Книга Серебряное пламя - Сьюзен Джонсон

— Что такое, Пресси? — воскликнул Гай. — Скажи мне.

Трей снова посмотрел на Импрес, брови у него поднялись.

— Нет, — поспешно сказала Импрес, умоляюще глядя Трею в глаза. — Гай, я хочу тебя познакомить с человеком, о котором я тебе рассказывала.

Глаза Трея приоткрылись от удивления.

— Он тот, кому я спасла жизнь, — твердо заявила она.

— И сделала это с невероятным мастерством, — мягко добавил Трей.

— Его семья заплатила мне за это. За то, что я спасла его жизнь. — Импрес подчеркнула последние слова.

На лице Трея мгновенно появилась улыбка.

— Не только жизнь, но и тело, — добавил он. Импрес кинула на него раздраженный взгляд. Его нахальство не переставало изумлять ее.

— Гай, — продолжала она по-прежнему твердо, — познакомься с Треем Брэддок-Блэком. Трей, это мой брат, Гай.

Подойдя ближе, Трей чуть глянул в сторону Импрес, протянул мальчику руку и сказал без тени улыбки:

— Рад познакомиться.

— Добрый вечер, сэр, — запинаясь сказал Гай, пытаясь вспомнить хорошие манеры, которым его когда-то обучали. Его глаза не отрывались от огромного мужчины с двумя шестизарядными револьверами на поясе. — Вы наполовину индеец, — заявил он бестактно, затем покраснел мгновенно от своих слов и начал, запинаясь, бормотать извинения.

Трей мгновенно прервал его.

— Ничего особенного, Гай, — сказал он с улыбкой. — Я привык к этому и горжусь своим отцом.

— Пресси сказала, что вы охотитесь за человеком, который в вас стрелял. Вы его застрелите, повесите или привяжете на земле на съедение муравьям?

Трей выглядел изумленным. Бросив быстрый взгляд на Импрес, он сказал:

— Это сестра так говорила тебе?

— О, вовсе нет, сэр. — Гай посмотрел на Импрес, ища поддержки. — Я только подумал, что вы наполовину индеец и все такое прочее.

— Идея с муравьями мне нравится, — игриво согласился Трей. — Ты поможешь мне, если я разыщу мерзавца?

Глаза у Гая широко открылись, он весь задохнулся от счастья.

— Трей, прекрати, — сказала ему Импрес. — И, Гай, перестань смущать мистера Брэддрк-Блэка своими безумными идеями.

— У вас шестизарядные кольты? — Гая не удержало предостережение сестры.

Он никогда не видел человека, столь вооруженного и имеющего вид хорошего стрелка. Трей кивнул.

— Изготовлены на заказ?

— Да.

— Пресси привезла мне кольт, но он самый обычный.

— Любой кольт — прекрасное оружие.

— Можно мне посмотреть на ваши? — Гай не отрывал глаз от разукрашенных рукояток револьверов.

— Конечно, можешь даже примерить ремень с револьверами. — И Трей расстегнул ремень и протянул его мальчику.

— Не хотелось бы прерывать мужской разговор, — негодующе сказала Импрес. Обаяние Трея раздражало ее. Все влюблялись в него мгновенно. Немыслимо. Не только женщины. Все. — Может быть, Трей, ты расскажешь, что делаешь здесь.

— Я уже сказал, — мягко ответил он.

— Трей, посмотрите, он мне впору. — Гай застегнул ремень на последнюю дырочку, и тяжелый ремень опоясал его бедра. — Можно мне пострелять из револьвера? — возбужденным голосом спросил он.

— Не сейчас, — выразительно сказала Импрес и, повернувшись к Трею, повторила напряженным голосом: — Я хочу знать твои планы.

— Пожалуйста, — взмолился Гай.

— Гай!

— Попозже, Гай, — спокойно сказал Трей. — Постреляем попозже. Сейчас почти полнолуние. Если ты позволишь, я бы хотел поговорить с твоей сестрой.

— Пожалуйста! — Гай посмотрел на поджатые губы и горящий взгляд Импрес. — Я поставлю вашу лошадь в конюшню.

— Она уже там, но ты можешь накормить и напоить ее. Кроме того, принеси седельные сумки. — По привычке, воспитанной отцом, Трей положил в них смену белья, мокасины и всякую необходимую мелочь. — И я бы не отказался поесть.

— О, у нас есть еда, не так ли, Пресси? — быстро отреагировал Гай. — Пресси что-нибудь вам даст, а я займусь едой, когда разберусь с вашей лошадью. Я хорошо готовлю, когда есть из чего. Пока Пресси не было, мы ели овес три раза в день. С яичницей. Не так уж плохо, но Эдуарду такая еда не нравится. Мы все ждали Пресси и организовали дежурство, чтобы встретить ее. Хотите я покажу свои новые башмаки? — продолжал он, не обращая внимания на то, что Импрес умирала от смущения.

— Думаю, что мистер Брэддок-Блэк не очень интересуется твоими башмаками, — сказала Импрес, но было уже поздно, потому что Гай поддернул брюки и показал свои сияющие башмаки.

— Прекрасные башмаки, — сказал Трей, подумав при этом, что у него всегда была новая обувь.

— У нас осталась только одна пара, когда папа умер, ну, а каждому хотелось пройтись, — Гай внезапно замолчал, наконец заметив пристальный взгляд сестры. — Я лучше займусь вашей лошадью.

— Он слишком много говорит, — сказала Импрес, когда дверь за Гаем закрылась.

— Все дети таковы. — Трей улыбнулся. — Поэтому они так привлекательны.

— Он не ребенок. Боюсь, что он чувствует себя взрослым с тех пор, как… — Она заколебалась.

— С тех пор, как умер ваш отец?

— Да.

— Когда это случилось?

— Прошлым летом.

— Извини, но именно поэтому ты и оказалась у Лили? Импрес кивнула:

— И поэтому я не могу позволить возобновить наше соглашение.

— В этом нет необходимости. Ты заработала свои деньги. — В его голосе было понимание и сочувствие.

— Не уверена.

— К счастью для меня. — Улыбка, у него была обаятельная и приглашающая. — И раз уж мы коснулись этой темы, может быть, обсудим, как мы проведем оставшиеся дни, конечно с Гаем и Эдуардом вместе.

Его гнев, после того как он встретил Импрес, прошел. Пришлось совершить эту поездку, чтобы разобраться в причинах ее отъезда. У Импрес не было привычки спать с мужчинами, и ее внезапный отъезд мог быть связан с ее обязательствами перед детьми. Теперь его предположения подтвердились.

— Не забудь Эмили и Женевьеву, — добавила Импрес с особенной улыбкой, в которой была ласковая насмешка.

— Так есть еще дети? — Голос у Трея был изумленный, но он быстро взял себя в руки и спокойно сказал: — Да, конечно, ты ведь сказала там, у Лили, что у тебя есть сестры.

Он не привык иметь дело с детьми и не представлял, что дети сопутствуют любви. Об этом следовало бы подумать отдельно, решил он.

Импрес видела легкое потрясение, которое испытал Трей, и дала ему свою оценку. Секундное колебание доказывало его честность, но теперь все поменялось, он был у нее дома, ситуация в корне отлична от той, что была на ранчо, где семья Трея и слуги создавали преимущество для него. С четырьмя детьми и бедным жилищем, стремлением улучшить жизнь семьи она могла исключить его из своей жизни. Но она испытывала непреодолимое желание броситься в его объятия, хотя и пыталась безуспешно преодолеть это чувство, убеждая себя, что ей нет места в насыщенной жизни Трея. Для него это никак не могло быть любовью.