Книга Борьба за евразийские пограничные территории. От возвышения империй раннего Нового времени до окончания Первой мировой войны - Alfred Rieber

ни относилась империя Цин к другим культурным традициям, конфуцианская этика продолжала занимать центральное место в ее имперской идеологии. Ее место в реформаторском порыве XIX века, так называемой реставрации Цин после великих внутренних восстаний, является предметом научных дискуссий. Однако один момент проясняется. Реформаторы разделились на два лагеря. Консерваторы стремились восстановить старый порядок, заимствуя некоторые элементы западных технологий и дипломатии. Другая группа, состоявшая из конфуцианских литераторов и ученых, стремилась к активизации эклектичного подхода, который подчеркивал самоотверженность в служении государству, прагматичное решение текущих проблем и легалистские концепции. Они сформировали ранние основы школы практического государственного управления, которая в полной мере сформировалась в конце XIX века. Среди ключевых изменений в политике, внесенных этим длительным процессом идеологического обновления, было утверждение экономического принципа прогосударственности для широких слоев населения и активная политика колонизации, особенно пограничных провинций.

Поражение Китая в китайско-японской войне 1894/5 гг. вдохновило китайцев на самые амбициозные попытки продемонстрировать, что конфуцианская мысль не была противником социальных изменений и прогресса. Интеллектуальные лидеры реформаторского движения, получившего название "Сто дней", иногда использовали "трансцендентальный язык, заимствованный из конфуцианства Нового текста, который утверждал наличие прогрессивных сил в космосе". Хотя в их рассуждениях были противоречия и неясности, реформаторы стремились примирить традиционную идею императора как боговдохновенного мудреца и, следовательно, как абсолютного и активного монарха с ролью неофициального литератора как простого мудреца в духе Конфуция, который "понял необходимость спасти мир от хаоса и разъяснить универсальные принципы". "Эти либеральные интерпретации классики вызвали интерес у молодого императора Гуансюя (1871-1908), который издал знаменитые указы, положившие начало периоду "Стодневных" реформ. Они затронули многие китайские институты; эта тема будет рассмотрена в следующей главе.

Среди четырех основных реформ император приказал кардинально пересмотреть систему экзаменов, в том числе отменить ее сильно стилизованный формат и ввести больше вопросов, касающихся практических вопросов управления и финансов. Он также приветствовал петиции ученых-реформаторов, в том числе особенно поучительную историческую работу одного из главных сторонников Кан Ювэя о судьбе Польши. Усиливающееся давление на реформу образования со стороны молодых ученых, многие из которых стремились получить образование за границей, в конце концов привело к отмене экзаменационной системы в 1904 году. Однако два года спустя были введены новые экзамены на государственную службу. Их целью было объединить традиционные литературные и философские тексты о нравственности и таланте личности с более современной программой обучения. Эти идеи стали центральными в последнее десятилетие реформ, в период Синьчжэн с 1902 по 1911 год. Большинство представителей правящей элиты были продуктами традиционного конфуцианского образования. Они противились или тормозили процесс реформ до тех пор, пока умеренные решения, включая сохранение династии, не перестали быть жизнеспособными вариантами для новой властной элиты в армии. До сих пор остается спорным вопрос о том, насколько глубоко или широко конфуцианские ценности были распространены в обществе и в какой степени они пережили падение династии, установление республиканского правления и триумф коммунизма. Однако, как утверждается, вопросы на различных экзаменах "синьчжэн" и экзаменах для высших государственных служащих в 1930-х годах. Более того, американские социологи, проводившие интервью в 1960-х годах в Китае, пришли к выводу, что "ценности, привитые как часть "великой традиции", распространились за пределы тех, кто получил формальное образование по конфуцианской классике".

Универсализирующая идеология цинских правителей потерпела крах, когда повстанцы-тайпины бросили вызов изнутри. До середины XIX века восстания в Китае были скорее результатом экономического недовольства, чем этнического конфликта, как, например, мусульманские восстания в западных пограничных районах. Восставшие тайпины проводили резкое различие между собой как народом Божьим и этнорелигиозно чуждыми маньчжуро-монгольскими народами как порождениями дьявола. После подавления восстания общины, ставшие объектом нападения, усвоили термины идентификации, которыми оперировали их враги. Боксерское восстание в конце века завершило долгое шествие к националистическим чувствам не только политически доминирующих неханьских народов (маньчжуро-монголов), но и, в извращенном обратном порядке, подчиненного большинства китайцев.Идеологи китайского национал-ализма заимствовали две фундаментальные идеи из лексикона Цин. Во-первых, они восприняли концепцию территориального Китая в границах, установленных военными завоеваниями династии, включая династическую родину Маньчжурию. Во-вторых, они приняли генеалогическую таксономию народов империи, разработанную цинскими правителями. Это двойное наследие поставило их перед дилеммой, не похожей на ту, с которой столкнулись современные российские революционеры. Как можно было создать государство-преемник империи, управляемое единой властью, претендующей на наднациональную легитимность, которая примиряла бы идею теоретически чистого и неделимого национального идеала с существованием многонациональных пограничных территорий? Был ли выбор между опасностью навязывания культурной ассимиляции и возможностью отделения приграничных территорий как возможно враждебных государств, занимающих стратегическое пространство на спорных границах?

 

Речь Посполитая

В отличие от других мультикультурных государств, доминирующая политическая идеология Речи Посполитой была сосредоточена не на правителе, а на правящей шляхте. Обзор ее принципов помогает прояснить причины ранней неспособности Речи удержать курс в борьбе за пограничные земли. Попытки польских королей облечь королевскую власть в миф о легитимности и символические практики ее поддержания были слабыми и неэффективными, прежде всего, если не исключительно, из-за противодействующей силы выборного принципа, который так упорно отстаивала шляхта. Ближе всего к изобретению миссии польская королевская власть подошла в наследие от правления Казимира Великого в XII веке. Первый из Ягеллонов, он, по-видимому, предполагал организовать Восточно-Центральную Европу в форме свободной федерации под польско-литовским правлением. Хотя он так и не сформулировал план создания такой системы, его инициативы интерпретируются как направленные на достижение этой цели. В том виде, в каком она возникла, она могла бросить вызов династической политике Габсбургов на западе и московитам на востоке. Другими словами, она вовлекала Польшу и Литву в борьбу за пограничные территории между имперскими центрами Вены и Москвы. На пике своего развития в 1490-х годах система Ягеллонов включала династические связи с Богемией и Венгрией, а также создание вассальных государств в Молдавии и Восточной Пруссии под властью рыцарей Тевтонского ордена. Дополнительным элементом этой схемы была защита христианства в его латинской форме от турок-инглингов и православных русских раскольников.

Пытаясь укрепить свое положение, Сигизмунд I продолжил культурную политику своих предшественников, стремясь создать новый символический центр королевской власти. С первых лет XVI века правители Ягеллонов стремились сделать Краков столицей монархии эпохи Возрождения. Сигизмунд I был большим покровителем искусств, особенно архитектуры. Реконструкция королевского дворца на Вавельском холме, сочетающая элементы ренессанса и готики, послужила образцом для подражания магнатам по всей Польше. Его брак с Боной Сфорца привлек дополнительных итальянских живописцев, скульпторов и архитекторов для украшения столицы. Хотя король руководил открытием "золотого века" в польской культуре, он не пытался использовать гуманистический дух в литературе для нужд монархии. Хотя Краковский университет долгое время был