Книга Неизвестные лики войны. Между жизнью и смертью - Олег Казаринов

Г.К. Жуков в книге «Воспоминания и размышления» упоминал факт захвата в плен в боях на Халхин-Голе японского солдата, обезображенного укусами комаров.

«На мой вопрос, где и кто его так разделал, он ответил, что вместе с другим солдатом вчера с вечера был посажен в камыши в секрет для наблюдения за действиями русских, а накомарников им не дали. Командир роты приказал не шевелиться, чтобы их не обнаружили. Ночью на солдат напали комары, но они безропотно терпели страшные укусы и сидели до утра, не шевелясь, чтобы не выдавать своего присутствия.

„А когда русские что-то крикнули и вскинули винтовку, — рассказывал пленный, — я поднял руки, так как не мог больше терпеть эти мучения“».

Всё это суммируется, накладывается одно на другое и приводит к «боевому переутомлению», то есть к психическим нарушениям. (Военные исследователи подсчитали, что в 2 % случаев отказа войск от наступления или обороны служило обычное изменение погоды.)

Изнурённому, измученному враждебной природой солдату кажется, что встреча с противником и сражение с ним уже выходят за рамки человеческих сил. Но тем не менее встречались. И сражались. И к оторванным рукам и ногам, выжженным глазам и разорванным животам прибавлялся «боевой шок».

Истощение нервной системы, сбой в работе мозга отпечатываются на организме невидимыми ранами, которые и в послевоенное время «реабилитации» упорно не желают затягиваться.

Обычная бессонница тоже травмировала психику военнослужащих.

Казалось бы, какая мелочь в сравнении с кровавыми ужасами войны — не поспать несколько суток! Жить захочешь — вообще спать не будешь! Но это только на первый взгляд.

Маршал В.И. Чуйков описывал, как он и командующий 17-й воздушной армией В.А. Судец накануне наступления обходили штабы дивизий: «Стояла лунная ночь. С минуты на минуту должен был начаться артиллерийский налёт. (…) Заехали к командиру 27-й гвардейской стрелковой дивизии Глебову. Он… спал. Через несколько минут его части перейдут в наступление, а он спит! Нам с Владимиром Александровичем стоило немалых усилий разбудить генерала. Четверо суток не спал человек. (…) Он отдал в полусне все необходимые распоряжения и стоя заснул. Случается и такое… Человеческие силы имеют предел».

Бывшая медсестра А. Ермоленко вспоминала: «Как-то работали без смены третьи сутки. Командир и комиссар медсанбата вечером зашли ко мне в перевязочную и спросили, смогу ли я выдержать ещё ночь или нужна замена. Я сказала, что выдержу. И я всех подвела. На рассвете сон свалил меня. Помню, что санитары положили на стол раненого и сказали: „Это последний, доктор…“, а мне показалось, что он падает со стола, я протянула руки, чтобы его поддержать, и сама упала. Меня не смогли разбудить даже нашатырным спиртом. Санитары отнесли меня к тяжелораненым, и я проспала восемнадцать часов».

Фронтовики рассказывали, как во время Сталинградской битвы немцы казались им «какими-то утомлёнными». «Бывало, вернёшься с задания, а они в нашем блиндаже сидят — глушишь их по каскам, они, как чурбаки, сонные все».

Позднее военные психологи вывели закономерность между режимом сна и боеспособностью. Так вот, при продолжительности сна в сутки равной нулю «сохраняется способность к выполнению боевых задач в течение трёх дней. На четвёртый день ВЕСЬ личный состав выходит из строя».

Лишением сна часто пытали заключённых, ломая их волю к сопротивлению.

Этой пытке война подвергла миллионы людей.

Для того чтобы деморализовать врага, усилить его страх, противоборствующие стороны использовали различные приёмы «психической обработки». Раньше подбрасывали отрезанные головы заложников, выставляли на позициях щиты с распятыми военнопленными, засылали во вражеский стан провокаторов, которые должны были запугивать солдат рассказами о безнадёжности их положения и сеять среди них панику.

В 1940 году, во время «странной войны» на Западном Фронте, через динамики, установленные в окопах, «союзники передавали сентиментальные немецкие песенки, немцы — парижские шансонетки и английские застольные песни. Делалось это для того, чтобы вызвать у солдат тоску по дому».

Под Сталинградом германские солдаты зловеще предрекали в коротких перерывах между атаками: «Рус, буль-буль Вольга!»

Советские агитбригады позднее не отставали в выдумках. Наиболее действенным в 1944 году считался приём, когда из динамиков доносилась лирическая музыка, а потом она прерывалась и следовало сообщение, что на Восточном фронте каждые 15 секунд гибнет немецкий солдат. В полной тишине метроном отсчитывал эти пятнадцать секунд, и снова — музыка. После этого немцы не выдерживали, вылезали из окопов, бросали оружие, сдавались в плен, кончали с собой.

Уставшего, дезорганизованного, удручённого неудачами противника засыпали листовками, в которых после описания собственных военных успехов следовал призыв: «Жаль каждого, отдающего при таких условиях жизнь. Штыки в землю! И скорее к нам или домой! С перешедшими добровольно на нашу сторону обращение особенно хорошее. Коли вам дорога ваша жизнь, решайтесь скорее!»

Пытались использовать разновидности психических атак. Накачавшись алкоголем, солдаты шли на врага не пригибаясь, поливая «от живота» автоматными очередями. С самолётов вместе с бомбами сбрасывали пустые бочки, сельскохозяйственные бороны, шестерёнки двигателей, которые не взрывались, но своим жутким воем сводили с ума солдат. (Этот приём имел успех только в начале войны. Позже солдаты прекрасно разбирались, что есть что (Примеч. ред.).

Командование искало новые способы воздействия на врага, иногда при этом применяя технические средства. «В ночь на 10 января (1916 года) генерал А.Н. Куропаткин приказал Киевскому и Таврическому гренадерским полкам, одетым в белые балахоны, ползти к проволочным заграждениям, а прожекторам „ослепить“ сидевших в окопах напротив немцев». Знаток истории русской армии А. Керсновский язвительно отмечал: «Кокандцы и бухарцы, пожалуй, были бы поражены такими „чудесами техники“, но немцам прожектора были не в диковинку, и у них имелась артиллерия, что Куропаткин совершенно упустил из виду. Несколькими очередями немцы погасили наши прожекторы (осветившие заодно и наших гренадер на проволоке) и затем сильным огнём заставили нас отойти в исходное положение. Нелепая затея привела к бессмысленным потерям».

Вместо деморализации врага атакующие оказались сами деморализованы неудачей. Из этого печального опыта не было сделано никаких выводов. И в 1945 году, при штурме Зееловских высот, войска маршала Г. Жукова опять использовали 180 зенитных прожекторов и сирены «ревунов» ПВО. Однако прожектора «не могли пробить пелену пыли, поднявшуюся у германских окопов от снарядов и бомб. Скорее, от прожекторов был вред для самой Красной Армии, поскольку их свет освещал немцам боевые порядки наступающих».

Пресса, в свою очередь, изображала врага то смешным, то страшным, жестоким, сильным.

А. Гитлер, уделявший огромное внимание пропаганде, писал о результатах Первой мировой войны:

«Так, например, было совершенно неправильно, что германская и австрийская пропаганда в юмористических листках всё время пыталась представлять противника в смешном виде. Это было неправильно потому, что при первой же встрече с реальным противником наш солдат получал совершенно иное представление о нём. В результате получался громадный вред. Солдат наш чувствовал себя обманутым. (…) Конечно, это никак не могло укреплять волю к борьбе и закалять нашего солдата. Напротив, солдат наш впадал в отчаяние.