Книга Афинский синдром - Александр Михайловский

— От случайностей бывает, что и дети рождаются, — наставительно сказал я, и показал на несколько ошалевшего от всего увиденного и услышанного Желябова, — Вот, возьмите пару ребят половчее и пройдитесь с этим товарищем по городу, пусть посмотрит, что тут у нас и как.

— А кто он такой, тащ капитан? — Кукушкин посмотрел на Желябова, — какой-то он подозрительный.

— Это вы, товарищ сержант, подозрительный, — усмехнулся я, — а он — Желябов. — Вам известна эта фамилия?

Но, как ни странно, мои слова не произвели на Кукушкина никакого впечатления. Я подумал с досадой, — Вот она, нынешняя молодежь, «поколение сникерсов и пепси», жертва ЕГЭ. Мой современник, сразу бы узнал «героя-народовольца». А тут — ноль внимания. Кукушкин лишь задумчиво почесал затылок, и неуверенно спросил, — товарищ капитан, у нас там был, вроде, полузащитник «Анджи» с такой фамилией. — Или нет?

Потом он поддернул ремень калаша на плече, — Ладно, товарищ Желябов, раз уж товарищ капитан приказывает, устроим вам экскурсию по городу.

Уже из-за двери донесся его довольный басок, — Только вы не отставайте, а то тут народ такой, что зазевался — и чик ножиком по горлу, а потом — на шашлык…

Зажав рот рукой, я захихикал. Эту байку наши морпехи рассказывают всем «экскурсантам», как они говорят, «из империи», которых доверяют их попечению. Это чтобы «овечки не разбредались».

27 (15) июня 1877 года, Утро, Константинополь, бухта Золотой Рог, верфь Терсан-Амир

Капитан морской пехоты Сергей Рагуленко.

Только вчера от этих причалов в море ушла крейсерская эскадра Макарова. Он пока не тот солидный адмирал, которого мы знали по учебникам. Это недавний боцманский сын Степка Макаров, только-только произведенный в капитан-лейтенанты. Шкиперская бородка, которую он сейчас отпускает, делает его похожим на юношу, который хочет казаться старым морским волком. Я думаю, что будущий Степан Осипович будет хорош и без бородки. Дня через три-четыре, когда его «пароходы активной обороны» приступят к охоте за призами, англичане в голос взвоют от такого счастья. Ну, а мы сейчас готовимся к тому, что бы этот крик перешел в истошный визг. Короче, наша цель Суэцкий канал, самая ценная зарубежная недвижимость Британской империи после Индии. — Почему недвижимость? — А вы попробуйте его сдвинуть с места!..

Портовый кран аккуратно опускает в трюм нашего БДК «Калининград» последнюю из десяти ротных БМП-3Ф. Греко-русско-турецкий мат густо висит в воздухе. На причале своей очереди дожидаются три БТР-80 и один «Тигр». Угрюмый взводный, старший лейтенант Давыдков из комендантской роты, стоит рядом со мной. Вообще-то он больше всего похож не на Давида, а на того самого, который Голиаф. Мы там наведем порядок, и уйдем выполнять следующее задание. А им там оставаться «постоянным составом». От этих массивных мускулистых ребят, несмотря на то, что они одеты в общевойсковой камуфляж, так и пахнет краповыми беретами и спецназом «вованов». Если мы волки, то они псы-волкодавы. Серьезные ребята.

Но, надо торопиться… БДК с выделенными нам в подкрепление уланским полком и двумя артиллерийскими 4-х фунтовыми (по-нашему, 87-мм) батареями уже вошли в Босфор, и встали на якорь напротив бухты. Еще до заката конвой должен пройти Дарданеллы. Груженые снаряжением бойцы по трапу поднимаются на борт. Скрипят блоки крана, цепляющего стальными стропами первый БТР. Так и слышится визгливый вопль автовладельца из моего времени: «Краску, краску не поцарапай, скотина!».

— Господа офицеры?! — оборачиваемся и видим «чудо в перьях». Иначе не назовешь этого господина в голубом мундире, отделанном шнуром, бранденбурами, финтифлюшками, с шапкой, верх которой был почему-то квадратный… Короче, мечта вражеского снайпера. А господин берет под козырек и представляется, — Полковник Жданов Владимир Петрович, 10-й Одесский уланский полк, господа. Позвольте узнать, с кем имею честь?

— М-да, — думаю я про себя, — так вот ты какой, «голубой улан». Надеюсь, хоть дело свое ты знаешь? — а вслух, как-то параллельно, прикладываю руку к козырьку защитного кепи, — капитан морской пехоты Рагуленко Сергей Александрович. — А сам, пока Давыдков представляется, думаю, — Наверное, мы кажемся ему такими же дикими, как и он нам. Наша форма отдаленно похожа на ту, что носит сейчас местная пехота, но только отдаленно. Сходство разве что в головных уборах. Ну, какой дурак решил ввести в русской армии в качестве головного убора кепи? Наверное, во всем виноваты ветры либерализма, занесли заразу. Правда, фуражка при полевой офицерской форме — тоже дурь невероятная. Если надо одеть каску, то непонятно, что делать с фуражкой. Под погон ее не засунешь, и поверх нее каску не оденешь. И кроме того, сразу подсказка снайперу или разведчику — вот он хер официр.

Вот так мысли и мечутся у меня в голове, когда мы разглядываем друг друга. Полковник с одной стороны, и капитан с поручиком, с другой. Только вот полковник той армии, что в эту войну ничего героического свершить еще не успела, зато «косяков», особенно на Кавказе, успела упороть предостаточно. Достаточно вспомнить только Баязет, где наши бомбовым ударом спасли кучу народа, и помощь наших кораблей в подавлении мятежа в Абхазии. После того, как корабельная артиллерия превратила турецкий десант в форшмак с яйцами, седобородые старейшины наперегонки помчались изъявлять покорность и клясться в верности Белому Царю. Знают ведь, суки, что ничего им не будет, даже не выпорют. Царь у нас, точнее у них, хоть и настоящий, но добрый. Временами, даже слишком.

Ну да ладно, не об этом сейчас речь. Наши подвиги, по местным понятиям, действительно зашкаливают, и полковнику очень неудобно, что нас, по местной классификации, обер-офицеров, не подчинили ему для выполнения задачи, а поставили, как равных партнеров для взаимодействия. Ну что же поделаешь, у нас главнокомандующий всея сухопутными силами, тоже всего лишь полковник, Бережной Вячеслав Николаевич. А верховная власть носит звание контр-адмирала, что по табелю о рангах приравнивается к армейскому генерал-майору.

Полковник Жданов первым прерывает затянувшуюся паузу, — Ну что же, господа, приятно познакомиться, надеюсь, что наше боевое содружество будет плодотворным.

Мы, конечно, тоже надеемся, и жмем ему руку. Но, хрен его знает, что там будет в этом Египте. Египтяне они и в наше время не по-детски чудили на ровном месте, ну а сейчас они вообще еще дикие. Наши начальники надеются договориться с хедивом, но сдается мне, что все эти надежды построены на песке. Хедив так же договороспособен, как и нильский крокодил…

— Владимир Петрович, — говорю я полковнику, — если вы знаете о цели нашего похода, то давайте договоримся так… В начале дела моя рота захватывает и расчищает плацдарм, обеспечивая высадку вашего полка. Вам ведь еще надо будет вывести лошадей, заседлать их, построиться в эскадронные колонны, и так далее. К тому времени поручик Давыдков со своим взводом займет контору Суэцкого канала, и захватит тамошних обитателей. В боевых действиях при захвате канала вам участвовать не придется. Английские и колониальные войска мы разоружим и без вас, — я расстегнул планшет, и показал полковнику карту. Два ваших эскадрона и одна батарея будут высажены на азиатском берегу канала, еще два эскадрона и вторая батарея — на африканском. Сразу же обеспечьте конное патрулирование. Если обстановка сложится нормально, то моя рота почти тут же вас покинет — у командования есть для нас еще работенка. Берегитесь бедуинов — это еще те отморозки. Не знаю, что вам наговорили перед выходом из Одессы, но, ни в коем случае не доверяйте хедиву — эти ребята предают доверившегося так же легко, как пьют кофе по-турецки. Не хотелось бы нам потом мстить за вас, действуя, как Наполеон при Яффе…