Книга Пропавшие. В погоне за тенью - Сергей Александрович Милушкин

же вспомнил про звонок, прокрался на цыпочках из кухни в коридор и осторожно посмотрел в глазок.

За дверью никого не было. Желтоватый свет лампы мерцал ровно и одиноко.

Я тряхнул головой, сбрасывая наваждение. Все это мне привиделось?

И тут же, в ту же секунду я вдруг понял — что в это время, в тысяча девятьсот восемьдесят первом году мы жили в этом же доме, в том же самом подъезде, в котором я после купил квартиру. Это потом, через несколько лет после исчезновения отца мы переехали в другой дом — оставаться здесь было слишком тягостно.

Второй подъезд с другого края длинного девяти или все-такие десятиэтажного дома, пятый этаж налево от лифта.

Меня сковал какой-то судорожный страх. Я застыл возле глазка, не в силах не то, что двигаться, я даже думать толком не мог — мысли, словно испуганные облачка сдуло каким-то зловещим предчувствием.

Позади хлопнула дверь, и я едва не подпрыгнул.

В комнате появился заспанный Леший. Он направился к туалету, потом увидел меня и остановился.

— Ты чего вскочил?! — удивился он как ни в чем ни бывало.

— Чего я вскочил?

Наверное, мое лицо вытянулось и стало похоже на восковой череп из музея мадам Тюссо. Леший повернулся, посмотрел на раскладушку, разбросанные бумажки по всему полу в комнате.

— А… так ты это… прочитал что ли? Я же говорю, любит она фантазировать. Черт ногу сломит… надеюсь… — он глянул на меня как-то странно, оценивающе, — ты не воспринял все это всерьез?

Я стоял в пиджаке между Лешим и туалетом, в руке зажат мятый листок с двумя словами «СПАСИ ОТЦА» и думал, что будет, если он сейчас попросит дать ему этот лист. Но он не попросил.

Не дождавшись от меня ответа (а что я мог сказать, что прямо сейчас мне нужно бежать спасать отца?), Леший сонно кивнул и, слегка покачиваясь, направился в туалет.

Уже открыв дверь, он на секунду остановился, голова его качнулась, и он как бы между прочим спросил:

— А в дверь никто не звонил? А то мне показалось…

Я мотнул головой.

— Не-а…

— Ну ладно… ты это… если вдруг надумаешь прогуляться… просто дверь захлопни.

Мой знакомый скрылся за дверью и у меня снова возникло ощущение, что если я сейчас решу проверить, там ли он, то никого не обнаружу.

Выглянув в зал, я удостоверился, что ничего не забыл, вернулся в коридор, аккуратно открыл входную дверь и вышел из квартиры. Защелка замка с щелчком закрылась, отрезав мне путь назад.

Я оказался на лестничной клетке. Под потолком еле-еле светила желтая лампочка. За окнами брезжил рассвет. В подъезде было тихо, ни звука. Я попытался вспомнить, на каком этаже жила Света. Кажется, шестой… или восьмой? Я не был уверен, но вроде бы выше моего пятого.

Я взглянул наверх — мне на миг показалось, что кто-то за мной наблюдает. Ощущение было настолько сильным, что пришлось даже подняться на пол-этажа к мусоропроводу, но за углом я никого не обнаружил.

С высоты пятого этажа через окно приглядывался весь двор и детский сад «Аленушка». В нескольких подъездах отсюда в своей кроватке спал я. Через пару часов я проснусь и пойду в сад. Стоя здесь, или даже быть может спустившись вниз, я бы смог увидеть себя и может быть, даже что-то сказать ненароком, проходя мимо…

От самой этой возможности у меня закружилась голова. Стало как-то дурно, сердце забилось, и я опустил взгляд к полу. Там, около трубы мусоропровода лежал маленький календарик с изображением улыбающегося мишки — символа Олимпиады-80 в Москве.

Я прекрасно помнил этот календарик. Света показывала мне его тайком — это была очень, очень ценная вещь. А еще я помнил день, когда она пришла в садик заплаканная и даже мои солнечные зайчики не могли успокоить ее. Очень долго она отказывалась сказать, что случилось, а потом сказала, что ее любимый календарик с Мишкой исчез. Пропал. Вечером был, она, как всегда, положила его под подушку. А утром на месте календарика не оказалось.

Значит, это был тот самый день.

Я нагнулся и поднял его. Автоматически положил в карман и быстро сбежал вниз.

Прохладный майский воздух пахнул мне в лицо. Несмотря на общую усталость, недосып и вчерашние события, я вдруг ощутил какой-то необычайный подъем. Мне вдруг показалось, — это впервые с тех пор, как заварилась вся эта каша, что у меня получится. Не знаю, как, но… получится. Я смогу.

Неожиданно в трех метрах из-за подъезда вышел дворник с метлой в руках. Это был мужчина лет под пятьдесят, в сине-зеленом халате, с седой бородой, смутно мне знакомый. Он мельком посмотрел на меня.

— На работу, интеллигенция?

Я кивнул.

— Что-то вы рано все сегодня… — он принялся шаркать метлой по асфальту, и его фигура скрылась в пыли.

Я замер.

— Что значит, все?

Не прекращая мести, дворник кивнул:

— А вон Андрей Петрович ни свет ни заря побежал… странный он какой-то сегодня. Даже не поздоровался.

— Андрей Петрович? — я похолодел. — Михайлов, что ли?

— Так вы тоже с завода? Он самый… — дворник перестал мести и застыл в клубах пыли словно мистический воин с метлой наперевес.

— Куда он пошел?!

— Чудной вы какой-то тоже… да на трамвай, куда же еще… или у вас там чепэ какое-то? Люди уже две недели говорят…

— Нет, все нормально, — успокоил я мужчину, потом снова всмотрелся в пылевой ореол и внезапно у меня вырвалось: — Дед пистолет!

Мужчина медленно повернулся ко мне — он еще не был никаким дедом и кличку эту, не обидную, а скорее даже дерзкую мы дали ему чуть позже, когда стали подростками, а он, раздобрев от вина, показывал нам в дворницкой настоящий пистолет, который сохранился у него с военных времен. Мы не знали, воевал ли он, где он его вообще взял, и смотрели на оружие с необычайным благоговением. Ни у кого и в мыслях не было донести на него, что, несомненно,