Книга Искусство умирать - Сергей Герасимов

В его руках был все тот же железный прут.

– Ах, как жаль, что здесь не осталось оружия, – продолжил он, – мы бы позабавились намного лучше.

Орвелл поднял руку, чтобы защититься и удар прутом пришелся по пальцам.

Он впервые почувствовал боль нового тела – фаланга указательного пальца была расплющена. Он сразу же оценил, что палец не поддается регенерации. Ну что же, будем жить без пальца, – подумал он.

– Ну что ж, будем жить без пальца, – эхом откликнулся Второй, – как, здорово я читаю твои мысли. Беги, беги, я тебя все равно поймаю.

Последним местом, где он мог бы найти спасение, были древние холмы. Он отправился в ту сторону.

В этом месте еще не был никто из людей, – подумал он.

Он вошел в отверстие в одном из холмов. Все эти отверстия были явно искусственного происхождения. В узких коридорах совсем не было пыли – только голый камень. На камне не остается следов. Здесь были надписи. Он включил прибор распознавания и расшифровал одну из них: «Лабиринт».

Он вошел и остановился. Но ведь это не выход, – подумал он, – куда бы я не пошел Второй будет думать так же как я и он пойдет за мной. Если я сейчас захочу свернуть вправо, то именно на этом месте Второй захочет свернуть вправо.

Если прямо или налево, то Второй сделает то же самое.

Он взглянул вниз и увидел монетку.

Здесь не могла появиться монетка, потому что здесь никогда не было людей.

Он поднял монетку – она была земной. Очень мелкая – всего четверть копейки.

Такими монетками пользуются редко. Разве что для…

Двадцать девятого года – совсем новая. Ее не могли занести сюда прежние поселенцы и не мог никто из наших. Тогда кто же? А если это подсказка?

Он подбросил монетку и подставил ладонь. Монетка упала решкой. Он повернул налево – решка означала влево. На следующем повороте монетка упала орлом. Орел означал поворот вправо. Так он делал у каждой развилки. Случайные выпадения орла или решки не мог предсказать никакой электронный мозг. Второй, идущий следом, исчезнет в лабиринте. Откуда-то Орвелл знал это; и знал совершенно определенно, что лабиринт тянется бесконечно, в недра, в самое сердце планеты. И тот, кто не должен из него выйти, не выйдет никогда, как бы точно он ни запоминал повороты и коридоры. Этому знанию не требовалось подтверждение, оно было абсолютным, как вера в Бога.

Он шел несколько часов. Когда он вышел (выходом и входом служило одно и то же отверстие) он увидел на стенке надпись, сделанную Вторым:

Берегись, ………., я иду!

Прощай, Б2.

100

После этого он вернулся к маяку и открыл холодильник.

Она выглядела ужасно, ее волосы смерзлись сосульками; она бегала по кругу и, повидимому, собиралась бегать еще долго.

– Ну как ты?

– Не так уж плохо. Я бы смогла продержаться еще несколько суток.

– Ты в прекрасной форме.

– А это мой долг. Я ведь должна родить новое человечество.

– Давай не будем о долге.

– Я все-таки не какая-нибудь земная соплячка, – продолжила Кристи.

Он притянул ее к себе и обнял.

– Что ты делаешь? – удивилась Кристи. – Ты ведешь себя как человек.

– Я ведь наполовину человек. Сейчас я объясню тебе, пойдем.

– Ой, как тепло, – сказала Кристи, выходя. – Потом объяснишь, мне все надоело.

Они шли по дороге вдоль моря и Орвелл рассказывал ей о том, что произошло с ним. Кристи слушала недоверчиво, но дважды слегка всплакнула. Но что же будет? – спросила она.

– Я буду защищать тебя и ребенка.

– Но это будет только один ребенок– кем бы он ни родился, мальчиком или девочкой. Тогда зачем ему вообще рождаться на свет? А если пришлют за нами кого-нибудь с Земли?

– Если пришлют с Земли, то только карательную экспедицию. Ничего, как нибудь…

– Что значит как-нибудь?

– Вы мужчины, всегда такие эгоисты, – возмутилась Кристи. – Тебе, конечно все нипочем, ты бессмертен и самовосстанавливаешься. А мой сын умрет здесь, или дочь, умрет в полном одиночестве. А ты так спокойно об этом говоришь!

– Не в полном одиночестве. Я буду с ним или с ней.

– Сначала умру я, потом умрет мой ребенок, потом… И ты все время будешь смотреть как я старею! Как у меня появятся морщины, а потом… Нет! (Она заплакала в третий раз.) Ты железяка бесчувственная!

– Я не железный – сказал Орвелл, – я наполовину человек. Я биокерамический. И я сделал все, что мог.

– Неужели это действительно ты?

– Что это? – спросил Орвелл и сразу понял, что это было.

За городом, в том месте, где начинались песчаные пляжи, стоял небольшой корабль.

– Это разведчик, – сказал Орвелл. – Это разведчик с Земли. Типа «Отважный». Нужно спрятаться. Хотя он мог нас давно заметить…

Он пригнул ее и Кристи упала.

– Не дави так сильно! Ты, машина.

– Извини.

– Ты тоже извини.

Они подождали. Дверь открылась. Орвелл смотрел с максимальным увеличением.

Из корабля вышла женщина. Женщина держала на руках маленькую девочку. По виду девочке было года три. Совсем маленькая, таких не берут в космос.

– Слушай, а ведь я знаю ее, – сказала Кристи. – Это Елена. Ее нечего бояться.

Кристи встала, постояла (Орвелл отметил про себя как она красива – небольшой ветер со стороны холмов развевал ее волосы), бросилась бежать.

Она побежала навстречу женщине. Вторая женщина тоже пошла, узнав подругу.

Женщины обнялись. Маленькая девочка отошла от них и внимательно смотрела на Орвелла. Он стоял метрах в пятидесяти от двух женщин и не собирался подходить.

– Это твоя мама? – спросил Орвелл.

– Нет, я сама по себе. Она хорошая, но она мне чужая тетька. Ну их, они глупые. Давай лучше с тобой поговоним.

– О чем?

– О жизни, конечно. Знаешь, а я совсем не видела жизни, расскажи.

Кристи обернулась. Ее лицо сияло.

– Я теперь уверена! – крикнула она.

– В чем уверена?

– В том, что у меня будет мальчик!

– Почему?

– Так.

– Я же сказала, что они глупые, – вставила маленькая Кристи, – глупые, но хорошие. Так расскажи мне о жизни.

Орвел начал рассказывать, глядя в сторону холмов. Там медленно, беззвучно и как бы невещественно вспухал грунт. Вот опухоль приняла размеры и форму воздушного шара, вот начали формироваться углы, вот верхушка шара слегка осела и взбеснула первой искрой материальности. Облако приняло знакомые очертания и Орвелл понял, что видит перед собой дом, дом совершенно обыкновенный, с одним этажом и надстройкой, с блестящей крышей со стеклами в окнах, с виноградом по фронтону (виноград был уже в летах – стебли толщиной почти в руку). Вот здесь мы будем жить. Со стороны моря медленно двигались несколько облаков, постоянно меняя очертания – сейчас кошка, сейчас лев, а вот этот похож на надувного крокодила, теперь слоненок, теперь цветок, змея, дракон, кольцо, бесформенный сгусток и снова кошка, обернувшаяся и озабоченная своим хвостом. И голубь, несущий веточку в клюве. сентябрь – октябрь, 1996г.