Книга Дочь сатаны - Виктория Холт

— Я верю, что ты способен на любую жестокость.

Он улыбнулся.

— О, это была восхитительная ночь, не правда ли? Лучше первой… Ведь тогда ты все же немного сопротивлялась.

— Ты груб и жесток, я ненавижу тебя.

— Ты не устала повторять одно и то же?

— Я буду твердить это снова и снова.

— Выходи за меня, Тамар. Я обещаю быть верным… насколько могу.

— Выйти за тебя? Да я скорее умру.

— А что, если родится младенец? Тогда ты, поди, уж точно согласишься. Чтоб я пропал!

— Если родится младенец, это ничего не изменит.

— Поживем — увидим. Когда эта гнусная домоправительница станет разнюхивать и подглядывать! Спорю, тогда ты переменишь свое мнение.

— Ты забыл, что я ненавижу тебя?

Он вздохнул.

— Это ты уже говорила, Тамар. Когда же ты наконец будешь правдива, искренна и благоразумна? Когда мне уже не надо будет изощряться, придумывая способ побыть с тобой?

— Более такого случая не представится.

— Я надеюсь, что ты забеременеешь. Боже, как сильно я на это надеюсь! Еще есть время до отплытия моего корабля. Я знаю, если родится ребенок, ты передумаешь. Тебе придется сделать это. Это будет для тебя хорошим поводом, а ведь тебе всегда необходим повод! Ради младенца ты согласишься выйти за меня так же, как ты любезно согласилась заняться со мной любовью сперва из-за Ричарда, потом из-за Хьюмилити Брауна!

— Выйти за тебя? — Она презрительно засмеялась. — Сама мысль об этом меня просто смешит! Впрочем, смеяться не стоит, ведь это была бы трагедия. Не прошло бы и недели нашего замужества, и я придумала бы, как тебе досадить!

— Не бойся! Я укротил бы тебя. Ты стала бы кроткой и любящей… образцовой женой еще до конца недели.

Тамар чувствовала себя раздавленной, израненной, униженной… Он волновал ее, возбуждал, теперь она это поняла. Лежа в его объятиях она наслаждалась и ненавидела его, и ей было стыдно сознавать это.

Последующие недели она была сама не своя от волнения. Она ужасалась при мысли о том, что у нее может родиться дитя, а иной раз страстно этого желала. Она представляла себе, как скажет ему: «Ради младенца…»

Но тут же гордость снова брала верх. Чтобы ее, которую уже в детстве люди боялись обидеть, он мог так унизить, переспать с ней, как поступает хозяин со служанкой, когда ему вздумается!

Нет, ни за что! И ненависть закипала в Тамар с новой силой из-за того, что он посмел так обойтись с ней. И снова ужасалась при мысли о том, что у нее может родиться ребенок.

Но этого не случилось.

Она посмеялась над ним, когда он приехал в следующий раз.

— Когда ты уплываешь?

— Быть может, в следующий раз я поплыву с тобой по Темзе в Лондон. Как ни странно, я решил предпочесть женитьбу морю. Морем я уже насытился, а тебя только попробовал на вкус.

— Я ненавижу тебя и никогда бы не согласилась стать твоей женой, даже если бы ждала ребенка. Но ребенка не будет.

Тамар снова засмеялась, довольная, что он помрачнел. Наконец-то Бартли понял, что она в самом деле ненавидит его.

Летом он уплыл, и она убеждала себя, что рада этому. Но когда всего несколько недель спустя после его отъезда в Саунд приплыл изрядно потрепанный корабль с известием, что лишь он один-единственный уцелел после атаки алжирских или турецких пиратов, Тамар была на молу в толпе горожан. И когда она узнала, что Бартли был одним из тех, кто не вернулся, ее гордость испарилась.

Глава ПЯТАЯ

Тамар исполнилось двадцать три, уже давно было пора выходить замуж. Последние три года были у нее пустыми и монотонными.

Ей было двадцать, когда она услыхала, что Бартли пропал. Моряки с корабля, которому посчастливилось добраться до Плимута, рассказывали, что в Бискайском заливе их атаковали свирепые пираты — турки или алжирцы — и что пиратов было втрое больше, чем английских моряков. Корабль Бартли, объятый пламенем, затонул. Он много раз испытывал судьбу, и она ему этого не простила.

Много дней подряд она ходила словно немая и глухая. Она не могла разобраться в своих чувствах к Бартли. Она ненавидела его за то, что он грубо оскорбил ее, обманул и безжалостно насмеялся. Она была столь же жестока, как те люди, что убили его… И все же, как назвать чувства, охватившие ее? Почему она так сильно ненавидела эту искрящуюся, блестящую воду, которая поглотила его? Почему чувство напряженного ожидания и волнения покинуло ее? Быть может потому, что больше на свете не было никого, достойного ее ненависти?

Тамар встречала почти каждый корабль, стоя на молу Барбикена, и ждала, покуда моряки не сойдут на берег. Затеняя рукой глаза от солнца, она пристально вглядывалась… Разумеется, он мог спастись! Он был слишком молод, чтобы умереть. Было просто невозможно представить его мертвым. Этого она никак не могла вообразить.

На душе у нее было тревожно, и все же она, казалось, покорилась судьбе. Иногда она не слышала, когда к ней обращались. Ричард беспокоился за нее, подозревая, что она сожалеет, что не вышла за Бартли.

Она не позволяла себе поверить, что жалеет о бурной жизни, какая была бы у нее с ним. По иронии судьбы, выйдя за него, она могла бы спасти его от этого рокового плавания. В тот постыдный первый раз она верила, что спасает жизнь Ричарда, во второй — Хьюмилити, а теперь не было сомнения: согласись она стать женой Бартли, она спасла бы его жизнь.

Она часто навещала Тайлеров. Аннис родила второго сына, и по совету Хьюмилити они назвали его Ристрейнт[6]. Тамар нелегко было видеть их спокойное счастье, она завидовала детям и дому Аннис, как завидовала невозмутимости Ричарда и вере Хьюмилити. Это было странное состояние для девушки, для которой совсем недавно жизнь была полна приятных волнений и удовольствий.

Вскоре после отплытия Бартли Ричард осуществил план, который задумал давно. Он заинтересовался Хьюмилити Брауном и считал несправедливым заставлять его работать под началом Джабина. Зная, что Хьюмилити человек образованный, он решил снять с себя часть забот об имении и возложить их на него. Хьюмилити, разумеется, обрадовался такому предложению. Ричард велел ему переселиться из холодной пристройки в одну из мансард дома, которую приготовили для него. Это жилище было не только удобнее, но и более подобало его новому статусу.

Хьюмилити явно переменился. Видно было, что помимо веры его волнует еще что-то. Иногда он трапезничал с Ричардом и Тамар, и однажды за ужином в зимней столовой он объяснил причину своего приподнятого настроения.

— Я счастлив, — заявил он, глядя сияющими глазами на Ричарда, — прежде я считал свои желания грешными, но теперь узнал, что они угодны Господу. Когда мои друзья уплыли в Вирджинию, оставив меня с Уиллом Спиерсом и его сыном, я испытывал жестокое разочарование и, невзирая на постоянные молитвы, не мог очистить свою душу от печали из-за того, что не смог достичь Новой Земли. «Хьюмилити Браун, — сказал я себе, — коли была бы на то Божья воля, чтобы я попал в Вирджинию, неужто Он послал бы тебя в зачумленный Плимут?» Я знал, что Господу неугодно было, чтобы я тогда попал в Вирджинию. И я молился денно и нощно, чтобы смириться со своей судьбой. И все же я томился, я тосковал. Я думал о своих друзьях, живущих в новой стране, где нет нужды заползать в нору, чтобы тайно молиться Господу. О, какое блаженство свободно, не страшась, поднять глаза к небу и воскликнуть: «Свят, Свят, Свят…»