Книга Предрассветные призраки пустыни - Рахим Эсенов

Благоразумие все же взяло верх над дикими чувствами, охватившими Эшши. Не может быть, чтобы молодая туркменка одна решилась прийти купаться в такую глухомань, думал он. И, еще раз ощупав глазами противоположный берег, увидел наконец за кустами мужчину. Глаза не обманывали Эшши – перед ним стоял Нуры. Сын Курре наблюдал, держа в руках винчестер, и, видно, сам любовался купальщицей. На ловца и зверь бежит. Отчаянным братьям ничего не стоило полонить в безлюдье Нуры, увезти в Каракумы. Но вспомнились отцовские слова: «Этот сам приползет рано или поздно. Без таких нам не обойтись, и ему без нас не житье».

Эшши-бай тут же отказался от своего намерения схватить Нуры: гвалт поднимется, придется удирать, а отец наказывал еще непременно повидаться с Атда-баем, с его людьми. Басмаческая фортуна изменчива. Братья уже давно забыли, когда ветер в спину дул, все в лицо да в лицо… Стоило ли сейчас рисковать? Прихватить сына этого Курре, который, кстати, давно перерос в Ишака, никогда не поздно…

Нуры выбрался из кустов, неторопливо подошел к одевавшейся молодухе. Она улыбнулась и доверчиво прижалась к нему полуголым телом. Он гладил ее белые покатые плечи, целовал влажные щеки, наматывая на руки жгуты ее волос, заглядывал в глаза… Но вдруг веки его сузились, и он стал оглядываться по сторонам; заметив это, она шутливо оттолкнула его от себя и, отбежав к реке, оплеснула Нуры пригоршнями холодной воды, игриво вскрикнула:

– На тебе!.. Остынь, остынь!.. И дома намилуешься…

Эшши-бай завистливо облизал губы. Так это была Айгуль, жена Нуры Курреева! И оголтелый басмач, взирая на счастливую картину, впервые в жизни пожалел, что неприкаянным рыщет по горам и долам, позабыв о сладости женской ласки, о неге спокойной человеческой жизни. Сердце его заполнилось черной завистью к Нуры, которого он в душе всегда презирал. Вон почему он убежал от хана, бросил отары, богатство и сломя голову прискакал в Конгур. Айгуль – как симург, диковинная птица из сказки. Говорят, она уже родила ему сына, а прелестна, как только что народившаяся луна… Да за такою можно пойти хоть на край света. Эшши-бай знал одну красавицу – Джемал… Он мог отнять ее у Хырслана, а с ним разделаться, как с Дурды-баем, да отец не захотел ссориться с Хырслан-баем. И упорхнула теперь Джемал с разбогатевшим от разбоя Хырсланом за границу… К такой никогда не иссякнет желание, к ней припадешь, как к светлому роднику в жаркий день, будешь пить – не напьешься.

Эймир грубо ткнул брата, который, позабыв об осторожности, чуть не выдал себя хрустом валежника под подошвами. Нервный Нуры, видно, почувствовавший на себе взгляд, настороженно озирался по сторонам, взял винчестер наизготовку. Братья присели в воду, замерли, слились с камышами.

Когда Нуры с Айгуль ушли, когда погас костер, остыли в нем уголья, стоявший в дозоре Эймир-бай спрятал в хорджун прокопченное, пахнущее чаем тунче, остатки зачерствевших лепешек, осмотрел оружие, на всякий случай оседлал коней. Рядом, под кустом лоха, посапывая, спал Эшши-бай. С гор медленно наползли прохладные тени. Эймир-бай, растолкав брата, сам занял его место.

Южная ночь быстротечно сменяет вечерние сумерки. Вдали подслеповатыми светлячками замигал Конгур. Но вскоре он погрузился в темень. Где-то лениво брехали волкодавы, истошно взревел ишак, и все замерло. Затихло до рассвета.

Над берегом Алтыяба бесшумно мелькнули две тени. Ханские сыновья, оставив коней в зарослях, пересекли реку, добрались до ближнего от карагача оврага и затаились. Ждать им пришлось недолго. Сверху раздался осторожный шорох шагов, посыпались комья сухой глины – прямо на них спускался человек. Эшши поднялся ему навстречу, а Эймир, лежа неподалеку, держал пришельца на прицеле маузера.

– Уж не кишмиров ли, этих насекомых, ослепляющих змей, вы ищете в такой час? – произнес Эшши-бай пароль.

– Они вывелись, а мир заполонили дьяволы, – отозвался связной.

Им оказался Мурди Чепе. Незадачливый секретарь «байской партячейки» почтительно поздоровался с Эшши-баем двумя руками.

– Где Атда-бай? – Эшши-бай пытался в темноте разглядеть лицо связного.

– В ауле, у себя дома…

– Веди меня к нему!

– Что вы?! – взмолился Мурди Чепе. – Опасно в аул идти… Там эти, ну, самоохрана. Да и за домом Атда-бая, сдается мне, следят.

– А как же ты сам выбрался из аула? Пойдем! Кто встретится, скажешь, я твой гость из Ашхабада… Документы у меня надежные. Дом Атда-бая минуем.

Настойчивость Эшши-бая возымела действие. Мурди Чепе нерешительно повел ночного гостя по оврагу, не заметив затаившегося тут же Эймир-бая. Они долго шли крадучись – связной впереди, а Эшши-бай позади, на расстоянии видимости, пока не добрались до кепбе, черневшей на окраине села.

В мазанку сразу не вошли. Залегли. Мурди Чепе чуть дотронулся пальцами до плеча Эшши-бая:

– Я пойду за Атда-баем… Ждите меня здесь. Кто вы? Что ему о вас сказать? – зашептал он.

– Иди… Хватит ему и пароля.

Связной бесшумно растворился в ночной тьме.

Долго ждал Эшши-бай возвращения Мурди Чепе. Когда уже иссякло терпение, раздался тихий говор, захлопала дверь дома, послышалось приглушенное всхлипыванье детей. Перед Эшши-баем возникла колченогая фигура Атда-бая, опиравшегося на клюшку. Он, пытаясь разглядеть ночного гостя, молча поздоровался с ним за руку. Ханский сын ухмыльнулся и погладил пальцами лицо, будто пытаясь остаться пока неузнанным.

В просторной комнате, освещенной семилинейной керосиновой лампой, пахло кислой овчиной и затхлостью. На кошмах – одеяла, подушки, хранившие еще тепло только что спавших здесь взрослых и детей. Это их голоса слышал Эшши-бай, ради встречи с которым Мурди Чепе по приказу Атда-бая освободил на ночь дом какого-то байского прислужника.

Вид у Атда-бая был заспанный, но, увидев ханского отпрыска Эшши, хозяин засветился угодливой улыбкой.

– Вот радость-то какая! Отец ваш беспокоится, присылал человека… Благодарение Аллаху, что вы живы! А как братец ваш? Где он?

– Жив тоже, слава Аллаху. Он тут недалеко с джигитами, – приврал Эшши-бай на всякий случай.

– Ваш отец мужественный человек, – льстил Атда-бай, – что посылает сыновей-красавцев в опасные рейды. Истинный мусульманин!..

«Действительно, почему отец отправил нас вдвоем, – подумал Эшши-бай. – Мог бы кого-то оставить… Вдруг нас обоих убьют?! Неужели ему ни о чем не напоминает голова Таили Сердара, увезенная Мовлямом…»

– Ваш отец приказал мне разыскать Хачли…

– Хачли?! А где… – Эшши-бай осекся и недоверчиво взглянул на стоявшего у дверей Мурди Чепе.

– Мурди, выйди посторожи снаружи, – Атда-бай пытался исправить допущенную оплошность. – Если что, дай знать! Смотри не усни!

– Что с Хачли? Где он? – Эшши-бай решительно шагнул к двери, резко толкнул ее от себя: не подслушивает ли за ней Мурди Чепе. За дверью никого не было. – Надо быть поосмотрительнее. Лишние уши – лишний шанс угодить чекистам в петлю.