Книга Блондинки предпочитают джентльменов, или Глупа, одинока, опасна - Маша Царева

– А как мне его называть, Хуаном, что ли? – удивилась Верка. – Должна же я была придумать ему какое-то имя. Раз уж вышло так, что он у меня единственный мужик.

Дамы и господа, я живу в сюрреалистическом мире. Либо кто-то из нас двоих сошел с ума.

– Это просто находка, скажу тебе, – умилялась Верка, – знаешь, я его везде с собой ношу. В сумочке!

– Это еще зачем? – изумилась я, воровато оглядываясь по сторонам. Дело в том, что у моей соседки был такой громкий и въедливый голос, что я опасалась появления зрителей.

– Ну как я могу оставить Пусика дома! – притворно ужаснулась Верка. – Смотри, я тебе покажу!

Она расстегнула сумку. Я крикнула было: «Не надо!» Но разве можно было остановить Верусю? И вот мерзкий резиновый отросток был извлечен из сумочных недр и предъявлен зрителям. То есть мне. Я брезгливо поморщилась, вспомнив, как сей предмет с тихим ворчанием носился по моей кухне.

– Убери обратно, – прошипела я, – убери его немедленно.

Но Верка мою просьбу проигнорировала. Она повертела своего Пусика в руках, демонстрируя мне разные ракурсы. Потом, для большего эффекта (так и знала, так и знала, что она это сделает!) привела в действие механизм, и отвратительный предмет принялся извиваться в ее руках.

– Ладно, Вер, недосуг мне с тобой болтать. Не видишь, что ли, мне домой надо.

Только тогда она обратила внимание на мои босые ноги.

– Это что, новая мода такая? – подозрительно спросила Веруся. – Или ты хиппуешь, Санька?

– И то и другое, – пробормотала я.

– Да ну тебя, – обиделась она, – нет, чтобы хоть раз поболтать со мной по-человечески. Ладно уж, иди…

Так я и собиралась сделать, но цепкие соседкины пальцы, похожие на горсть переваренных сарделек, вдруг ухватили меня за рукав.

– Постой! – зашипела Верка. – Санька, смотри какой мужик! И так на нас таращится. Что-то я его раньше в нашем дворе не видела.

Я обреченно обернулась. Я знала, знала, кого она имеет в виду, и все же в глубине души продолжала надеяться на то, что это не так. Но интуиция меня не подвела. В нескольких метрах от нас, возле автомобиля «шкода» стоял Максим Леонидович Степашкин. Уж не знаю, что его задержало в моем дворе. Может, двигатель заглох? Он смотрел на нас, как балетоман на исполнительниц партии Одетты-Одилии – иными словами, во все глаза смотрел. Наверное, здесь было чему подивиться – две особы престранного вида (одна толстуха, разряженная так, словно она на премьеру века собралась, другая – растрепанная оборванка) с интересом рассматривают извивающийся искусственный член. Да еще и фамильярно называют его Пусиком.

Заметив, что я перехватила его взгляд, Степашкин поспешно отвернулся и юркнул в автомобиль. «Ну и пожалуйста, – подумала я, входя в подъезд. – Мне наплевать, что он обо мне думает. Остается надеяться на одно – на то, что мы не увидимся больше никогда!»

ГЛАВА 10

– Правило номер три! Никогда не спи с теми, у кого берешь интервью! – сказала Ада, для пущей убедительности подняв вверх указательный палец.

Едва явившись в офис утром следующего дня, я сразу же отозвала новую приятельницу в курилку – мне необходимо было хотя бы кому-нибудь рассказать о своих злоключениях. Моя душещипательная история о хирурге-маньяке ее позабавила. Ада смеялась долго, басовито и хрипло, чем меня, признаться честно, немного обидела. Я никак понять не могла – ну что здесь смешного-то?! Мне чуть физиономию не перекроили, а ей весело.

– Не думаю, что он всерьез собирался делать тебе операцию, – отсмеявшись, сказала она, – скорее всего, разыграть решил.

– Но он мне что-то вколол! Это преступление. Ни фига себе розыгрыш.

– Расслабься, – поморщилась она. – Сашка, ты сама виновата. Ты всегда принимаешь приглашения поужинать с незнакомыми мужчинами?

– Нет, только если пригласивший мужчина мне нравится, – честно призналась я, – а что здесь такого? Мне почти двадцать девять, я одинока, а он – известный пластический хирург. Из нас могла бы получиться прекрасная пара, если бы не… Ладно, не будем об этом.

– Ах, где мои двадцать девять лет! – Ада кокетливо помахала четырехслойными накладными ресницами. – В твоем возрасте я тоже была та-акой безголовой. Когда в следующий раз тебе вздумается жрать мидии с кем-нибудь из них, вспомни правило третье. С героями программы не спать. Ни-ни!

– Но почему? – искренне удивилась я. – Почему ты считаешь, что я не могу закрутить роман с кем-нибудь из героев нашей программы?! Хочешь, открою тебе страшный секрет? Вообще-то я устроилась сюда специально для того, чтобы с кем-нибудь познакомиться!!

– Это как раз для меня не секрет, – хмыкнула Ада, – все мы когда-то пришли сюда с такой же целью.

У меня челюсть отвисла – неужели и Ада, которая похожа на потасканного трансвестита из квартала красных фонарей, тоже рассчитывала найти здесь свою любовь? Та самая Ада, которая ест, как трезвенник-язвенник, потому что боится поправиться; пьет и курит, как загульный матрос, потому что ей не хватает острых ощущений, и смеется ненатурально, как простуженная сова, потому что просто не понимает шуток, но хочет при этом казаться ироничной. Та самая Ада, которая бесстыдно щеголяет кожаными шортами из репертуара завсегдатая секс-шопа (все бы ничего, если бы не ее варикозные кривоватые ноги). Я уже хотела бестактно поднять ее на смех, но промолчала – вдруг меня осенило, что все корреспонденты нашей программы – женщины. Не странное ли совпадение?

– Ты меня разыгрываешь? – на всякий случай спросила я.

Ада нарочито медленно извлекла из сумки стильный клетчатый портсигар, чтобы достать очередную сигарету.

– Нисколько, – наконец ответила она, – а ты думала, зачем мы все здесь собрались? Сама подумай, все мы бабы, все неустроенные. Замужних в нашей редакции нет. Ну, почти нет. Гонорары небольшие. Естественно, когда-то каждая из нас надеялась подцепить здесь великолепного «джентльмена», – ее тонкие потрескавшиеся губы с неровным слоем помады растянулись в издевательской усмешке.

Я нахмурилась. Кто работает в нашей редакции? Вспомнилась мне журналистка Наташа, моя коллега, женщина средних лет с потухшим взглядом. И Юлия Олеговна, энергичная тетка с перманентом. И тихоня Дарья со стеснительной бледной улыбкой на губах. И стервозная, агрессивная Грушечка. И, естественно, Лека Спиридонова.

– Лека! – воскликнула я.

– Где? – Ада обернулась.

– Нет, я имею в виду, что Лека Спиридонова встретила своего жениха с помощью нашей программы. Это фитнес-инструктор, она с ним познакомилась в…

– Да в курсе я, – поморщилась Ада, – она мне все уши про своего Эдика прожужжала. Она такая счастливая ходит, что даже противно.

Я вздохнула. Если бы она только могла представить, как мне противно. И я ничего не могу сделать. А ведь когда Лека говорит «мой Эдик», мне хочется закричать! Это не любовь, нет. Эгоистичное чувство собственности. Все равно как если бы я дала Леке поносить шляпку, которая мне не к лицу, а она принялась бы орать на каждом углу: «У меня потрясающая новая шляпка!», «Как вам нравится моя новая шляпка?» Это нормально?