготовиться к прослушиванию. — Он сделал паузу и погладил меня по голове. — Однажды мы добьемся своего, Кэти, — мягко сказал он. — Ты и я.

Он впервые признал, что еще не добился того, к чему стремился, и сквозь боль я почувствовала прилив жалости к нему. Если бы у меня было больше опыта в общении с актерами, наверное, я поняла бы, что уязвимость — это всего лишь очередная его роль.

Я тихонько засмеялась, но все снова закончилось приступом с трудом сдерживаемых всхлипывании. Родди успокаивал меня и обнял. У меня возникло ощущение дежа-вю, что определенно было предупреждением. А еще я начала чувствовать зарождающееся возбуждение (на этот раз совсем нежелательное), распространяющееся по телу, как электрический ток. Кожа Родди пахла свежестью, на щеках золотилась мягкая щетина. Даже когда он просто болтался по дому, в его внешности сквозила хорошо продуманная небрежная элегантность.

Несмотря на то что мы сидели на кровати Вероники в достаточно интимной позе, я была искренне удивлена, почувствовав тяжесть его руки на груди. Пальцы Родди подобрались к пуговицам на блузке и начали их расстегивать. И хотя я вся горела и была довольна, что Родди увлекся мной, быстрота и профессионализм его маневра оставили меня равнодушной. Я не так часто бываю действительно уязвимой и нуждаюсь в искреннем сочувствии, а он уже пользовался моим состоянием! Я чувствовала себя как горничная во времена королевы Виктории, как невинная девушка, которую лапает молодой хозяин. Я уже собиралась остановить его, когда что-то заставило меня поднять голову. И я увидела молча стоявшую в дверях Веронику.

Никогда не видела такого выражения лица своей подруги. Я могла ожидать слезы, грусть, смирение, шок или признание поражения. Но ничего этого не было. Нет, она смотрела на меня с холодной яростью! Я бы гордилась таким выражением лица.

В этот момент и Родди заметил Веронику, его рука с волшебной скоростью оставила мою блузку, но было уже поздно.

— Родди, выйди, пожалуйста. Я хочу поговорить с Кэти.

Родди молча, не поднимая головы, повиновался.

— Вероника, я знаю, как это выглядит, но разреши мне все объяснить.

— Заткнись, Кэти. Я слушала тебя в течение двадцати лет, теперь моя очередь говорить. Я поверила тебе, когда ты отрицала свою связь с тем французом и с водителем фургона. Все говорили мне, что ты сволочь, а я защищала тебя. Лишь я одна! Все эти годы, Кэти, я мирилась с твоим эгоизмом, заносчивостью и мелкими злобными выпадами, а ты считала, что я их не замечаю. Я наблюдала, как ты идешь вперед по головам других людей. Видела, как ты лжешь, крадешь, манипулируешь и смотришь на многое сквозь пальцы. Но я надеялась, что в глубине души ты хороший человек. И все из-за одного доброго поступка в прошлом, когда ты спасла меня из…

— Да, да, из бака с глиной.

— Так вот, Кэти, думаю, я отдала тебе долг. И знаешь, я довольна, что застукала тебя с Род ди. Теперь мне известно, какая ты на самом деле, настоящая Кэти Касл. Ты сука и потаскуха. Роксанн говорила, что ты пыталась соблазнить Алана…

— Алана? Ты плохо обо мне думаешь, я дизайнер, а не социальный работник. Я не прикоснулась бы к этому придурку без хирургических перчаток.

— Я верю тебе. Потому что он не слишком хорош для тебя, правильно?

— Слишком правильно.

— Но Родди вполне соответствовал, и ты решила заполучить его, несмотря на то что… знала, что я… что я… — И в конце концов она не выдержала и расплакалась, растирая кулаками слезы, как маленькая девочка.

Что я могла сказать? Только по пытаться снова все объяснить и выбраться из этой неприятной ситуации:

— Вероника, прошу тебя, пожалуйста, послушай. Я была расстроена, потому что получила отказы отовсюду, куда направляла письма. Я сидела здесь одна, и Родди пришел успокоить меня. А потом он начал прикасаться ко мне. И когда ты вошла, я только успела сообразить, что происходит. Это он виноват, я не соблазняла его, клянусь тебе!

— Стоп, стоп, прекрати! — закричала Вероника. — Почему ты должна все испортить? Зачем ты тащишь всех вместе с собой в грязь? Я знаю, что это ты, ты во всем виновата! А Родди здесь ни при чем. Я хочу, чтобы ноги твоей тут не было! Выметайся навсегда. Не желаю тебя больше видеть, никогда в жизни! Ненавижу, ненавижу, ненавижу тебя!

Открылась дверь, и вошли Роксанн и Трейси, испепеляя меня взглядами, достойными горгоны Медузы.

— Посмотри, что ты наделала! — фыркнула Роксанн. — Мы позволили тебе жить здесь, а ты нагадила. Ты завлекала Алана, а он не захотел тебя, поэтому ты переключилась на Родди. Ты здесь никому не нужна, ты нам не нравишься, и нас не волнует, если ты сдохнешь на улице. Проваливай отсюда и оставь нас в покое!

Это было забавно, честно говорю вам, очень весело: меня выгоняют из лепрозория! Эх, устроила бы я этому сборищу умалишенных! Но не могу, не сейчас. Второй раз я была вынуждена умолять злейших врагов:

— Но что же мне делать? Мне некуда идти.

— Убирайся к черту! — завопила Трейси. — Я вызову такси.

— Нет, — возразила Вероника, глядя на своих друзей, сплотившихся вокруг, — ты можешь поехать домой, Кэти, домой!

И с этими словами она откинула назад голову и расхохоталась как ненормальная!

Глава 13

Кэти с тоской вспоминает прошлое

«Домой, домой, домой!» — только Вероника могла знать, что эти слова звучат для меня как колокол, оплакивающий смерть моей души. Под «домом» она подразумевает не квартиры, где мне довелось жить в Лондоне, а омут скуки, место, которое наводит такую же тоску, как солонина в Нью-Йорке и соляные шахты в Сибири. Это место — Ист-Гринстед.

Поэтому, думаю, пришло время рассказать вам подробности прежней жизни Кэти Касл. Вы узнаете о зловонной компостной куче, к которой я испытывала отвращение и потому с радостью перебралась подальше от нее. Мне неприятно вспоминать те времена, поэтому прошу вас проявить все сострадание и понимание, на какие вы способны.

Ист-Гринстед. Разве в городе с таким названием может произойти что-нибудь хорошее? Я жила там первые восемнадцать лет жизни, хотя слово «жила» кажется мне неподходящим.

С чего начать? Мои родители вполне разумные люди. Вы, вероятно, догадались, что у меня не было ни братьев, ни сестер. Я поздний ребенок, и они безумно любили меня. Им пришлось вкалывать в течение многих лет, чтобы в хаосе вселенной создать маленькое убежище, где всегда царил порядок. Они называли наш дом — номер сто тридцать девять по Ахиллес — Маунт — «Прекрасный край». И в этом земном Эдеме на свет появилась я: дитя Адама, Евы и змия-искусителя. Мои родители мечтали о том, чтобы я осуществила все их надежды, но делали это так кротко и беспомощно, что меня это скорее раздражало, чем обременяло. Я была принцессой, а мои родители — горошинами. Мне приходилось проявлять необычайную изобретательность, чтобы найти способ посильнее обидеть их.