Книга Глаз Лобенгулы - Александр Косарев

— Звоним Систенсу! — воскликнул он, разом похорошев.

Усатый Арчи примчался в цех быстрее ветра и приказал после слива очередной порции реактор больше не загружать, а промыть водой, остудить и через загрузочный люк спустить внутрь резервуара наблюдателя. Через три часа облаченного в защитный комбинезон инженера, оснащенного двумя мощными фонарями, осторожно опустили в слегка остывший мрак гигантского бака. Пробыл он там недолго, а по возвращении доложил, что на дне действительно обнаружил слой крупнозернистого, плотно слипшегося осадка. Прихватил и образец этого осадка.

С драгоценной чашечкой мы помчались в химическую лабораторию: не долбить же осадок отбойным молотком?! Нет, следовало отыскать реактив, способный его растворить!

На решение этой проблемы ушел и весь пятый день моего пребывания у Систенса, и половина шестого. Зато какова же была моя радость, когда на пробном прогоне очищенный реактор заработал как часы, сократив расход электричества почти вдвое!

Сдав спецодежду на склад, я уже готовился к отъезду, когда рядом вновь возник маленький человек Стен. Рассыпавшись в поздравлениях, он передал мне от владельца комбината просьбу посетить его имение.

Выйдя из дверей общежития, я потерял дар речи: вместо знакомой «тойоты» передо мной стоял двухцветный открытый кабриолет из гаража Лау. За рулем сидела… Найтли.

— Я знаю, я теперь точно знаю, как тебя зовут! — радостно воскликнула она, когда я на совершенно ватных ногах приблизился.

Стараниями Стена моя сумка уже лежала на заднем сиденье, а сам он, не переставая улыбаться, открывал мне дверь сверкающей лаком машины. Откуда-то вдруг появились Карл, Геничек, Душан, мальтиец с невыговариваемым именем и даже охранник, что в первый вечер отнесся ко мне не очень любезно. Все жали мне руку, все что-то наперебой говорили, а я… Я видел только улыбающееся лицо Найтли, и свет ее лучистых глаз был для меня сейчас дороже любых слов.

Наконец поток благодарственных дифирамбов иссяк, мотор взревел, и я сладостно откинулся на мягкие подушки сиденья, вновь почувствовав себя королем. Над головой свистел теплый ветер, рядом чему-то загадочно улыбалась самая восхитительная женщина в мире — что еще может желать в жизни мужчина?

— Бессовестный обманщик! — совсем по-домашнему затараторила вдруг Найтли. — Почему ты скрыл от меня свое настоящее имя? Сегодня утром я была на фольклорном базаре и случайно встретила там русских торговцев. Купила у них мать-ёшку, — с трудом выговорила она труднопроизносимое для нее слово, — и спросила, как правильно звучит русское имя Александр. Оказывается, тебя зовут Саня! — обожгла она меня взглядом. — Правда, удивительное совпадение? Я Найтли, а ты — Саня! Получается, что я — ночная девушка, а ты — солнечный мужчина!

— А, вот ты о чем! — облегченно рассмеялся я. — Извини, меня никто просто давно не называл так.

— Я буду помнить это имя, — тихо сказала девушка, будто давая себе некую клятву.

* * *

Систенс встретил нас на ступенях веранды и, по-приятельски расцеловавшись с Найтли, долго тряс мою руку.

— Хотел предложить ужин и беседу с сигарами, но понимаю, — многозначительный взгляд на девушку, — что теперь это будет некстати. Молодой барышне предлагаю угоститься мороженым, — взмах рукой в сторону сервированного сладостями столика, — а нам с вами, — разворот ко мне, — нужно переговорить наедине.

Кабинет Систенса находился на первом этаже. Хозяин пропустил меня вперед, и я оказался в удивительно уютной комнате с декоративным камином и массой старинных керамических фигурок на полках.

— Позвольте вас еще раз поздравить, Алекс, — торжественно произнес Арчи, — а заодно и… покаяться. Я ведь, признаться, поначалу сильно сомневался в успехе.

— Проблема и впрямь оказалась нерядовой, но без помощи ваших специалистов, — сделал я словесный реверанс в адрес сотрудников фабрики, — вряд ли мне удалось бы разрешить ее. Так что успех можно смело поделить на всех.

— Успех — да, — довольно осклабился Арчи, — но награду…

С этими словами он взял с письменного стола и протянул мне узкий серый конвертик.

— Спасибо, — вложил я конверт в нагрудный карман, мысленно удивившись его «толщине».

— Там чек на предъявителя, — улыбнулся Систенс, уловив в моих глазах отблеск разочарования. — Обналичить или перевести деньги на другой счет можно в любом отделении Национального банка.

…Откланявшись и тепло распрощавшись с хозяином дома, мы с Найтли двинулись в сторону Лауфилда. Она предлагала мне сесть за руль, однако в силу накопившейся за последние дни усталости меня хватило лишь на то, чтобы плюхнуться на пассажирское сиденье и обессиленно откинуться на подголовник. Мягко зашелестели шины, и плавно колышущийся диван машины убаюкал меня в считанные секунды. Поэтому приезд в Лауфилд помню смутно: приглушенные голоса в коридоре, полупригашенный свет на лестнице… Кто-то помог мне подняться в мою комнату и добраться до кровати, после чего в сознании наступил полный провал.

Зато утреннее пробуждение оказалось интересным и даже, я бы сказал, пикантным. Еще не разомкнув век, я принялся по привычке потягиваться, как вдруг пальцы левой руки наткнулись на… человеческое тело! Словно подброшенный мощной пружиной, я вскочил, но, запутавшись в простынях, не удержал равновесия и грохнулся на пол.

— Что? Что случилось? — высунулось из-за груды подушек сонное личико Ангры. — Куда вы, господин Саша? — потянулась она ко мне, и ее налитая, упругая грудь шоколадным мармеладом выскользнула из-под кружевной ткани.

— Мне надо… срочно… — пробормотал я, поднимаясь с пола. — Я скоро…

Запершись в ванной, я с силой потер глаза и лишь тогда проснулся окончательно. И вместе с пробуждением ужаснулся по-настоящему: «Служанка — в моей постели?! Откуда? Как? Когда? А вдруг в спальне видеокамера установлена? Черт, надо же было так вляпаться…»

Мысли путались, мешая сосредоточиться на чем-то одном. Наконец, не высидев ничего путного, я принял решение возвратиться. Наскоро ополоснувшись холодной водой и отыскав в корзине для грязного белья трусы (ибо я оказался полностью раздетым), вернулся в спальню. На лице Ангры сияла улыбка коварной сладострастной сирены. Полумрак раннего утра, бесстыдно отброшенная простыня, сверкающий антрацит сочного бедра… Уф-ф, аж дух захватило! Однако отрезвленная водой голова уже включила соображалку.

— Ангра, милочка, — благоразумно остановился я в нескольких шагах от кровати, — как ты здесь оказалась?

— Молодая госпожа приказала согреть вас этой ночью, — без тени смущения призналась служанка. — Сказала, что ей интересно узнать, какой вы любовник. Обещала купить мне за это новое платье… Ну, идите же ко мне, господин Саша!

Отчего-то вспомнился старший лейтенант Шнурков. Давным-давно, еще в армии, для подготовки к вылету в Афганистан меня отправили на учебные сборы в пригород Бухары. Взвод полковой разведки стал тогда моей семьей на целых полгода. И именно тогда день за днем, час за часом ковал из нас отважных, но вместе с тем и осторожных бойцов наш батя — старлей Шнурков. Его излюбленная фраза: «Не понял — отойди», которую он повторял на каждом шагу как молитву, была вколочена в наши лихие головы на всю оставшуюся жизнь. Вот и сейчас всплывшая в памяти немудреная истина сработала, как автомат Калашникова: не просекаешь ситуацию — не ввязывайся, отойди.