Книга Пески смерти - Александр Лидин

Вначале он старался придерживаться кровавого следа, но чем дальше он углублялся в город, тем меньше были лужицы крови. Потом они превратились в капли, а вскоре и вовсе исчезли. То ли кровь вся вытекла из тела, то ли вечерний полумрак скрыл все следы.

Василий остановился, вновь внимательно осмотревшись. Он находился в конце небольшого проулочка, выходящего на пустынную площадь, вокруг которой громоздились руины нескольких домов. Ныне от них сохранились лишь первые этажи, и то полузасыпанные щебнем и песком. Да и не выглядела эта площадь центральной. К тому же было слишком темно, и, споткнувшись, можно было сильно разбиться.

Василия ждала очередная ночь в походных условиях. Только в этот раз спать было нельзя. Он находился слишком близко к врагам, но не знал, где они. А в руинах могли скрываться не менее приятные обитатели: скорпионы, пауки, змеи. Один Бог знает, чем они могли питаться в этой пустыне, да и вообще обитали ли они в здешних краях, но Василий не хотел экспериментировать, особенно на себе. А посему, выбрав удобный уголок, удобно устроился в нем, положив маузер под руку, так что разбуди его какой-нибудь звук, он тут же схватился бы за оружие.

Огромным сверкающим серебряным колесом расплылась улыбающаяся луна. А небо, усыпанное звездным конфетти, казалось таким близким, что казалось, стоило только протянуть руку, и можно собрать целую пригоршню звезд. Нет, в Ленинграде не увидишь такого неба. Там красивые закаты и рассветы, но никогда над городом на Неве не загорятся такие звезды.

Какое-то время Василий любовался небесными красотами, а потом уснул.

Но в этот раз спокойно выспаться до утра ему не дали. Совершенно неожиданно где-то рядом взвыла собака, а может, шакал или волк. Василий, вздрогнув всем телом, проснулся. Что-что, а подобные завывания он не любил. Он сразу вспоминал детство, ту ночь, когда погибли его мать и брат и когда он познакомился с Григорием Арсеньевичем… Так что, по его мнению, волчий вой ничего хорошего не сулил. А в этот раз вой был не простым, а переливчатым. Словно бездомная собака перед смертью решила рассказать миру о своей несчастной участи, вложив в свое «пение» всю ту обиду и боль, что накопились у нее за годы обездоленного существования. И вот совершенно незаметно к первому голосу присоединился второй, потом третий… и вот уже целый хор взывал к звездам.

Василий крепко сжал рукоять маузера. Сердце его билось часто, но… но даже напади на него эта стая, он ничего не мог не сделать. Вряд ли в Гоцларе, заброшенном и разрушенном городе, окруженном колдовскими ловушками, могли обитать обычные псы, а у Василия с собой не было ни одного заговоренного патрона. Призрачных тварей обычными пулями не возьмешь, это Василий отлично знал, но тем не менее ему ничего не оставалось, как сидеть, вжавшись в каменную стену, и молить Бога, чтобы все обошлось, чтобы шакалы пустыни не обнаружили, не учуяли его. Но, казалось, им не до оперуполномоченного. Время шло, а завывания становились все громче и громче, а потом к ним присоединились барабаны, и тогда Василий понял, что не ошибся. Выли не псы, а люди. Оборотни? А может, и кто похуже обитал в этих руинах, и гауптштурмфюрер со своими людьми попал им в руки. Если так, то великолепно. Пусть они друг другу глотку перегрызут, мир станет только чище. Единственным неразрешенным вопросом пока осталось, как Василию выкарабкаться из создавшейся ситуации. Да еще эти Врата, будь они неладны! Где они находятся, как их найти, как закрыть? Хотя… Если Григорий Арсеньевич сказал, что он сможет это сделать, то ничего сверхтрудного тут быть не должно. Вот только бы пережить эту ночь.

А дьявольские звуки не смолкали. Теперь солировали барабаны, а вой лишь вторил им, связывая воедино ночную песнь.

Ее монотонные переливы усыпляли. Василий и не заметил, как начал дремать. Но вновь сон его был нарушен — в этот раз страшным криком, причем, без сомнения, кричал человек. В этом крике была такая боль, что Василий невольно содрогнулся. Что нужно сделать с человеком, чтобы вырвать из его горла такие звуки? Может быть, именно так кричит тот, с кого заживо сдирают кожу или кого купают в кипящем масле.

Не в силах выдержать этот крик, Василий зажал уши руками. Но крик не прекращался, прерываясь лишь на мгновение вдоха истязаемого. От этого полного отчаяния и безысходности крика вибрировали камни, ныли зубы…

Очнулся Василий, когда солнце уже почти добралось до зенита. Какое-то время он сидел неподвижно, пытаясь сообразить, где он и что с ним, а потом память о вчерашних событиях вернулась к нему. Он был в Гоцларе, городе Старцев. Потом ему вспомнился ночной концерт, и от мыслей о нем Василий вновь содрогнулся всем телом. Он ничего не видел, но и того, что слышал, вкупе с буйной фантазией человека, повидавшего немало ужасов, вполне хватало. «Нет, с меня довольно, — подумал он, выбираясь из спасительного укрытия. — Первое, что потребую по приезде, так это месячный отпуск. И наплевать, что скажет Шлиман. Предсказание колдуньи. Путешествие в антарктические льды, на другой конец земного шара, застенки НКВД, твари в особняке Юсупова и теперь вся эта чертовщина… К тому же надо заняться ногой. Раны сами собой не заживают, и пусть медицина Древних — почти колдовство, нужно собой заняться, а то, как Островский, останешься калекой, и тогда тебе никакая сталь не понадобится».

Несколько раз присев и встав, Василий почувствовал, как кровь вновь запульсировала в венах, после чего, взобравшись на кучу камней, что повыше, огляделся. Площадь, возле которой он ночевал, раньше была пуста. Теперь же посреди нее появилось какое-то сооружение. С того места, где находился Василий, не было видно, что это такое. Вокруг словно все вымерло. В первый момент Василий решил обойти площадь стороной. Как говорится, береженого Бог бережет. С другой стороны… Пока светит солнце, судя по ночным событиям, Василию ничего не грозило — ночные твари редко отправляются днем на охоту. Ближе к сумеркам, да. Но сейчас был полдень, а значит, самое подходящее время, чтобы разузнать, что происходило ночью в этом разрушенном городе и с каким злом ему в этот раз предстоит столкнуться. К тому же если эти люди, твари или кем бы они там ни были, подчиняются Древним, а значит Ктулху, ему нечего опасаться. Шоггот, который выплюнул проглоченное ранее оружие, был тварью ужасной, но он подчинялся Ктулху и не причинил Василию никакого вреда, если не считать желудок, вывернутый наизнанку.

Двигаясь осторожно и все время оглядываясь, Василий подошел к краю площади. Дальше шло открытое пространство, а посреди него возвышалось странное сооружение, похожее на гигантскую букву «X», нижние концы которой были много длиннее верхних и, судя по всему, глубоко врыты в землю.

Осторожно ступая, все время оглядываясь, готовый в любой миг броситься назад под защиту камней, Василий вышел на площадь. Медленно пересек ее и остановился перед крестом, нервно облизывая потрескавшиеся губы. Да, реальность оказалась примерно такой, как и представлял себе Василий.

На кресте висел голый человек, точнее то, что от него осталось.

Кажется, это был один из басмачей Хасана. Тощий, выбритый, он был распят на кресте. Огромные гвозди, пробив его запястья и лодыжки, глубоко ушли в дерево. «Интересно, где в пустыне взяли доски для креста?» — удивился Василий, продолжая созерцать несчастного, лицо которого скривилось, превратившись в посмертную маску боли.