Книга Конан и демоны степей - Дуглас Брайан

Сюда-то в первую очередь и привели Инаэро. Читать и писать Инаэро, хвала богам, умел с детства, однако ему предстояло основательно поработать над красивым почерком, чему в прежние времена Инаэро совершенно не уделял внимания. Ватар, доставив нового каллиграфа в мастерскую и водрузив его на место, больше не интересовался судьбой молодого человека. Инаэро, в принципе, хорошо понимал своего нового хозяина. В мастерской два десятка мастеров. Не может такой занятой человек, как Ватар, возиться с каждым новичком отдельно.

Удивило Инаэро и то, что большую часть мастеров составляли совсем молодые люди. Это были почти дети — лет четырнадцати-пятнадцати. Инаэро казался среди них переростком.

А те совершенно не обращали на новичка никакого внимания. Некоторые переписывали с восковых дощечек на пергамент какие-то заметки, другие старательно практиковались, выводя причудливые завитки и стараясь вести линию так, чтобы она, утолщаясь к середине завитка, на конце опять становилась паутинно-тонкой.

Наконец Инаэро решился заговорить с одним из мастеров, который, как показалось растерянному молодому человеку, был не столь занят.

— Привет, — сказал Инаэро, усаживаясь напротив мальчика с ясными глазами и узким, немного капризным лицом.

Мальчик поднял глаза, смерил новичка взглядом.

— Ты новенький? — спросил он звонким голосом.

— Как видишь, — кивнул Инаэро. — И чувствую себя, должен тебе признаться, довольно нелепо.

— Бывает, — философски заметил мальчишка.

— То есть, мне показали, где жить, но…

— Ты свободный? — осведомился мальчик.

— То есть — как? — Не вполне понял вопрос Инаэро. — В каком смысле?

— Да в самом что ни на есть прямом. Большинство здесь — рабы, вот я и полюбопытствовала…

— А? — чувствуя себя полным ослом, переспросил Инаэро.

— Меня зовут Аксум, и я — девочка, если ты еще этого не понял, — заявило дитя, насмешливо щурясь. — Единственная девочка из всех. Ты ведь об этом собирался спросить? Остальные все мальчишки, да еще старик, который нас учит, и болван-переросток… это ты. Как твое имя?

— Инаэро… — Новичок все еще не мог оправиться от удивления. — Значит, девочка…

— Это, надеюсь, не запрещено? — фыркнула Аксум.

— Что именно?

— Быть девочкой…

— Нет, кажется…

Тут уж рассмеялись оба. Инаэро накрыл руку девочки своей ладонью. Тонкие пальцы Аксум были, казалось, навечно измазаны чернилами, черными и красными.

— Ты поможешь мне, Аксум?

— Конечно. Нет ничего проще каллиграфии, надо только чтобы рука не дрожала. Смотри, вот этой палочкой пишут по воску — здесь можно царапать, как курица лапой, однако существуют определенные способы сокращать слова, для быстроты письма, понимаешь? Тебе диктуют, а ты быстро-быстро записываешь. Нельзя только цифры сокращать, запутаешься. Потом составляешь чистовой документ, и здесь уж секретов больше… Гляди.

Она придвинула к себе обрывок пергамента и принялась быстро чертить завитки. Казалось, что ей это не стоило ни малейшего труда. Забавный цветущий лес прорастал из буквиц словно бы сам собою.

— Гляди, вот так можно написать любовное письмо или какое-нибудь шуточное поздравление… А вот строгий шрифт для деловых документов… Вот крупные буквы — это детские прописи, их иногда заказывают, когда хотят обучать ребенка грамоте. На полях можно нарисовать разных зверьков или растения, это поощряется. Я научу тебя.

Инаэро, как зачарованный, смотрел на вырастающие из-под тоненьких девчоночьих пальчиков буквицы и виньетки.

— У тебя настоящий талант, Аксум, — признал он наконец. — Я в жизни так не сумею.

— Ну, не так, так как-нибудь иначе, — снисходительно улыбнулась Аксум. — Хотя у меня, конечно, талант. Боги наградили меня этим даром… Потому-то Ватар и выложил за меня кругленькую сумму. Ему прежний мой хозяин сказал. Инаэро разинул рот.

— Вот так штука! Ты, значит, рабыня?

— Я же тебе уже говорила… Здесь почти все куплены на рынке. Кстати, на этом самом, на Блошином, где самый грошовый товар.

— Вот так дела… — протянул Инаэро и больше не прибавил ни слова.

* * *

Аксум как лучшая из мастеров Ватара часто получала заказы в богатых домах. Тогда она меняла свои поношенные шаровары и курточку на более изысканный костюм, заплетала густые, туго вьющиеся черные волосы в короткие, воинственно торчащие в обе стороны косицы, заворачивалась в тонкое белое покрывало — и отправлялась: сумка с письменными принадлежностями на боку, ноги неизменно босые, на мизинце левой ноги тоненькое золотое колечко, а на поясе — несколько певучих серебряных бубенцов, которые, как уверяла Аксум, отгоняли от нее злых духов.

Очередное задание она получила в тот же день, как Инаэро поселился в мастерской. Ей предстояло пройти почти весь город. Заказчик, торговец шелковым товаром, жил на другом конце Хоарезма. Впрочем, Аксум хорошо знала Хоарезм и не боялась заблудиться.

Перед выходом Ватар долго наставлял ее. Девочка слушала, ничему не удивляясь. Она родилась в неволе и привыкла, что у хозяев время от времени возникают различные фантазии. Дело раба — подчиняться, не задавая вопросов. А заодно наблюдать, выискивая лазейки для собственных интересов. Этим искусством притворного смирения Аксум владела в совершенстве.

— Внимательно присматривайся к этому дому, — говорил Ватар тихим, ровным голосом. — Кто в нем живет, кроме самого хозяина. Какие отношения у него с женой, с домочадцами, есть ли наложницы, есть ли любовницы — понимаешь? Постарайся задержаться подольше. Кто к нему приходит, с какими разговорами? Делай глупое лицо, не улыбайся, открыто ни на что не глазей — примечай уголками глаз. И слушай, умоляю тебя, слушай! Запоминай каждое сказанное слово.

Аксум смотрела в лицо своего хозяина не мигая и выглядела совершеннейшей дурочкой, однако Ватар не сомневался в том, что лучшая из его мастериц не упускает ни единого слова.

— Сделаешь копию переписанного документа и доставишь мне, поняла? Не вздумай ничего напутать.

— А если он потребует, чтобы я делала копию прямо у него в доме? Если не позволит выносить черновики?

— Значит, запомнишь все, о чем писала. Все, ступай. У меня больше нет на тебя времени.

Аксум проводила Ватара глазами, еле заметно пожала плечами и вышла из дома, придерживая на боку сумку.

Дом, где ей предстояло работать, сразу понравился девочке. У входа ее встретила служанка, пухлая вертлявая особа лет сорока.

— Кто ты, милая? — осведомилась служанка. — Уж не попала ли ты в беду? Вон как одежда запылилась… издалека идешь, должно быть?

Аксум приняла высокомерный вид.

— Я каллиграф, которого вызывал ваш хозяин, — холодно сказала она. — Будь добра, любезная женщина, проводи меня к нему, ибо, как я слыхала, хозяин твой человек занятой, и время его дорого. Да и мое, признаться, тоже.