Книга Мальчик, который переплыл океан в кресле - Лара Уильямсон

Билли улыбается во весь рот, но я-то вижу, как улыбка постепенно гаснет у него в душе.

– Прости, – повторяет Перл, избегая встречаться со мной взглядом.

Ну и правильно. Мои глаза полны злобы. Да и я весь целиком очень зол на Перл.

– Завтра после школы Бекет с Билли останутся у Кошки, – вздыхает папа. – Тогда я смогу прийти.

– Думаю, нам стоит забыть о твоей соседке. – Перл с улыбкой смотрит на папу, но его лицо остается серьезным. – Да и в любом случае Бекету нянька уже не нужна. Я думаю, он уже достаточно взрослый, чтобы последить за Билли два-три часа после школы. Правда, золотце?

Я быстро киваю, лишь бы она уже поскорее ушла. Будто прочтя мои мысли, Перл встает и ждет, пока папа не принесет ее розовое пальто и не поможет его надеть.

– В четыре. Не опаздывай, – еще раз повторяет Перл.

И она уводит папу в коридор.

Их шаги тихо замирают вдали. Билли, молотя ногами по дивану, смотрит на надкусанную пиццу.

– Я ведь не виноват, что мамочка умерла? Правда, Бекет? – тихо говорит он. – Никто ведь не виноват, да? – Билли смотрит на меня, и уровень воды в его глазах поднимается все выше. – Я не убивал мамочку, честно. Меня не посадят в тюрьму?

– Забудь про Перл, – шепчу я, протягивая к братишке руки. Я обнимаю Билли и потом говорю: – Ты слышал, что она сказала? Она сказала, что просит прощения и совсем не это имела в виду. Я думаю, она просто перепутала. Ты знаешь, что у мамы была эклампсия. Ты с этим никак не связан.

– Но если бы я не был у нее в животике, с ней бы все было хорошо.

– Нет, все совсем не так.

– Ты врешь, – плачет Билли. – Я вижу это в твоих глазах.

Ужас в том, что… мама, без сомнения, осталась бы жива, если бы не ждала ребенка. Эклампсия случается только у беременных. Я готов отпинать себя ногами за то, что разрешил Билли задать этот вопрос. Братишка берет пульт, включает телик и смотрит на экран. Я хочу сказать Билли: «Посмотри на меня». Но он на меня не смотрит. Время от времени он смеется, чисто и звонко, как колокольчик. Только меня не обманешь.

Я слышу, как Перл повторяет папе в коридоре, что ей не нравится Кошка, и спрашивает его, зачем он вообще написал ей, если его интересует другая женщина. Папа говорит, что не писал ей, да и вообще не понимает, о чем она. Я подпрыгиваю на месте, как блоха с шестом, бегу в коридор и распахиваю дверь настежь. Притворюсь, что просто хотел попрощаться. Надо под любым предлогом остановить их, пусть только не обсуждают сообщение, которое я послал с папиного телефона. Но когда дверь раскрывается, я вижу кое-что.

Кое-что, что, наверно, мне не полагалось видеть.

Что-то, от чего мой желудок переворачивается, как блин на сковородке.

Что-то, что заставляет меня усомниться во всем на свете.

У меня немножко дрожат колени. Перл замечает меня краем глаза и твердо говорит: «Стой тут», а потом раскрывает дверь на улицу. Уходя, она чмокает папу в щеку; след от помады напоминает разбитое сердце.

– Это не то, что ты подумал, – едва закрыв дверь, говорит папа.

– А что я подумал?

– Не знаю, но это точно не то.

Папа прислоняется к стене, и розы на обоях украшают его лысую голову, словно венок.

Я больше ничего не говорю и ухожу в ванную. Хорошо, что все это закончилось. Я клянусь себе, что никогда не стану встречаться с человеком, который будет заставлять меня повышать голос или злиться. Я закрываю дверь и долго-долго стою, глядя в зеркало. Вот так выглядит человек, который ничего не понимает? Он растерялся? Грустит? Напуган? Вот так чувствуют себя люди, когда взрослеют? Если да, то я хочу опять стать маленьким. Если любить – значит причинять друг другу боль, я не хочу принимать в этом участие. Как жаль, что я отправил это тупое сообщение. Я бы хотел вообще не знать о том, что взрослые ругаются, что они говорят и делают такое, о чем потом жалеют. Почему мир такой сложный? Зачем я вообще родился? Я сглатываю – мне стыдно за такую мысль. Я повторяю про себя, как я рад, что родился. И как я рад, что Билли родился тоже.

Перед сном я иду в нашу комнату и слышу, как Билли там с кем-то разговаривает. Я заглядываю в открытую дверь, но потом резко убираю голову и прислоняюсь к стене, прислушиваясь.

– Я думаю, что, если бы не я, мама была бы жива, Брайан, – шепчет он.

– Почему ты говоришь так, Билли? – отвечает он сам себе низким голосом – он явно притворяется улиткой, хотя я бы на его месте говорил в сто раз медленнее.

– Перл сказала, что все было бы иначе, если бы мамочка не умерла, рожая меня. Перл бы так не сказала, если бы это было неправдой, – тихо отвечает братишка своим обычным голосом. – Я думаю, поэтому папа с Перл и ругаются. Они очень злятся. Папочка злится, потому что Перл сказала, что мамочка умерла из-за меня. Но я был очень маленький и ничего не помню, Брайан. Наверно, я очень плохой.

– Хм… Нет, я так не думаю. А может, Перл ошибается? – отвечает Билли голосом Брайана.

– Эхххх. Я не знаю, Брайан. Она взрослая, а взрослые все знают.

– Мы, улитки, тоже все знаем. – Голос Билли снова меняется.

– Я в курсе, Брайан. – Я слышу, что Билли замолчал. Мне хочется пробить стену кулаком, как делают супергерои, и спасти брата. Но я не могу. – Но мне нужна мамочка, и очень тяжело, что я их постоянно теряю. Может, если бы меня не было, Бекет бы смог удержать хоть одну.

Двадцать два

В понедельник папа то и дело встает из-за стола за завтраком, а потом садится опять, словно его задница выделывает волну, как на стадионах. Он говорит, что не задержится долго на выставке. Он заваривает чай, потом садится, встает, подходит к окну. Смотрит на серые облака и сообщает, что холод на улице стоит собачий. Возвращается и садится. Мы после школы сразу пойдем к Кошке, а потом он вернется и заберет нас из «Стрижек и ежиков». Папа прихлебывает чай и добавляет молока. Он говорит, что все изменится, когда он вернется. Это будет совсем новая глава в нашей жизни.

Я подношу ко рту ложку шоколадных хлопьев. Мне все еще не по себе от того, что я увидел в прихожей. Прошлой ночью я пытался во всем этом разобраться, но у меня так разболелась голова, что я заснул тревожным сном без сновидений. В пять сорок три меня разбудил Билли. Правда, на этот раз он не подошел к моей кровати. Я услышал, как он встал и сел в мамино кресло, а потом забормотал что-то. Я снова заснул, поэтому не знаю, что он говорил.

Сегодня утром Билли не разговаривает ни со мной, ни с папой. Под глазами у него тонкие фиолетовые полумесяцы. Папа спрашивает, хорошо ли он выспался. Билли пожимает плечами и говорит, что проспал как сурок до самого утра.

По дороге в школу я вызываю Билли на допрос:

– Что случилось? Это из-за того, что сказала Перл? Она сморозила глупость.