Книга Новая женщина в кинематографе переходных исторических периодов - Светлана Александровна Смагина

кадр — Ася сидит одна на стуле, обхватив от отчаяния голову руками. Однако из описания «Сине-Фоно» 1913 года133 мы можем узнать, что «и в этом состоянии она еще сохранила во всей красе свою душу, и, не допустив себя до окончательного нравственного падения, она имеет мужество прервать эту жизнь и кончает с собой». Собственно, столичная жизнь Аси становится очередной историей, как большой город сломал жизнь невинной провинциалки, толкнув ее в объятия непорядочного мужчины творческой профессии. В фильме достаточно деликатно показан быт типичной содержанки, без профессиональных подробностей.

Женщина в таких фильмах — лицо, безусловно, страдающее, однако и она порой в состоянии за себя постоять. Этому, например, посвящен, судя по описанию, фильм «Месть падшей» режиссера Максимилиана Гарри (1917). Красотка Тамара приехала погостить к институтской подруге Нине в имение. К ней воспылал чувствами овдовевший любодей Черняев, отец Нины. Он заморочил голову девушке так, что та без оглядки бросилась в его объятия, а когда она в итоге забеременела, выгнал ее на улицу. И дальше по стандартной схеме: без гроша в кармане на бульваре, ребенок сдан в приют, встреча с любовником (дирижером оркестра, с последующим трудоустройством в шантан), разрыв с любовником, снова улица... И выпестованное долгими непристойными ночами чувство мести охватило падшую Тамару. Она коварством вовлекла в беспутную жизнь невинную Нину в надежде тем самым разбить сердце любящего отца. И спустя пять лет наступил час настоящей расплаты: Черняев с друзьями оказывается в компании Тамары в отдельном кабинете шантана, куда девушка по просьбе разгоряченной компании вызывает еще парочку «веселых» дам. Среди раскрашенных кокоток Черняев узнает свою пропавшую дочь. Месть настигла адресата.

Черняев, тронувшись рассудком от горя, стреляет в вероломную Тамару, но попадает в дочь, прикрывшую подругу собственным телом. А Тамара, вылечившись от шока и ранения, в добром здравии выписывается из больницы. И судя по сохранившимся кадрам, продолжает жить в свое удовольствие.

В ряду фильмов о девушках, «на которых не женятся», есть счастливое исключение, когда падшая в итоге своих страданий обретает женское счастье, а зло в лице непорядочного мужчины наказано. Об этом рассказывает картина Николая Ларина «В омуте Москвы» (1914). Девушка (Татьяна Куницкая), судя по чемодану с рекламным проспектом магазинов Рубановича в руке, галантерейщица, знакомится в трактире с половым Дмитрием (Петр Бакшеев), который своей столичной уверенностью и обходительностью поражает девичье сердце. Отношения развиваются бурно: вот она с Дмитрием в парке народных гуляний, а вот — уже принимает его у себя в гостях. Пара поцелуев, глоток вина — и ее репутация загублена.

А половой галантен не только с этой провинциальной дурочкой. Принеся счета из питейного заведения к хозяйке трактира (Лидия Триденская) на дом, он с большим удовольствием подпадает и под ее чары. По большому счету это он главный герой картины, который духовно «гибнет» в омуте Москвы, оттого и заканчивается фильм положительно для героини. Это Дмитрий обесчестил невинную девушку и бросил ее, беременную, на произвол судьбы, из меркантильных соображений вступил в интимную связь с хозяйкой трактира, за ее счет вел разгульную жизнь, кутил с проститутками и цыганами, а потом обворовал, когда надо было расплачиваться по карточным долгам. Получив взашей от хозяйки трактира, он прогуливает наворованные деньги, а оказавшись на грани нищеты, по протекции своего приятеля устраивается лакеем в гостиницу, где с этим же приятелем на пару поначалу грабит клиентов, а затем и вовсе убивает из-за денег постояльца. И оказавшись тюрьме, Дмитрий задумывается о своей жизни, проводит ревизию своих поступков и вспоминает загубленную им девушку.

В контексте исследования нам важно понять, что же стало с этой падшей. А она дважды, но безуспешно пыталась достучаться до черствого сердца Дмитрия, когда тот в пьяном угаре предавался разврату с гулящими девицами и цыганками по кабакам. От отчаяния она побежала к железнодорожным путям... И здесь, в свете упомянутого литературоцентризма в репрезентации образа проститутки в дореволюционном русском кино, возникает большой соблазн провести параллели с «Анной Карениной» Л. Н. Толстого, где падшая в глазах общества и собственного мужа женщина от бессилия кончает жизнь самоубийством под колесами товарного поезда. Но нет в фильме ни мужа, ни разрушительной силы любви к стороннему мужчине — только поруганная честь, очевидно, потеря рабочего места и поезд, под колеса которого девушка без раздумий бросается.

Типичная история падшей, только минуя бульвар. И совсем нетипичный финал. Девушку спасает стрелочник, находящийся неподалеку. Не просто спасает от физической гибели — он на ней женится, то есть спасает духовно, возвращая в лоно патриархальной семьи, делая ее женой и матерью. На фоне истории в «темных» тонах о героях в омуте Москвы стрелочник с молодой женой в своих белых одеждах смотрятся как горние типажи, идеальные и возвышенные. Они по-христиански щедры, и именно по этой причине судьба приводит на порог их хлебосольного дома седовласого путника, которым оказывается вышедший на свободу Дмитрий. Он в доброй хозяюшке мгновенно узнает обесчещенную им девушку, а вот она, в силу своей возвышенности, его — нет. Более того, среди детей этого практически святого семейства Дмитрий вычисляет собственную дочь. Потрясенный встречей мужчина всю ночь терзается душевными муками. А поутру, чтобы не мешать счастью однажды уже им загубленной девушки и не разрушить жизнь дочери, он, прокравшись в дом, целует в лоб собственное дитя и незаметно уходит навсегда.

В фильме мало того, что нетипичный счастливый финал (и в судьбе падшей женщины, и в русской дореволюционной кинодраме), но и мораль представлена в виде перевертыша — уже мужчина с порочным складом души рыдает от раскаяния и разводит руки, как бы объясняя зрителю, что жизнь прожита им была зря. Правда, справедливости ради надо отметить, что взгляда на камеру при этом, как часто можно увидеть у экранных проституток, у Дмитрия нет. Очевидно, что, в отличие от женщин, попавших в непростые жизненные обстоятельства и вышедших ради спасения на панель, герою-мужчине, кузнецу собственного несчастья, сочувствовать и сопереживать не за что.

Подводя промежуточный итог, можно сказать, что в раннем отечественном кинематографе при очевидных нюансах в раскрытии темы репрезентации образа проститутки, или шире — падшей женщины, упомянутые истории девушек носят типический характер, в той или иной степени обозначая общие тенденции: коварный мужчина-обольститель, трудные жизненные обстоятельства, бульвар, скамейка, гибель. Любопытно, что анализируемые фильмы словно дополняют друг друга, делая женский образ объемным, а его представление — исчерпывающим. По своим художественным достоинствам картины в массе своей очень простые, оперирующие стандартными ходами и сложившимися стереотипами. Режиссеры в них словно нащупывают и