Книга Искусство умирать - Сергей Герасимов

Евгения плюнула. Сейчас главное – заставить его выстрелить. Невидимая рука вытерла невидимое лицо. На мгновение рельеф лица стал видим и Евгение показалось, что она успела его узнать. Но только на мгновение.

– Ты никогда не был мужчиной! – сказала она, – у тебя даже не хватит смелости нажать на курок.

Она плюнула снова, но не попала. Только бы он выстрелил сейчас…

Информация:

Все люди на свете делятся на друзей и врагов, на своих и чужих, на красных и белых, на слуг Господа и слуг сатаны на славящих своего вождя и славящих чужого – и тому подобное. Эту истину земной ребенок впитывает не то чтобы с молоком матери (матери уже не кормят молоком, как дикие звериные самки), но впитывает примерно в том возрасте, когда дети сосут молоко. Когда ребенок вырастает, деление на своих и чужих не исчезает, а лишь усложняется и украшается орнаментальными подробностями. И так было везде и всегда: начиная от туманных и росных лесов, где взяли в лапы палки первые дриопитеки и заканчивая роскошными подводными офисами первой половины двадцать второго века, где современные дриопитеки кормят с правой ладони роскошных современных самок, а левыми ладонями гладят их роскошные современные зады – зады совсем на волосаты, не то что у дриопитеков.

Так как люди всегда делились на друзей и врагов, то человечество постоянно и с тупым упорством вырабатывало методы обращения врагов в равнодушных, равнодушных в союзников, союзников в друзей, а друзей в фанатичных приверженцев, готовых отдать за чужую идею свою жизнь и энное (бесконечно большое) количество чужих жизней. Тупое упорство приносило свои плоды. Вначале методы были очень просты и сводились к кнуту и прянику. Затем и кнут, и пряник стали совершенствоваться: кнут превратился в изощренность пытки (палачи выросли до уровня художников) а пряник выродился в подкуп. Но ни кнут, ни пряник не давали надежного и стойкого эффекта. Уже в двадцатом веке в дело вмешалась психология.

Первыми заказчиками были религиозные секты: всякие поклонники, служители, свидетели, общества, братства и сестринства. Рубеж тысячелетий был ознаменован возникновениями сотен новых культов и повальными само– и другдругаистреблениями приверженцев этих культов. Практические психологи поднялись в цене. Вскоре были созданы вполне практичные и результативные методики изуверства, позволяющие обратить кого угодно во что угодно (а обращенный во что-то уже не человек, а только вещь – палка в руках дриопитека).

К началу двадцать второго таких методик было множество, они настолько усовершенствовались, что предательство перестало считаться зазорным: если ты не предавал, то тебя заставляли предавать. Это вам не детские штучки гестапо – гестапо это всего лишь милые малышки, подравшиеся в песочнице и наставившие друг другу синяков. Это вам не бездарный маркиз де Сад с его примитивной и тусклой средневековой фантазией.

Ондим из самых простых и удобных способов превращения врага в фанатичного друга была полная сенсорная депривация. Известно, что мозг человека не способен жить без информации. Без информации он медленно гаснет как спичка без кислорода.

Если отключить все нервы, передающие информацию в мозг, то мозг мгновенно заснет – это его единственная защитная реакция. Если же ему не позволить спать (возбуждая определенные хорошо известные центры) то мозг начнет питаться собственной информацией и начнет с самой важной. В таких экспериментах человеческий мозг съедает сам себя начиная с убеждений, а заканчивая знаниями и умениями. Обычно человека доводят лишь до той степени, когда исчезают убеждения, а потом впрыскивают убеждения противоположные.

Процедура выглядит примерно так: человека крепко привязывают, впрыскивают лекарство, блокирующее афферентные нервы, затем друге лекарство, не позволяющее заснуть, и ждут. Вначале человек начинает кричать от ужаса, но не слышит собственного крика. Затем он видит галлюцинации – это уже первые поломки в системе. Галлюцинации разрастаются в невыносимые кошмары и тело начинает биться в припадке. Когда мозг доводится до грани окончательной поломки, приоткрывается слуховой канал и через слух дается та информация, которая с этой минуты врастет в плоть и кровь новоявленного предателя. Просто и почти безопасно.

– Нет, я не выстрелю, и не надейся, – сказал Жилкис, – ты слишком нам нужна. Откройся!

Дверь открылась, несколько невидимок вошли, положили Евгению на носилки и понесли куда-то, наверное, в медицинский отсек. В отсеке связи тяготение было слабым, а сейчас оно нарастало. Это значит, что крейсер вращается, – подумала Евгения и попробовала укусить кого-либо из несущих.

39

Ей выделили одноместный аппарат, почти такой же, как раскуроченная в металлолом «Женя». Правда, аппарат был более старой конструкции. Хлопушка шла сзади на расстояниии двух световых секунд. Евгения обняла напоследок нескольких новых друзей, трижды поцеловалась с Жилкисом и стартовала. Она шла с перегрузкой восемнадцать и выдержала такую перегрузку целых шесть минут.

Хвастливого Анжела уже давно бы раздавила гора собственных мускулов. Несколько ее ребер все же не выдержали веса и треснули без смещения. Евгения снизила перегрузку. Сломанные ребра это ерунда, лишь бы они не помешали выполнить задание. Но сейчас Евгения была способна выполнить задание даже со сломанными руками и ногами. Она связалась с Хлопушкой.

– Тебя долго не было слышно, – сказала Джулия, – мы уже начали волноваться.

– Ничего, все обошлось хорошо, – ответила Евгения, – была небольшая стычка и мне сломали два ребра. К счастью с правой стороны – справа я не боюсь за сердце. Взрыватель установила.

– Что с твоим голосом?

– А что с ним?

– Он не твой.

– Это просто другой аппарат. У них здесь одно старье. Пришлось выбирать из того, что было под рукой. Передатчик искажает голос.

– Включи изображение, я хочу тебя видеть, – настаивала Джулия.

– А я не хочу.

– Ладно. Тогда расскажи, что ты узнала.

– Совсем не то, что ты думаешь. Невидимки на самом деле не враги нам, мы себя сами неправильно настроили. Никакой болезни, никакого вируса Швассмана нет. Просто человек развивается и происходит новый великий скачок эволюции.

Человек становится невидимым, теряет многие внутренние органы, получает вечную жизнь и вечное счастье. Ты знаешь, я ведь видела их мир. В их мире нет зла и насилия, там нет боли и жестокости, там нет даже жары и холода. Там вечное начало светлой и прозрачной осени – бархатный сезон длиной в вечность. Там шелестят живые леса и живые травы, там люди настолько легки, что могут пройтись по бутонам цветов и не примять их…

– Евгения, с тобой все в порядке?

– Да, в полном порядке. Скоро буду у вас.

Она подлетела к Хлопушке, но не стала чалиться ко входному шлюзу.

Одноместный аппарат сделал два витка и прилип к корпусу неподалеку от двигателя.

Евгения отключила связь и вышла на поверхность Хлопушки. Мощные звезды заполняли все пространство вокруг. Млечный Путь запрокинулся двойной изумительной спиралью и был виден почти весь, кроме темного пятна там, где полагается быть центру Галактики. Евгения вспомнила светлые прозрачные леса, людей в легких светлых одеждах, лица, которые всегда улыбаются, теплые озера с водой абсолютной чистоты и просто счастье, спокойное счастье без всяких причин – бархатный сезон длиной в вечность. Почему-то ей захотелось настоящей спелой земляники – сколько по-настоящему теплого и земного в этом слове – спелую землянику она видела лишь однажды, двадцать лет назад. Главное, чтобы ОНИ не догадались раньше времени.