Книга Пуля для похитителя - Ирина Дягилева

Я понимала, что пока в его руках оружие, сопротивляться не только бессмысленно, но и опасно.

— Лимон, пистолетик тебе не помешает? — ласково спросила я.

Насильник взглянул на него затуманенным взглядом, но бросить оружие не решился.

— Раздевайся! — приказал он мне и помахал пистолетом перед моим носом.

— Не буду! У нас разве самообслуживание?

Наконец бандит решился и попятился задом, пока не наткнулся на стол. Не отрывая от меня взгляда, он положил пистолет и опять двинулся ко мне. Глаза его лихорадочно блестели.

— Раздевайся! — повторил он.

— И не подумаю! Ты мне омерзителен! — сказала я и улыбнулась.

— Зато ты мне нет!

Бандит приблизился ко мне и начал одной рукой расстегивать сарафан, а другой шарить по моей груди. Я ударила его по рукам.

— Шлюха! — выругался он и вцепился в мои бедра обеими руками.

— У тебя слишком руки короткие, чтобы меня всю обхватить, мандарин несчастный!

Я попыталась вновь оттолкнуть его. Он размахнулся и хотел заехать мне кулаком прямо в глаз, но я увернулась, и Лимон угодил со всей силы в стену. Что–то хрустнуло, и он взвыл от боли.

— Сука! Я тебя сейчас удавлю!

Мы начали с ним бороться. Мы боролись молча. Стиснув зубы, я пыталась царапать его лицо, ударить коленкой, сбросить с себя его тело, прикосновение которого вызывало у меня омерзение. Но все мои усилия лишь только раззадоривали Лимона еще сильнее. Мы скатились с ним с кровати на пол, и он опять оказался на мне.

На мгновение мы затихли: я, перестав бороться, пыталась перевести дыхание, а он, прижимая меня к полу, старался раздвинуть мои плотно сведенные колени. Я видела кривую усмешку на его лице. Лимон шумно дышал, в полной уверенности, что теперь, когда я затихла, он легко овладеет мною. Лимон приблизил свое лицо и поцеловал меня в шею. Я судорожно дернула головой и замерла. Лимон укусил меня за плечо. Я никак не прореагировала.

— Ну вот ты и присмирела! — процедил он, тяжело дыша.

Он задрал мне подол сарафана и стал шарить рукой по моим ногам и животу.

Вдруг Лимон на мгновение замер, потом застонал, и его тело несколько раз конвульсивно дернулось. Я поняла, что он полностью созрел. Наш половой акт закончился, так и не успев начаться. Слава богу, изнасилование не состоялось.

Я зажмурила глаза и плотно сжала рот, приказав себе заткнуться. Благоразумнее всего в моем положении сохранять молчание, иначе оскорбленный насильник мог бы заткнуть мне рот навсегда.

Я почувствовала, что горе–самец поднялся с пола, и приоткрыла один глаз: Лимон поправлял рубашку и засовывал ее в брюки. Он слишком распалился, желая меня, поэтому слишком быстро пришел к финишу. Я понимала, что своего поражения он мне не простит, поэтому продолжала лежать на полу.

— А ну вставай! — сказал он холодно. — Мы не можем здесь задерживаться. Нам следует найти укромное местечко, где бы мы чувствовали себя спокойно. Там мы с тобой продолжим.

Я молча поднялась с пола и присела на край кровати. Лимон взбежал по ступенькам наверх и скоро вернулся обратно.

— На улице идет дождь, ты быстро промокнешь.

«Надо же, какой заботливый», — подумала я, но вслух ничего говорить не стала.

Он осмотрелся, подошел к шкафу, распахнул дверцы, потом закрыл их и опять взбежал по лестнице наверх.

Я взглянула на стол. Пистолет все еще был там. Мой любовник напрочь забыл о нем. Я взяла его и засунула под подушку.

Лимон вернулся, держа в руках плащ песочного цвета.

— Примерь.

Я натянула плащ на себя, но он мне был мал — на груди застегивался с трудом, а на бедрах даже не сходился.

— А размером побольше у тебя плащика нет? К тому же он мужской, и рукава у него слишком длинные…

— Здесь что, магазин или ателье?! — рявкнул на меня бандит. — Бери что дают! Пошли скорее! Мы должны спешить! А то там наверху есть люди, которые не очень любят меня, и я не горю желанием встретиться с ними.

В этот момент взгляд Лимона упал на дипломат. Он подошел к нему и открыл. Словно завороженный, смотрел Лимон на деньги, он не мог оторвать от них взгляда, проводил по ним рукой, нежно гладил розовые пачки, словно хотел удостовериться в том, что все это ему не снится.

Лимон не слышал, как я приблизилась к нему сзади. Он вообще перестал что–либо замечать, погрузившись в созерцание своего богатства. Он даже не почувствовал движения воздуха, когда я замахивалась рукой, сжимавшей оружие, чтобы со всей силой, на которую только была способна, опустить рукоять пистолета на ненавистную мне голову.

Лимон не издал ни звука, просто тихо завалился набок. Я закрыла дипломат и вместе с ним взбежала по лестнице наверх.

Картина, представшая перед моими глазами, повергла меня в шок. В комнате был настоящий погром. На полу валялась разбитая посуда. Несколько стульев было сломано. Возле стены лежал без сознания незнакомый мне пожилой мужчина. Лицо его было залито кровью. Нос, судя по всему, сломан, левая бровь рассечена.

Я подошла поближе и тронула его за плечо. Мужчина застонал, но в себя не пришел.

Дверь на улицу оказалась открыта и висела на одной петле, стекла в ней были разбиты, и их осколки валялись под ногами в комнате и на улице. Во дворе я увидела еще одного мужчину, который лежал головой в луже. Я поставила на стол чемодан с деньгами и вышла во двор. В руках у меня все еще был пистолет. Я подошла к мужчине и увидела, что он жив. Его левая рука и затылок лежали в луже, и я подумала, что, если дождь пойдет сильнее, он непременно захлебнется.

Отбросив пистолет в сторону, я попробовала оттащить парня с дорожки на травку. Я проволокла его несколько метров и совершенно выбилась из сил. Я даже не предполагала, что человеческое тело может быть таким тяжелым. «Хватит мне изображать сестру милосердия, — решила я, — в конце концов, скоро сюда понаедет полно народу, в том числе и медики прибудут, окажут ему квалифицированную помощь». Я сняла с себя плащ и укрыла им парня.

Вернувшись в дом, я поискала глазами телефон. Он лежал на столе возле дипломата. Несколько секунд я раздумывала, кому мне позвонить. Надо сначала узнать, где я нахожусь, а потом уж звонить, решила я, и вышла на улицу.

О том, что я забыла на столе дипломат, вспомнила, когда отошла от дома на приличное расстояние. «Дура рассеянная!» — обругала я себя, но решила не возвращаться: вдруг кто–нибудь из бандитов уже пришел в себя. Оказаться вновь в их власти мне совсем не хотелось.

На одном из домов мне удалось разглядеть название улицы: «Рабочая». Осталось узнать название местности. Я никак не могла понять, в городе я нахожусь или в селе. Дома на улице — все сплошь одноэтажные, но подмосковные городки часто состоят именно из таких домов. Можно было бы поискать представителей власти, проще говоря, ментов, но мне пришлось бы им слишком долго объяснять, что со мной произошло. К тому же я опасалась, что сгоряча они обвинят меня в том, чего я не совершала. Потом объясняй им, что ты не верблюд. Нет, лучше я буду держаться от них подальше, во всяком случае пока не удостоверюсь, что с Павликом все в порядке.