Книга Рыцарь нашего времени - Татьяна Веденская

— Рот? — поморщился я. — Вот без этого я мог бы и обойтись.

— Почему? Я бы не возражала, чтобы у ребенка оказались твои губы.

— А мне нравятся твои, — заметил я и протянул руку к ее лицу. Она вздрогнула, но не отошла и никак меня не остановила. Я прикоснулся пальцами к ее губам, а потом притянул ее к себе и поцеловал. Я хотел этого уже несколько дней, но она все время ускользала от меня под самыми разными предлогами. И в самом деле, я стал переживать, что я ей не нравлюсь, что она меня еле выносит. Эта мысль была неприятна. Это было также и очень похожим на правду, к сожалению.

— Мне нравится, что ты достаточно высокий. Ты хорошо сложен.

— У тебя тоже прекрасная фигура, и когда ты надеваешь платье, становишься похожа на русалку.

— На русалку? — улыбнулась она. — Не много ли комплиментов для такого раннего утра?

— Я готов говорить тебе комплименты хоть круглыми сутками. Я уже говорил, что просто с ума схожу по твоим волосам? Такой сумасшедший цвет. Многие женщины убили бы за такие волосы.

— Просто какой-то волосяной маньяк. А что ты можешь сказать о том, какой я человек?

— О том, какая у тебя душа? Слушай, когда мужчина начинает разглагольствовать о женской душе, имей в виду, ему очень хочется заполучить ее тело.

— Это всегда так? — грустно спросила Ирина. Я кивнул, аккуратно просунув ладонь под топ от пижамы, и провел пальцами по ее позвоночнику. Какая у нее мягкая кожа. Неужели это все станет моим? Хоть ненадолго, но от одной мысли об этом все, что было во мне мужского, начинало танцевать джигу и ликовать.

— Всегда. Но это не значит, что мужчины не умеют любить. Просто мы другие.

— Вы другие? Ты другой, хочешь сказать? — усмехнулась Ирина, выбравшись из моих объятий. — Хочешь знать, какой ты?

— Боюсь, я этого не перенесу, — усмехнулся я, потирая ладони. — Правда может быть слишком жестокой. Ты в курсе, что словом можно убить?

— Ты смешной.

— Вот! Началось!

— И это хорошо. Иногда ты сам бываешь, как ребенок. Особенно когда рядом твоя мама или сестры, ты до сих пор позволяешь им вить из тебя веревки? Зачем? Просто чтобы они не огорчались от того, что ты уже вырос?

— Да ты психолог! — поддел я.

— Ты приносишь мне в постель травяной чай, ты бегал в больницу каждый день. Ты спустил на меня все свои деньги и теперь вынужден брать какую-то жуткую работу.

— Ты и это выяснила? — хмыкнул я.

Признаться, она действительно куда более наблюдательна, чем от нее ожидаешь. Я не хотел бы грузить ее этими проблемами. Я веду переговоры с одним кабельным каналом, они собираются запускать массированные программы-лотереи или, по-другому, программы-конкурсы, выигрыш в которых не случается ни с кем и никогда, но для того, чтобы его получить, нужно позвонить по весьма платному номеру и проговорить по нему несколько весьма дорогостоящих минут. Проект был отстойный, да и законность всего этого была на грани фола — казино-то запретили, но лохотрон остался. А уж лохотрон по телевизору — это вообще одно удовольствие для организации. Я бы никогда не взялся за такое дело по доброй воле, но что от нее осталось, от той доброй воли?! То же самое, что и от честного имени — одни лохмотья. Так что я улыбался, вежливо отвечал на вопросы, пересылал резюме, подтверждал возможность небольшого отката обратно в сторону генерального продюсера. Словом, я был тем самым человеком, которого они так давно искали — бессовестным делягой, попавшим в капкан жизненных обстоятельств. Я даже выступил с предложением добавить СМС-услуги. Гороскопы там, проверки любимых на верность, совместимость имен. Тоже прибыльная штука, к слову говоря. Генеральный продюсер был в восторге и уже даже озвучил предполагаемую зарплату и будущий бюджет проекта. Дело пошло.

— Я знаю, что ты теперь покупаешь все овощи, какие только найдешь в магазине. Что ты бросил курить, а это вообще почти невероятно!

— Ты к чему клонишь, негодная девчонка? Еще скажи, что я — хороший человек? Тебе что, дать телефон Оксаны, чтобы она порассказала обо мне правдивых историй? — усмехнулся я.

— Мне не нужно ничьих телефонов, я и так знаю, что ты — самый настоящий хороший человек, — уверенно заявила Ирина и улыбнулась. — И именно поэтому сегодня вечером ты получишь то, что, как ты утверждаешь, только и нужно всем мужчинам.

— Тебя?

— Да, меня, — улыбка вдруг покинула ее лицо, она стала серьезной. — Потому что я думаю, что из тебя может получиться хороший отец.

— И я нравлюсь тебе, — уверенно сказал я, вдруг почувствовав волнение.

— Да, ты нравишься мне. Настолько, насколько это нужно в такой ситуации. Но я не хочу говорить об этом, если честно. Тебе нужна ванная?

— Даже не знаю. У меня встреча в «Стакане», но я могу ее перенести. Эта контора уже настолько приняла и полюбила меня, что простит мне опоздание. Вопрос в том, что ты можешь мне предложить взамен? — я снова попытался пробраться под топик, но Ирина вывернулась и побежала на кухню.

— Могу предложить только кофе. Горячий, свеже-сваренный. На этом все! — рассмеялась она.

— Негусто, особенно учитывая, что кофе сварит кофеварка. Халявщица ты, Иринка, — я прошел в ванную комнату и несколько минут стоял без движения, глядя на себя в зеркало. Холодные струи воды привели меня в порядок. Ненормальная, неправильная и совершенно неженская рассудительность Ирины возмущала меня, подталкивая к безрассудству. Я хотел бы увидеть волнение на ее лице. Я хотел бы узнать, что она чувствует там, под своим панцирем из мыслей и рассуждений. Я бы много чего хотел. Ее лицо запрокинуто, а глаза закрыты. Ее дыхание пахнет мятой. Она тянется ко мне и улыбается.

Надо срочно уходить из дома, пока я не начал набрасываться на нее в коридоре. Я бы не хотел, чтобы это было так. Мне бы хотелось, чтобы эта ночь осталась в нашей памяти как что-то хорошее. Пусть даже эта ночь ничего не значит. Постойте, а разве хоть какие-то ночи в моей жизни значили хоть что-то? Будем честными, я не всегда запоминал даже имена девушек, которым готовил кофе по утрам. Даже лиц бы многих не вспомнил. Но это может быть оттого, что я крайне редко делал это на трезвую голову. Похмельную, максимум. Сегодня вечером я хочу, чтобы все было по-другому. Сегодня вечером.

— Надень шарф, там снова выпал снег.

— Может, нам съездить на каток? — я потянулся за шапкой и шарфом. Холод порядком надоел, но сегодня он был даже кстати, меня надо было остужать, я был совершенно ненормален и горяч.

— Я не умею на коньках, — крикнула Ирина, а я тут же представил себе, как это было бы здорово — покататься вместе, в обнимку. Нет, бежать, только бежать!

— Я тебя научу. Впрочем, посмотрим, — я выскочил из дома и, улыбаясь, полетел к метро, перескакивая через припорошенные и снова от этого белоснежные сугробы. Это было в каком-то смысле даже красиво. А ездить на метро я уже даже привык. Не так это оказалось и страшно, как мне говорили. Впрочем, тут срабатывал еще и тот плюс, что я жил совсем недалеко от «Стакана». Всего две станции и пятнадцать минут пешком бодрым шагом. Это даже полезно для здоровья. Черт, вот оно — нездоровое влияние Ирины. Теперь и я об этом думаю. Дожили!