Книга Поход клюнутого - Сергей Чичин

— Вот с самого отстроения и не резали, не то что в иных каких реалиях.

— А прежний двор, что на дороге был, не за то ли спалили?

Толстяк пожал плечами с деланым равнодушием.

— Того не знаю, а только случалось там всякое, это уж верно. Потому тут и построили, чтоб среди людей, не на отшибе, и чтоб всякие ночные деятели не рисковали невозбранно захаживать.

— Обычно, сколь мне ведомо, от нежеланных гостей гарнизоном прикрываются. — Дварф огляделся окрест. — А у вас вон старичье одно, заходи кто угодно, бери чего хочешь.

— Не знаю я, где какое обычно. У нас тех лиходеев, что заходить да брать горазды, давно повыбили. Земли наши под надежной рукой, а хамло случайное и стариков смущается.

Торгрим хотел было возразить, приведя как аргумент своего спутника, но вовремя спохватился, что Бинго-то как раз хамло нарочитое, кроме того, такими козырями впустую шлепать не пристало.

— Ну, пускай так, поверим твоему доброму лицу. Примите лошадей и багаж, а мы покамест прогуляемся до кузницы.

— И я? — огорчился Бинго.

— И ты. Вдруг кузнечиха выскочит.

— Регистрироваться пожалте, — удивил толстяк нежданной формальностью. — Ну, это… имена записать и деньги в кассу — у нас предоплата заведена, а то мало ли, какой вас столбняк хватит, не шарить же по карманам.

— А имена-то вам на кой? — недобро подивился Торгрим. — Что те двое, что эти, не един ли хрен? Монеты уж точно одинаковые.

— Таков порядок, учрежденный местным землевладельцем, графом Бульвигом.

— Силен, видать, граф, коли земли его к самой столице подступили, — рассудил Бинго. — Таких лучше не злить. Я, например, знатный путешественник Бинглухо-Банглай, а это мой верный спутник Гиви. Не спрашивай, как пишется, — сочтем за оскорбление. Конечно, я тебя прощу… но Гиви точно не простит.

— Вах, — машинально поддержал дварф, пошарил в дарованном сэром Малкольмом кошеле, куда намедни ссыпал и репарации с рыцарей, и выгреб пригоршню разномастных денег. — Одна, две, три… вот тебе пять монет. И упреждаю по-честному: ежели, вернувшись из кузни, мы вдруг чего недосчитаемся, то огорчимся несусветно.

Щекастый вздохнул печально — то ли в ответ на угрозы, то ли прикинув радость своею корявой рукой вписывать подобного бинглуху в ведомость. Монеты, однако, прибрал проворнейше и махнул рукой куда-то в глубину, отчего через несколько секунд на пороге возникла его уменьшенная копия да и направилась к путникам, дабы принять у них лошадей.

— Этого, ежели будете поименно и их регистрировать, прошу отметить как ослика, — попросил Торгрим за пони.

— А моего можно не замечать вовсе и даже лопатой хряпнуть, — присоединился Бинго. — Про эту вашу страхо-что-то я так и не понял, а с него от лопаты не убудет, зато появится чудный повод вам попенять.

С седла наземь прыгать он побоялся, так что перелез для начала в седло с ногами, с него, явив чудеса эквилибристики, элегантно перескочил на плетень, с плетня — на большую бочку под самым гостиничным окном… и дальше бы пропрыгал, да бочка оказалась старой, от возраста рассохлась в хлам, да и лопнула с треском, извергая на все стороны облака пыли. Гоблин панически хрюкнул, но ниже земли не упал.

— Везунчик, — откомментировал Торгрим с плохо скрываемой завистью. — Я б прямо в жерло провалился, а бочка бы случилась полной по обода каким ни на есть рассолом.

— Лучше уж рассол, чем такое обидное, — возразил Бинго жалобно, поднимаясь среди рассыпавшихся досок побелевшей от обильной древесной пыли статуей.

— И еще три медяка за порчу имущества, — злорадно поведал толстяк из окна. — Кабы знал, что вы такая рисковая публика, я б вам сразу предложил тариф королевской категории, куда уж заранее заложены все безобразия, пьяной свитой чинимые.

— Сами виноваты, что барахло такое держите! Можете в отместку на тючке с Гивиным доспехом попрыгать. Вот уж его если доломаете — это всяко усилие, трех медяков достойное.

— А и в самом деле, не видали мы еще вашего сервиса, одна разруха да уныние, — поддержал Торгрим. — Может, с вас самих по итогам еще достанет спрашивать. Так что вы пока печь растапливайте и сооружайте ужин, а мы вернемся вскорости.

Он снял с седла секиру и завалил ее на плечо, а проходя мимо Рансера, подпрыгнул и выбил снизу в воздух Бингхамову палицу, ловко поймавши ее затем над самой землей. Плащ комично волокся следом, так что дварф подобрал его полу и лихо перебросил, окрутив вокруг торса, через плечо. Все едино вид нездешний, можно не стесняться.

— Поздно уже, — проныл пристроившийся следом Бинго. На ходу он отчаянно охлопывал себя варежками по всем местам, выколачивая пылевую взвесь. — Как стемнеет, нас пугаться начнут, а ежли кто в окрестностях сопрет сапоги или там зарежет старосту, так угадай, на кого всех собак повесят?

— Ты ж слыхал, что местный сказал: края тут тихие.

— Это пока они тихие, потому как меня тут еще не было. Вокруг меня завсегда бурление говн случается, даже если я сам к нему ни сном ни духом. Успеть бы к тому времени, как забурлит, пожрать, да еще и подрыхнуть малость, а то не жопа, а сплошная мозоль, с такой ни верхами, ни пешкодрапом особо не припустишься.

— Не волнуйся ты так, в кузницу мне ненадолго. Да и удирать отвыкай! Я бегаю долго и упорно, а вот быстро не умею, так что из меня хорош догонятель, но плох убегатель.

— Твои проблемы. Я вот ремеслом убегателя овладел в числе первых — отлично ставит знаки препинания, пусть не точки, но выразительные многоточия.

Хаты тянулись по обе стороны выбранного дварфом маршрута добротными бревенчатыми стенами, перемежаемыми огородными грядками. Бинго немедля похитил с ближайшей недозрелый кабачок и, прежде чем дварф успел его призвать к порядку, вгрызся в самую середку, крутя овощ за концы подобно кукурузному початку. Через два шага смекнул, что грызет, как бобер, толстую кору, еще через два — что и внутри там отнюдь не домашняя начинка с мясом, грибами и яйцами, потом еще кусок полез не в то горло, и гоблин панически закхекал, загибаясь в дугу. Торгрим сердито рыкнул и в сердцах хлопнул его наотмашь ладонью под грудь. Бингхама шарахнуло словно оглоблей, коварный кусок вылетел из пасти арбалетным болтом, едва не снеся соседнюю стену, а остаток погрызенного кабачка Бинго в сердцах зашвырнул наугад, но попал, конечно, в чей-то курятник, в котором немедленно поднялись квохтанье и суета.

— Говорю же — я ничего, а оно забурляет, — виновато объяснился Бинго, потирая отбитую грудину.

— А ты не цапай лишнего, авось и перестанет.

— Если никто ничего цапать не будет, все и впрямь перестанет и даже вовсе кончится. Должен же кто-то придавать миру движущую силу!

— Ты о мире меньше думай, а больше о спокойствии вокруг себя. Найдется, кому мир и без тебя покрутить на каком-нибудь органе.

— Ну да, как же! — Бинго скептически фыркнул. — На этих, которые большие, могучие, всезнающие и на все гораздые, только положись. Пробовали уже — вот хотя бы в эпоху Хранителя. Либо на все положат с прибором и погрузятся в решения наиважнейших проблем, типа как вдеть кольцо в нос, либо так задостанут вниманием и повсеместным участием, что всяк взвоет. Нет уж, мир тут наш, жить здесь нам, так что на этих надейся, а сам не зевай. Ты б, чем ссылаться на внешние силы, сам приложил какое усилие или хоть машину состряпал, чтоб за тебя крутила!