Книга Глубокий поиск. Книга 3. Долг - Иван Кузнецов

– В Забайкалье? – предположил мужчина. – Ты не помнишь её?

– Я прекрасно помню! Она живёт то ли в Малом Власьевском, то ли в Гагаринском. Каждый день ходим по одной улице. Забайкалье!

Она, подняв руку, шутливо шлёпнула мужа по лбу.

По идее, я не могла слышать разговор людей, с которыми только что разминулась, идя в противоположную сторону. Тем более не могла их видеть. Но я слышала и видела.

Тогда я ещё очень слабо держала себя в руках и могла от случая к случаю поступать под влиянием внезапного внутреннего импульса, не сообразуясь с приличиями. Так и произошло на сей раз. Незаметно для самой себя я, как выяснилось, повернула и пошла вслед за супругами, не соображая, что делаю и зачем.

– Всё, муженёк, хватит заглядываться на «забайкальских» девушек! У тебя законная жена рядом – и дочь!

Она говорила с той спокойной иронией, на какую способны только женщины, знающие о своей неотразимой привлекательности. Слабые мужчины, услышав подобные интонации, взвиваются до потолка, а сильные, уверенные в себе так же спокойно отшучиваются.

Доктор теснее прижал к себе локоть супруги, быстро наклонившись, что-то тихо-тихо проговорил и поцеловал ту в висок. Засмеявшись, она воскликнула:

– Перестань: неловко!

Сейчас и сама с трудом верю: так ещё недавно неприлично было мужу в общественном месте поцеловать жену…

Я, наконец, пришла в себя и шмыгнула в дверь булочной, чтобы не быть уличённой в подглядывании.

В эту весёлую и красивую пару, пронесшую нежность друг к другу сквозь все превратности военных лет, я влюбилась с первого взгляда. Получилось, что я всей душой тянусь к семье абсолютно чужих мне и вовсе не знакомых со мной людей. Я не задумывалась над такими странными вещами, а принимала их как есть…

Удобно восстанавливать в памяти отрезки жизни, насыщенные событиями. Порой неприятно, порой – трудно, но события цепляются одно за другое, выстраиваясь в логическую цепочку. Если же изо дня в день не происходит ничего нового, и год за годом бегут привычной чередой, то как знать, что же в этом однообразии было по-настоящему важно, а что – второстепенно?

Мне очень повезло с неожиданным переводом в Главный штаб военно-морских сил!

Нечего говорить о том, что вместе со скромными погонами я получила хорошее довольствие, в том числе денежное.

Мне второй раз в жизни удивительно повезло с начальником. Фёдор Анатольевич – в прошлом командир корабля, участник полярных экспедиций – был человеком не только выдержанным и интеллигентным, но ещё по-настоящему добрым и отзывчивым. Ко мне у него вообще с самого начала сложилось особенно мягкое и заботливое отношение. Среди его подчинённых я была единственной женщиной, тем более – совсем юной. Считалось, что наше подразделение занимается военно-морской историей, при этом те тексты, которые я печатала и реферировала, были частенько посвящены, скажем так, истории довольно свежей.

Меня взяли делопроизводителем, благодаря знанию немецкого языка и клавиатуры. Скоро меня командировали на курсы английского для сотрудников Главного штаба. После немецкого английский язык пошёл у меня как по маслу; освоила я и английскую раскладку клавиатуры. Труднее было освоить специфичную флотскую терминологию, в том числе связанную с техникой – судами, оборудованием, вооружением, но по мере работы она усваивалась сама собой.

Начальник стал давать мне поручения по переводу текстов. Позднее я стала самостоятельно реферировать иностранные источники по заданной тематике. Можно сказать, что совместные усилия всех, кто помогал мне вернуться в строй, сделали невозможное: интеллект восстановился почти полностью. Но происходило это постепенно, не сразу.

Вот чего, увы, не удалось перебороть – это эмоциональной вялости и как бы заторможенности всей душевной жизни. Работоспособность и усидчивость мои по-прежнему опирались на внешние факторы, на прямое указание: «Сделай это тщательно; сиди, пока не закончишь; постарайся». Собственные ожидания от жизни, собственные желания оставались для меня недостижимой и непостижимой роскошью. Я могла зайти в кулинарию за котлетами, а выйти с винегретом, потому что продавщица сказала: «Возьмите – он сегодня исключительно вкусный!» – и я забывала, что вовсе не люблю винегрет, и переставала думать о том, чего же хотела бы сама.

Впрочем, внешне мои странности почти не были заметны, поэтому находились люди, которым я нравилась. Точнее, мужчины, которые, похоже, влюблялись в меня не на шутку. Только я и эту увлекательную сторону жизни прохлопала!

Время послевоенное. Непривычная для всех ситуация: мужчин меньше, чем женщин. В войну было ещё хуже, но казалось, что это – временно. Теперь же пришлось как-то осваиваться с новой реальностью. Выжившие вернулись к тем, кто их ждал, а иные привезли с собой новых подруг. Ясно, что и множество женщин унесла война. И всё же, всё же… Впервые молодые женщины и девушки стали нервно оглядываться по сторонам и считать свои пролетающие года.

Мне же повезло работать в учреждении, которое многие из женщин сочли бы лучшим местом на Земле. В Главном штабе ВМС женщин гораздо меньше, чем мужчин, и даже значительно меньше, чем в Генштабе! А какие мужчины рядом: герои, фронтовики, отважные, решительные, ответственные, раненые, много раз смотревшие в самые зрачки смерти! Только мне, дурочке, такое окружение казалось обычным и вполне естественным. Правду сказать, среди всего сонма увешанных орденами и медалями бравых моряков свободными по разным причинам, порой – трагическим, оставались единицы. И всё же они были!

Мне ещё не исполнилось двадцати, я ещё не ходила в секретку реферировать иностранные источники, а вовсю стучала на машинке в приёмной начальника, когда стали появляться люди, которым то и дело что-то от него требовалось. Приходили они в заведомо неудачное время и подолгу ожидали в приёмной, где я сидела, исполняя обязанности секретаря. Девушка с нормальными мозгами всё поняла бы правильно и извлекла бы из ситуации всю возможную пользу и удовольствие…

Что я представляла собой в те годы?

Молоденькая, худенькая и стройная, в хорошо подогнанной чёрной форме. Свои русые волосы пепельного оттенка, тонкие и непослушные, я, намучившись со стрижками, отпустила и стала собирать в пучок на затылке, что в сочетании с юным лицом обычно смотрится мило, хотя простит, и лишь значительно позже начинает старить.

Тихая, робкая речь и странно потерянный взгляд, создающий иллюзию существа нежного, ранимого, беззащитного и загадочного. Я и правда была беззащитна, однако по причине психического увечья, а не тонкой душевной организации, как казалось многим со стороны. Я была молчалива, односложно отвечала на вопросы, не проявляла инициативы и, не поднимая головы, барабанила по клавишам, едва беседа угасала.

Наверное, за таким блёклым фасадом было удобно вообразить любую девушку, девушку мечты. А может, люди ощущали во мне ту силу, от которой моё собственное сознание оставалось отрезанным…

– Здравствуйте, милая Тая, как вы поживаете? Вы завалены бумагами по самый кончик носа. Придётся попенять Фёдору Анатольевичу: зачем он эксплуатирует детский труд?