Книга Устное народное творчество пациентов (сборник) - Наталья Нестерова

Люда не знала и не могла знать личных обстоятельств докторши. Да и знай, не приняла бы ее философии. Люда считала, что доброта у человека внутри и от внешних условий не зависит. Какие обстоятельства ни предъяви, судьба маленького ребенка не должна коверкаться из-за чьих-то рухнувших надежд или дурного настроения.

– Мне этого ребенка Бог послал. Мама-покойница так и сказала, явившись сегодня утром, – заявила Люда. – В больницу или в приют не отдам Егорушку.

Слабые ростки сомнения, признание справедливой критики были убиты на корню. Молодая доктор экзальтированным особам, которым с вечера на утро «Бог послал» ребенка, нуждающегося в госпитальном обследовании, оставить младенца не могла. Да и права не имела.

– Вот направление в больницу, – поднялась она.

– Не отдам!

– Копия направления, – не слушала докторша, – будет в диспетчерской «неотложки», – посмотрела на часы, – успею занести. В случае вашего сопротивления вызовут милицию.

Пошла к выходу, горбясь по-старушечьи, но цокая каблучками, будто выбивая остатки самоуважения.

– Катись, Берия недобитая! – тихо, чтобы врачиха не услышала, напутствовала Люда.

На Людино счастье, муж пришел с работы до того, как приехала «скорая» и прибыл участковый.

Люда обрушила на Егора водопад слов:

– Соседки столько нанесли, теперь у нас почти все для младенца имеется, хотя подкупить многое придется. Но Соня из семнадцатой квартиры обещала от дочки кроватку и коляску отдать, а это самое дорогое. И мне, Егор, хочется костюмчики, ползунки выходные, новые, неношеные на улице гулять или в поликлинику сходить. Да, поликлиника. Докторша приходила, выдра выдрой. Говорит, ребенка надо в больницу, а потом в приют. Представляешь? Я ей – фигу! Нам его Бог послал. Ой, я же мальчику имя дала. Отгадай какое? Тебе понравится. Егор! Вот, прошу любить и жаловать: Егор Егорович Попов. – Люда протянула мужу ребенка.

– Подожди, не части. Значит, доктор…

– Да, возьми ты сына! У меня руки отваливаются, целый день таскаю, положить боюсь.

«Сына» Егор пропустил мимо ушей, невольно принял ребенка, глянул на спящее младенчески хмурое личико. Ишь, дрыхнет карапуз. Егор мысленно согласился с тем, что назвать подзаборника в его честь будет справедливо. И еще Егору понравилось предложение докторши отдать ребенка государству. То, что врач Людмиле не приглянулась, ерунда, женские придирки. Он, Егор, сегодня весь день голову ломал, куда младенца девать. Вроде неудобно прийти в детдом и сказать: «Возьмите, мы нашли». Все-таки человек, а не кошелек потерянный. Оставить мальца себе, как Люда утром спросонья твердила, верх глупости. Ни к чему им лишняя обуза, не за горами собственные внуки, которых будут нянчить при всем удовольствии и радости. Тем более что полнота ответственности на родителях, а бабушка с дедушкой на подхвате и для баловства.

– Говоришь, врач сказала, – переспросил Егор, – сегодня его заберут?

– Я сказала: ни за что не отдадим. Это наш сыночек. Ты покачай его, походи по комнате, а я ужин быстренько сделаю. Пельмени сварю, они, правда, третий месяц в морозильнике болтаются, да ничего, не отравимся. А потом в аптеку надо, трав купить, череды и чистотела, у маленького диатеза нет, но лучше заранее при купании травы заваривать…

«Начинается, – мысленно ужаснулся Егор, – то есть кончается спокойная мирная жизнь».

– Людмила, остановись, не мельтеши! Ты серьезно думаешь оставить это, – Егор качнул ребенка, – нам?

– Конечно! Радость-то какая негаданная! Устала я сегодня как собака, а сердце поет.

– Ты с ума сошла! Соображенье включи, память напряги. Вспомни, сколько мороки с детьми, как ночи не спать, когда болеют, потом хулиганят, из рогатки друг другу в глаза пуляют. А школа? Родительские собрания, дневники, контрольные… – Егор даже застонал, представив, что потребуется заново проходить все этапы. – Между нами, девочками! Я не согласный!

Люда молча взяла у него ребенка, прижала у груди, села на стул и вбуровилась глазами в Егора. Смотрела так, будто раскрыла в муже страшные пороки, будто прожила ошибочную жизнь с подлецом и негодяем или, по меньшей мере, просто сукиным сыном.

Егор знал Людмилу как никто другой. Она бывала крикливой: верещит про деньги, пропитые с дружками, а зима на носу, на что сапожки покупать? В долги влезать, потому что Егор алкоголик? Честно говоря, пропитого и на полсапога не тянуло, и в коробочке из-под духов «Ландыш серебристый», еще на свадьбу подаренных, всегда наличность имелась. Но Егор дипломатично давал жене поупражнять голосовые связки. Минуты три, больше не выдерживал. Бывало, Люда из-за чепухи, вроде сломавшейся стиральной машины, которой сто лет в обед, пускала слезы. И заливалась как по покойнику. Тоже терпимо – пусть дурь выпустит. Но самое тяжелое, по сердцу бьющее, когда жена молчала. Смотрела и молчала. Как сейчас. Да и было такое только раз в жизни. Когда Люда дочкой, вторым ребенком, забеременела. А у Егора очередь на машину подходила, спал и видел, как на собственных «Жигулях» разъезжает. Но у них еще кредит за холодильник был не выплачен, а деньги на машину, под процент, обещала двоюродная сестра, которая с мужем на северах нефть добывала. Элементарные подсчеты: траты на второго ребенка, хотя и первый потребляет наличность, будь здоров, Людина зарплата – в минус, декретных кот наплакал, плюс кредит, плюс долг за машину – этого не потянуть. Вот Егор и предложил аборт. А что? Не первый поди, уже два было. И сеструха, которая на северах, в отпуск приезжала, хвасталась: «Мой-то! Чистый зверь, и мороз его не берет. Каждые полгода на аборт ложусь». Данные аргументы привел Егор жене. Убедительно доказывал, с расчетами. А Люда смотрела и молчала. Не на листочек, где он суммы в столбик складывал, смотрела, а ему в лицо. И в глазах ее даже не упреки и обвинения стояли, а страх, боль и немой вопрос: «Неужели я ошиблась в тебе?»

– Значит, это будет только мой ребенок, моя доченька, – с трудом разомкнув губы, тихо сказала тогда Люда.

Встала и ушла, на диван легла, калачиком свернулась, носом в стенку. И Егор отчетливо понял, что тут не игра, не вопли-сопли бабьи, не дурь, не блажь, а настоящий перелом судьбы. Их с Людой судьбы. Не сразу раскаялся, час-полтора нервно курил. И чем больше мысленно аргументов за свою точку зрения приводил, тем отчетливее понимал, что надо прощение просить.

Стоял тогда на коленях перед диваном, слова говорил, от «Жигулей» отказывался и был согласный на все-все-все… Правильные действия! Ведь не уступи Людочке, не родилась бы дочка и вычеркнулись из жизни наисладкие моменты.

Теперь ситуация аналогичная. То есть совершенно не схожая. Ребенок не от Егора зачат, не в животе у Люды пребывал. Называя вещи своими именами, с помойки детеныш. И мы его с бухты-барахты усыновляем?

– Люда, ты не молчи, – просил Егор. – Говори, что на душе.

– Нам его… – с трудом, как двадцать лет назад, когда судьба дочки решалась, разомкнула губы Люда, – послал…