Книга Перстень Иуды - Сергей Куликов

Бояров кивнул.

В большом светлом кабинете, убранство которого превосходило обстановку у графа Опалова, опираясь на изящный стол карельской березы, стоял князь Юздовский – в строгом черном сюртуке и белой рубашке с кружевами. На левой руке вызывающе блестел черный камень перстня Иуды. Чуть поодаль застыли в напряженном ожидании еще два человека. В одном из них Павел узнал коллежского секретаря Булкина, второй был ему неизвестен.

Визитеры молча поклонились. Князь и его гости также склонили головы.

– Чем обязан, господа? – холодно спросил Юздовский.

Видя, что Павел молчит, Хомутов начал разговор за него.

– Неужели вы не догадываетесь, ваше сиятельство? Мы пришли отдать вам тысячу рублей, которую вы любезно одолжили моему другу, взяв в залог перстень. Вот деньги. Просим вернуть залог.

– Должно быть, вы забыли нашу договоренность, – на лице князя появилось подобие улыбки. – Деньги должны быть доставлены не позднее двух дней. Иначе перстень переходит в мою собственность.

– Мы помним это, – кивнул Хомутов. – И вчера в полночь готовы были вернуть деньги. Но вы отказались нас принять.

– Мне очень жаль, но в это время я уже спал. Надо было сделать то, что вы решили, на несколько часов раньше. И не было бы никаких проблем. А сейчас, извините, но я не могу отдать вам перстень.

– Ваше сиятельство, время, отведенное вами, заканчивалось в два ночи. Мы принесли деньги на два часа раньше положенного времени. Мы решительно настаиваем, чтобы вы сейчас же вернули вещь, принадлежащую моему другу.

Князь пожал плечами. Коллежский секретарь Булкин шагнул вперед.

– Помилуйте, господа, да что вы, в самом деле?!

Он осмотрел всех собравшихся, будто аппелировал к их разуму.

– По-вашему, его сиятельство должен был сидеть и ждать до двух часов, пока вы соблаговолите принести долг? Все порядочные люди знают, когда можно являться в гости, а когда уж и поздно…

Неожиданно вперед шагнул капитан Дымов:

– Па-а-азвольте, сударь, уж не усомнились ли вы в нашей порядочности? Быть может, вам нужны какие-то иные доказательства, что перед вами дворяне и вполне порядочные люди?! Так я готов…

Защитник князя явно смутился и струсил:

– Вы меня не так поняли, господин капитан. Я никоим образом не подвергаю сомнению ни ваше происхождение, ни какие-то моральные, нравственные качества. Я лишь хотел сказать, что в данной ситуации просто недопустимо предъявлять его сиятельству какие-то претензии. Перстень ему достался по праву. Как и было оговорено…

– Нет! Мы пытались вернуть деньги вчера в полночь, – заявил Хомутов. – Князь отказался нас принять. Таким образом, он нарушил условия залога. Мы требуем вернуть перстень.

– Что-то требовать, молодой человек, вы можете от своей горничной, – высокомерно произнес князь. – А у меня можно только просить. Но и этого делать не советую: я не верну перстень. Он теперь мой и украсит мою коллекцию. Деньги можете оставить себе.

В комнате повисла напряженная тишина. Чтобы как-то ее разрядить, Хомутов сказал:

– Быть может, вас не устраивает сумма. Так мы готовы ее удвоить.

Хозяин гневно сверкнул глазами:

– Уж не перепутали ли вы меня с ростовщиком?

Доселе стоявший, как соляной столп, и безучастно слушавший полемику, Бояров будто очнулся:

– Нет, князь, вы не ростовщик. Вы – лжец и аферист! И еще каналья!

Павлу показалось, что эти слова произнес не он, а кто-то другой, кого в комнате вовсе и не было. В комнате наступила мертвящая тишина.

– Что?!

Хомутов не ошибся: эти слова преобразили князя. Его лицо побагровело от прилившей крови, пальцы сжались в кулаки, глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит.

– Что ты сказал, щенок?! Ты кому сказал эти слова? Да я… Я, кого государь… Ты ничтожество… Обвинить князя Юздовского в… Да я тебя, я тебя… – хозяин кабинета затрясся. Он был готов вцепиться в горло этого наглого мальчишки и даже утратил способность подбирать слова.

Нужные подсказал Хомутов:

– Правильно ли мы поняли, ваше сиятельство: вы вызываете на дуэль дворянина Павла Боярова?

Князь на какое-то мгновение запнулся, срывающимся от бешенства голосом сказал:

– Вы совершенно правильно поняли. Я вызываю Боярова!

И, не сдержавшись, добавил:

– Я подстрелю его, как вальдшнепа!

Капитан Дымов удовлетворенно кивнул:

– Наш друг принимает ваш вызов. Мы выполним обязанность его секундантов. Как я понимаю, секундировать вам будут эти господа?

– Именно так, – произнес князь. Лицо его из багрового стало мертвенно-бледным, только на скулах горели красные пятна, как у чахоточного.

– Где вас могут найти мои секунданты?

– В «Ампире», в три часа, – холодно сказал Дымов.

Все трое направились к выходу. Навстречу им быстро вошел строго одетый молодой человек лет двадцати, с ровным пробором в волосах цвета вороньего крыла и белым, как мел, лицом.

– Батюшка, как можно… – дрожащим голосом произнес он. – Это ведь смертоубийство! А как же мы с матушкой?

– Успокойся, Жорж! – резко осадил его Юздовский. – Будь мужчиной! Мне не впервой стреляться! И я уже убил одного мерзавца!

Бояров еще успел расслышать эти слова, и сердце его опустилось в район желудка.

* * *

Все, что происходило в дальнейшем, Павел помнил, как в тумане. Слонялся по дому, пробовал читать, но ничего не получилось. Ходил из комнаты в комнату, считал до тысячи, чтобы успокоить нервы. Время как будто остановилось. Ближе к вечеру приехали Хомутов и капитан Дымов. Он бросился навстречу, понимая, что от их рассказа зависит не только его судьба, но, быть может, и сама жизнь.

– Да успокойся ты, душа моя, – остановил его Хомутов. – Понятно, что предстоит дело не из приятных. Но нельзя же так волноваться! Посмотри в зеркало: на тебе лица нет!

– Да излагай же быстрее!

– Эдак, Павел Львович, перегореть можно, – поддержал Хомутова капитан. – Сейчас все и расскажем…

– А чего, собственно, рассказывать?! – начал Хомутов. – Дуэли быть завтра поутру, в восемь часов. Стреляться на пятнадцати шагах. До барьера – десять шагов. Кольцо они с собою привезут. Вот, собственно, и все. Пистолеты будут князя. Выбираешь первый – ты.

Павел молча слушал, ловя себя на мысли, что он плохо понимает условия дуэли: шаги, пистолеты, барьер… Ему казалось: все, что сейчас происходит вокруг, к нему самому не имеет ни малейшего отношения. Вот сейчас он проснется, и выяснится, что это все – дурной сон. Он перекрестится, прочитает «Отче наш…» – и все развеется, как туман по утру.