Книга Потомки джиннов - Элвин Гамильтон

Теперь я привлекла его внимание всерьёз. Оставалось только молить Всевышнего, чтобы султан однажды не назвал меня Синеглазым Бандитом.

Глава 24

Добытая мною утка исходила паром в окружении засахаренных апельсиновых долек и зёрнышек граната на золотом блюде цвета кожи Халы, так и запечённая со стрелой в шее. Очевидно, тоже традиция. Когда твоя пуля исчезает в теле дичи, о ней легко забыть. Стрела — совсем другое дело.

Переговоры затянулись дотемна, и толмачи выбивались из сил, путая галанские, альбийские, сичаньские и громанские слова. Голова и у меня шла кругом, но я повторяла услышанное как молитву, чтобы выучить и потом передать Шазад слово в слово. Одна перепутанная подробность или название могли стоить тысяч жизней. Повторяя про себя, приходилось с каждым разом отсеивать ненужное, чтобы лучше запомнить суть.

Султан собирался послать войска, чтобы вернуть себе Сарамотай. Если переговоры о военном союзе увенчаются успехом, город вновь займут галаны, получив таким образом доступ в нашу пустыню, а также в Амонпур, состоящий в союзе с альбами. Альбийский лагерь на границе совсем рядом. Войско отправится в поход через три дня.

«Султан собирается послать войска, чтобы…» — начала я мысленно в очередной раз.

— Ты о чём-то задумалась? — прервал султан мои мысли, усаживаясь напротив.

— Ваши покои, пожалуй, просторнее всего посёлка, где я выросла, — быстро нашлась я.

«Не хватало ещё получить приказ выложить, о чём думаю. Что тогда ответит правдивая демджи? “Повторяю донесение для мятежников?”»

По правде говоря, покои вполне приличествовали правителю всей пустыни. Меня не провели дальше гостиной, но за дверями впереди виднелась спальня с толстым красным ковром, а с другой стороны — собственные бани. Бело-золотые мозаичные стены отражали сияние масляных ламп, создавая иллюзию дневного света, если бы не ночное небо за огромным стеклянным куполом над головой. Широкий балкон нависал над утёсом, круто обрывавшимся в море.

— Пыль-Тропа? — извлёк он название из глубин памяти. — Расскажи мне о ней.

Вольный или невольный, это был приказ.

Я небрежно пожала плечами.

— Деревушка на дальнем конце пустыни, только и всего. — Чистая правда — приказ я уже исполнила, что бы на самом деле ни имелось в виду. Одно лишнее слово о Пыль-Тропе, и придётся открыть всё. — Мне не очень хочется говорить о своём детстве.

Несмотря на размер комнаты, стол, за которым мы сидели, был неширокий, и султан при желании мог бы дотянуться до меня и перерезать горло длинным ножом, который вертел в руках.

Общаться с султаном дольше, чем необходимо, совсем не хотелось, слишком уж большую власть имел он надо мной. Достаточно малейшего подозрения, и узнает, кто перед ним на самом деле. Кроме того, уже стемнело, и я опаздывала к Стене слёз, к Сэму, которому не сказала о своём плане выбраться из гарема, потому что не была уверена в успехе и уж точно не чаяла оказаться напротив султана за ужином на двоих.

Обидно, потому что сегодня я могла наконец рассказать Сэму куда больше, чем он мне. Достаточно явиться вовремя на встречу… пока не выдала всех султану.

Он наблюдал за мной, словно решая, заставить говорить про Пыль-Тропу дальше или освободить от приказа. Однако я уже начинала понимать, как надо вести себя с ним — выложить немного правды по собственной воле, и он отстанет.

— Всегда ненавидела эту забытую Всевышним дыру, — призналась я. — Пожалуйста, не заставляйте!

— Всё в ней ненавидела? — спросил он, помолчав.

Хотелось ответить «да», но не получилось бы. Я дотронулась до шрама на руке, под которым был зашит кусочек железа. Сейчас мне легко было ненавидеть Тамида, но тогда, в Пыль-Тропе…

— Нет, — ответила я, — не всё.

Думала, он станет выпытывать, но султан лишь кивнул и обвёл рукой стол.

— Угощайся!

Снова приказ, которому придётся подчиниться. «Чем бы заслужить приказ уйти? Иначе весь ужин придётся выкладывать правду за правдой».

— Зачем я здесь? — спросила я, поковыряв утку и переложив себе на тарелку пару апельсиновых долек. — У вас полный сад жён и дочерей, которые могут составить компанию за ужином, если вам одиноко.

Я переступала опасную черту, но чтобы оказаться за стенами гарема и успеть к Стене слёз, как раз это и требовалось. Однако султан лишь со вздохом отодвинул мою руку с вилкой и сам взрезал хрустящую коричневую корочку.

— А может, мне нравится твоё общество.

— Не верю… — Я зачарованно следила за точными движениями ножа, вырезавшего кость.

— Ну, пожалуй, «нравится» сильно сказано. — Султан переложил кусок мяса мне на тарелку. — Ты просто мне интересна, вот и всё. А теперь… — Он откинулся на спинку стула. — Съешь хоть что-нибудь!

Даже не глянув на мясо, я вновь потянулась к блюду и отделила от утиной кожицы ещё кусочек засахаренного апельсина, который взорвался во рту восхитительной горьковатой сладостью. Такого мне до сих пор не доводилось пробовать. Не дожевав, я тут же потянулась за другим.

— Что? — спросила с набитым ртом, заметив улыбку султана.

— Нет, ничего. — Он повертел в руке нож. — Жаль, что не видишь себя со стороны. Если бы выражение твоего лица можно было собрать в колбу, Мидхат получил бы всё, чего хотел.

Талантливый и несчастный алхимик Мидхат из сказки сошёл с ума, пытаясь с помощью своего искусства создать эликсир радости, которой так и не смог отыскать в реальном мире.

— Хотя, если собрать выражения лиц наших чужеземных друзей, когда ты бросила на стол свою добычу… — Султан перехватил нож поудобнее и снова воткнул в утку. — От такого эликсира не отказался бы и я сам.

Он отрезал утиную ножку и положил себе. Последний раз я ела утку в Ильязе, пойманную Иззом и прокушенную в нескольких местах крокодильими зубами. Горячий жир капал в костёр, а Жинь ругался, потирая обожжённую руку. Сегодня я принимала еду из тех самых рук, что взяли силой мать Жиня, когда султану было столько же лет, сколько теперь ему. Может быть, в этих же самых комнатах.

— Ваше пресветлое величество! — Слуга появился столь бесшумно, что я вздрогнула, и низко поклонился в дверях. — Галанский посланник просит позволения увидеться с вами. Я сообщил ему, что вы заняты, но он очень настаивает…

— Галанский посланник распоряжается мною в моём собственном дворце! — Султан с горечью воздел руки к небу и поднялся из-за стола. — Извини…

Проводив его взглядом, я тут же вскочила на ноги.

Нужная мне дверь оказалась третьей.

Кабинет султана!

Впереди — окно во всю стену, за которым раскинулась столица. Сверху ночной Изман казался ещё одним небом, усыпанным звёздами освещённых окон. Владения султана были открыты его взору. Я впервые видела город так близко с тех пор, как очнулась в мастерской Тамида, и с трудом подавила желание прижаться носом к стеклу, словно любопытный ребёнок.