Книга Сокрушенная империя - Эшли Джейд

аудитории, сметая мусор на совок, когда слышу шаги за своей спиной. На секунду я задумываюсь о том, что это Джейс, который решил продолжить драку двухнедельной давности, но потом слышу голос:

– Тебе жить надоело?

Коул. Еще один Ковингтон.

И мой бывший лучший друг.

Я поворачиваюсь.

– Какого черта тебе нужно, Ковингтон?

Коул складывает руки на груди, в его глазах отражается ярость.

– Стоун сказал, что ты приставал к Бьянке.

Это заставляет меня рассмеяться, потому что этот мелкий засранец не только мямля, но еще и стукач.

Коул делает шаг вперед.

– Чего смешного, ублюдок?

Я говорю ему как есть.

– То, что жених Бьянки прибежал к тебе жаловаться.

Я могу поклясться, что на мгновение его губы приподнимаются в ухмылке, но затем лицо снова становится серьезным.

– Он беспокоится за нее. – Коул качает головой. – Но это неважно. Важно то, сколько раз нам еще придется сказать тебе держаться от нее подальше, прежде чем до тебя дойдет?

Я собираюсь сказать, что Бьянка взрослая девочка, и, если она хочет, чтобы я был частью ее жизни, я не собираюсь ей мешать, но он продолжает:

– Тебе оказалось мало того, что ты едва не убил Сойер, продав ей наркотики? Решил забрать у меня младшую сестру?

Вот оно.

Вся тяжесть вины, которая прячется где-то в глубине моего нутра, обрушивается на меня лавиной.

Я мог бы начать оправдываться. Сказать, мол, Сойер клялась, что аддералл был нужен ей, чтобы заниматься, и, поняв, что у нее проблемы, я попытался остановить ее… но было уже слишком поздно.

И сейчас это не имеет значения.

Я вообще не должен был продавать ей это дерьмо. Она была моим другом. Я заботился о ней. И в итоге сделал ее своим клиентом. Брал ее деньги, чтобы было на что жить.

А Бьянка?

Тому, что я сделал с ней, нет оправданий. С этим мне придется жить до конца своих дней.

Я смотрю ему в глаза.

– Прости.

Это чертовски искренние извинения. Видит бог, я не желал никому зла.

Коул борется с желанием ударить меня, но от моего выражения лица его гнев ослабевает и сменяется грустью. Он потирает шею.

– Извинения тут не помогут, Оук. Не в этот раз.

Мне нечего на это ответить, потому что он прав.

Коул резко вздыхает.

– Честно? Если бы тебе правда было не насрать на нее, ты бы держался подальше. Она теперь счастлива, чувак. Действительно счастлива. – Он смотрит мне в глаза. – Отпусти ее.

Когда он собирается уходить, внутри меня начинает шевелиться назойливое ощущение.

– Коул, – окликаю я его, когда он уже у двери.

Коул останавливается.

– Что?

– Не думаю, что это правда.

Он смотрит на меня с непониманием.

– В смысле?

– То, что она счастлива. – Сжав метлу, я добавляю: – Можешь сказать, что я чокнутый, но что-то не так. Он ей не подходит.

Я это чувствую.

Коул усмехается.

– Я не скажу, что ты чокнутый. Ты ревнуешь. – Он напрягает челюсть. – Она счастлива со Стоуном. Поверь, если бы это было не так, мы бы узнали. И, в отличие от тебя, он хороший парень, который желает ей всего самого лучшего.

– Я тоже желаю для нее самого лучшего.

И именно поэтому я говорю ему, что здесь что-то не так.

– Тогда держись подальше, – отрезает Коул и уходит.

Я не могу.

Не только потому, что мое сердце против. Но и из-за этого чертового ощущения внутри, которое подсказывает, что я должен быть рядом.

Потому что она нуждается во мне.

Глава двадцать седьмая

Бьянка

Я нахожу Оукли в пустой аудитории.

Осторожно подхожу к нему, надеясь, что он еще не передумал насчет нашей дружбы.

– Привет.

Он замирает.

– Привет.

– Слушай, – начинаю я, делая шаг вперед, – я знаю, на днях был настоящий кошмар, но я надеюсь, мы все еще можем проводить время вместе.

Я жду, что он откажется, но, к моему удивлению, этого не происходит.

– Я работаю с двенадцати до восьми, а потом свободен.

– Обычно мои пары заканчиваются в пять, но по вторникам я освобождаюсь в семь. – Вспомнив, что Стоун сегодня работает, я добавляю: – Может быть, сегодня, после твоей работы? Можешь прийти ко мне, я закажу ужин.

Его глаза изучают мое лицо, а на губах появляется нежная улыбка.

– Приду.

Я не могу сдержать улыбку.

– Отлично.

Помахав ему рукой, я разворачиваюсь, но поскальзываюсь на мокром полу. Я уже лечу лицом в пол, но Оукли хватает меня за талию. Его дыхание щекочет мой висок.

– Ты в порядке?

Нет. Я совсем не в порядке.

Я говорю себе не обращать внимания на то, как его мускулистое тело прижимается к моей спине, а большая ладонь устроилась на животе, но это тоже самое, что сказать слепому посмотреть на звезды.

– Вроде, – выдавливаю из себя я, а затем бормочу: – Ты хочешь что-нибудь конкретное?

Сердце начинает биться чаще, когда рука на моем животе напрягается, а его нос касается волос, вдыхая мой запах.

– Ну, из еды, – шепчу я в надежде, что это заставит мой мозг отвлечься.

Голос Оукли кажется охрипшим.

– Я съем все, что ты закажешь.

Мгновение спустя он отстраняется и возвращается к мытью полов. Я собираюсь уйти, но потом вспоминаю:

– Спасибо, что научил меня водить.

Очевидно, я застала его врасплох, потому что он вздрагивает.

– Откуда ты…

– Еще одно воспоминание вернулось. – Дразняще улыбаясь, я провожу пальцами по дверной раме. – И я бы купила на ужин мятное мороженое с шоколадной крошкой, но ты его не любишь.

Он усмехается.

– Теперь люблю.

Прошлое…

– Проклятье, я просто обожаю твои сиськи, – стонет Оукли, скользя между ними своим членом.

На секунду я жалею о том, что сейчас привязана к кровати, потому что хочу прикоснуться к нему. Но тогда я бы пропустила все веселье. И оргазмы.

– Правда? – Я облизываю нижнюю губу. – Тогда покажи, как сильно.

Хищно ухмыльнувшись, он сжимает их своими огромными ладонями и сильнее толкается.

– Я собирался кончить тебе в рот… но… – его лицо меняется от удовольствия, – лучше я сделаю это на них.

Меня не должен так заводить вид его спермы на моей груди, но, черт возьми… Глубокие низкие звуки, вырывающиеся из его груди, приоткрытые губы и закрытые глаза, когда он кончает… Это так завораживает. Он как тяжелый наркотик – притупляет боль, но делает из меня зависимую.

– Боже, – хрипит он, прижавшись своими губами к моим. – Ты просто великолепна.

Я притворно ахаю.

– Для неблондинки?

В его глазах появляется игривый блеск, когда Оук прикасается к моим волосам.

– Сучка.

Я