Книга Православная Церковь и Русская революция. Очерки истории. 1917—1920 - Павел Геннадьевич Рогозный

штыки.

В результате протоиерей Брянцев «подвергся словесному оскорблению» и покинул съезд. Зато призывы голосовать за Серафима встречали активную поддержку. Так, было зачитано известное письмо Серафима по поводу праздника 1 Мая. А один «депутат-рабочий» сказал в своем выступлении, что епископ «любит простой народ, сочувствует его интересам и разделяет его надежды».

За Серафима отдали свой голос 308 депутатов, за епископа Иосифа - 34, за Амвросия - 1 и за бывшего епархиального архиерея Макария — 1. Из результатов баллотировки ясно, что политическая интрига Серафиму полностью удалась и он смог изолировать своих противников, не допустив их до голосования. В прессе писали даже об «административной организации выборов». Несмотря ни на что, Синод выборы утвердил. Возможно, свою роль сыграл в целом положительный доклад синодального наблюдателя архиепископа Михаила.

Так, Михаил писал, что «ссоры и несогласия. благодаря умиротворяющему архипастырскому воздействию преосвященного Серафима и его такту ко времени приезда были прекращены, о чем свидетельствует почти единогласное избрание его на кафедру епископа Орловского». Читая данный отчет, трудно не отметить, что не такт, а тактика позволила Серафиму «почти единогласно» быть избранным на орловскую кафедру.

Поражает размах и организованность предвыборной кампании Серафима. Как исполняющий обязанности епархиального архиерея, держа все рычаги церковной власти в своих руках, он смог подавить своих противников и ввести в состав выборщиков множество своих сторонников. Конечно, нет смысла видеть в Серафиме «красного» епископа. Последующая его судьба также не дает к этому никаких оснований. Просто он показал себя умелым и весьма гибким политиком.

Митрополит Вениамин (Федченков), лично знавший Серафима, вспоминал, что когда белые заняли Орел, Серафим отказался «отслужить публичный благодарственный молебен... вероятно, потому, что не верил в прочность белых. К чести белых, они были недовольны таким поведениям архиерея, но не проявили к нему никаких репрессий. Просто он был благоразумным политиком».

Однако и после увольнения Макария не оставили в покое, и если уличить его в растрате церковных средств не удалось, о чем уже говорилось выше, его начали обвинять в уголовном преступлении — попытке убийства. Макарию инкриминировали попытку отравления наместника Новоспасского монастыря. Однако данное дело, начатое, видимо, до революции, даже у противников Макария в Синоде вызвало недоумение. «Мало что мы уволили епископа Макария, хотим еще как-нибудь обвинить его в какой-то уголовщине», — записал в своем дневнике член Синода протопресвитер Любимов. Ему с самим делом ознакомиться не удалось, так как оно было «взято обер-прокурором и передано для возбуждения следствия вновь прокурору палаты».

А в конце августа в Синод пришел анонимный донос на Макария. Некий смиренный инок выражал негодование: как можно терпеть такого «афериста и инквизитора монашества», как Макарий, который среди прочих делишек, в бытность управления им Новоспасским монастырем, устроил женский хор, который приходил в монастырь на спевку и не выходили, т.е. председательница Клеопатра у него начивала» (так! — П.Р.). В заключение аноним уверял: рассказать все, что творил Макарий, невозможно. это надо год писать его похождения».

Уволенный же епископ Макарий не успокоился, отправив письмо на имя председателя Поместного собора митрополита Тихона, в котором писал о своем незаконном увольнении из Орла и «клеветнических наветах со стороны Львова», в личном разговоре 17 апреля обещавшего послать в Орел особого чиновника, чтобы разобраться на месте в его деле, но ничего не сделавшего.

«Вместе с тем, — просил Макарий, — ввиду внесенной деятельностью г. Львова как обер-прокурора весьма опасной разрухи в церковную жизнь Орловской епархии, так и многих других, не найдет ли Собор войти в обсуждение всей деятельности Львова». В конце концов Макарию удалось добиться своего, и в ноябре 1917 г. Судная комиссия Поместного собора рассмотрела дело об удалении его с кафедры и признала изгнанным из епархии «совершенно неповинно». Было принято постановление и в отношении инициаторов удаления епископа. Главным виновником изгнания Макария был признан священник Сергей Аракин! Его решено было уволить от должности члена консистории, а «беззаконно составленный Исполнительный комитет объединенного духовенства, буде он существует и действует, упразднить».

Если новоизбранный Орловский архиерей Серафим проявил завидное политическое чутье, то этого нельзя сказать о его тезке Екатеринбургском епископе Серафиме (Голубятникове), который, как уже отмечалось, был уволен за произнесение проповеди 2 марта, когда он назвал членов Государственной думы «кучкой безумных бунтарей».

По делу Серафима началось следствие, и процесс его увольнения несколько затянулся. Между тем в епархии начали думать о выборах нового епископа. Так, протоиерей Уфимцев, размышляя о предстоящих выборах, писал, что не думал никогда дожить до того дня, когда «вопрос о выборах архиерея будет ближайшей и неотложной задачей... какое счастье! Велика должна быть благодарность наша борцам за свободу, горячи должны быть наши молитвы за тех, что “жертвою пали в борьбе роковой”. Их кровью очищены мы от рабства». Протоиерей цитирует революционный похоронный марш и проводит явную аналогию между Христом и революционерами. Еще недавно такое сомнительное сравнение могло восприниматься как кощунство, но после Февраля никого не удивляло. Многие тогда Основателя христианства воспринимали как революционера, а революцию - как Красную Пасху.

Вероятно, так считало и большинство делегатов Чрезвычайного съезда духовенства и мирян, прошедшего в Екатеринбурге с 16 по 25 мая. «Журнал» съезда, представляющий собой подробнейшую стенограмму, был направлен в Синод.

Данный документ — чрезвычайно интересный и важный источник, позволяющий рассмотреть психологию провинциального духовенства, а также механизм самих выборов, прошедших на этом съезде. Съезд в Екатеринбурге носил радикальный и политизированный характер. Ораторы приветствовали революцию и ругали «позорное дело Романовых, приведшее нас к разрухе». Досталось и всем архиереям, лозунг которых, по мнению одного из выступающих, был — «травить интеллигенцию и евреев». Решено было также отправить своих представителей на митинг социалистов-революционеров, чтобы рассказать им, что духовенство тоже будет «поддерживать интересы трудящихся». Обратился съезд и в Совет рабочих и солдатских депутатов с предложением провести совместный митинг.

Только через несколько дней делегаты вспомнили, что собрались выбирать епископа. К этому времени пришла телеграмма от Львова об увольнении преосвященного Серафима и о том, что Синод предоставляет съезду право выбрать кандидата на освободившиеся место.

Основными кандидатами оказались инспектор Пермской семинарии Н.И. Знамировский и ректор Иркутской семинарии архимандрит Софроний (Арефьев). Съезд перешел к обсуждению кандидатов, причем выступавшие ораторы заранее записывались, «за» или «против» кого они намерены произнести свою речь. Правда, у некоторых представителей духовенства возникал вопрос, можно ли, «не заручившись предварительным согласием того или иного кандидата, иметь о нем суждения». На что было сказано: и в древней Церкви избирали епископов, не спросив их согласия.

Дольше всего, около десяти часов, обсуждали кандидатуру Н.И. Знамировского. Выступавшие