Книга Дочь сатаны - Виктория Холт

Он отыскал ее и сказал, что должен поговорить с ней. Не согласится ли Тамар прогуляться с ним?

Он прошел с нею на полянку к ручью, к тому месту, которое они так хорошо помнили оба. Как только они оказались там, девушка поняла, что рядом с ней прежний Бартли. Нежный возлюбленный, готовый угождать, испарился, перед ней был чувственный мужчина, привыкший добиваться своего. Он грубо взял ее за плечи.

Его глаза загорелись, и Тамар вздрогнула, испугавшись страсти, которую они излучали. Бартли крепко поцеловал ее в губы, и этот поцелуй обжег ее.

Страх, дремавший в ее душе, снова превратился в порыв ненависти.

— Сейчас же отпусти меня!

Но он продолжал держать девушку за плечи, глядя ей в глаза.

— Знала ли ты, — спросил он, — что этот человек, Хьюмилити Браун, осмелился устраивать свои сборища на земле моего отца?

Она почувствовала странный холодок в желудке.

— Да, да, — продолжал он. — Этот ловкач имел наглость собирать свою паству в одной из хижин в отцовском имении. Этот кроткий святоша сам и есть грешник. Он нарушает закон. Нынче придумали премиленькие наказания для нарушителей законов.

— Почему ты говоришь это мне?

— Погоди, сейчас услышишь. Я велел одному из моих конюхов прикинуться на время пуританином, и он сказал мне, когда следующее сборище. Так что мне известны их секреты.

— Я спрашиваю, почему ты решил, будто мне есть до этого дело? И что ты грозишься сделать?

— А что, ты думаешь, я, как честный гражданин своей страны, должен сделать?

— Ты не сможешь сделать это, Бартли! — воскликнула она. — Все эти люди, которые жили среди нас, — наши друзья!

— Нарушители законов! А Хьюмилити Браун — самый худший из них. Его упекут в тюрьму. Я слыхал, что там делают с подобными людьми. Их гноят в темницах, морят голодом и пытают. А для таких закоренелых преступников, как Хьюмилити Браун, дело может кончиться веревкой! А может, даже костром, кто знает?

— Ты не посмеешь это сделать!

— Это почему же?

— Я не допущу. Я предупрежу его.

— Я все равно доберусь до него. Он не сможет отрицать то, что он сделал.

— Ты в самом деле столь жесток или просто хочешь заставить меня поверить в это?

Бартли встряхнул ее за плечи, а глаза его продолжали гореть от ненависти к Хьюмилити Брауну и от страсти к ней.

— Мне неприятны твои чувства к этому человеку.

— Ты не в своем уме.

— Я видел вас вместе.

— Он всего лишь садовник. Для чего он мне?

— Я не слеп. Он человек образованный, а работает в саду, потому что потерял все на корабле, что отправлялся в Вирджинию. Он выжидает момент, когда сможет снова попасть на борт судна. Тогда… он, без сомнения, возьмет тебя с собой. Ричард приглашает его к себе в кабинет, беседует с ним. Это не похоже на отношения хозяина и слуги.

— Разве Ричард не может поговорить со слугой?

— Отчего же тогда он не приглашает к себе других слуг? О нет! Ричарда и его дочь интересует парень, который мне не нравится.

— Я ненавижу тебя, Бартли!

— Потому что любишь этого пуританина?

Она подняла руку, чтобы ударить его, но Бартли схватил ее.

— Ты делаешь мне больно.

— Я делаю это нарочно, чтобы ты знала, я могу причинить боль тем, кто предпочитает сладкоречивого проповедника мужчине. Когда они будут вешать его, я приглашу тебя на этот спектакль. Ручаюсь, соберется большая толпа, чтобы проводить его в ад.

— Бартли! — взмолилась Тамар. — Ведь ты не сможешь поступить столь жестоко и подло?

— Ты увидишь, что я могу сделать ради моей страны.

Он бросил на нее лукавый взгляд, мол, пусть думает, что хочет; потом отпустил ее руку и пошел прочь. Она побежала за ним.

— Прошу тебя, не делай этого, Бартли.

Он повернулся к ней, и губы его медленно расплылись в улыбке. Эта улыбка заставила ее задрожать, она напомнила ей тот, другой день.

— Милая, — ответил он, — я ни в чем не могу тебе отказать. Если ты… хорошенько попросишь меня… я могу изменить свое намерение.

Он обнял ее и прижал к себе так сильно, что ей показалось, будто их тела слились в единое целое.

— Нет ничего на свете, в чем я мог бы отказать тебе.

— Что? — начала она устало.

— Оставь свое окно открытым нынче ночью, и я клянусь Богом и своими родителями, что позволю пуританам собираться хоть каждый вечер и не стану им мешать.

Тамар презрительно взглянула на него.

— Ты думаешь, что сможешь снова провести меня, прибегнув к той же уловке?

— В тот раз это была уловка, ты права. Я никогда не предал бы Ричарда, своего друга. Я люблю Ричарда. А Хьюмилити Брауна терпеть не могу, презираю. А улыбки, которые ты даришь ему, сделали его моим врагом!

— Ты хочешь, чтобы я ненавидела тебя еще сильнее?

— Если ты не можешь отдаться мне по любви, я согласен на то, чтобы ты сделала это из ненависти. Потому что так или иначе я должен обладать тобой.

— Стало быть, просить тебя бесполезно?

— Я тебе уже все сказал.

Она сердито тряхнула головой и пошла к дому.

Она лежала и ждала его.

Тамар убедила себя в том, что иного выхода не было. В прошлый раз он обманул ее, но на этот раз он говорил серьезно. Он грубый, бессердечный, развратный. Как она могла думать о нем как о будущем муже?

— Я предпочла бы умереть! — бормотала она, уткнувшись в подушку. — Но что я могу сделать? Разве я могу позволить ему предать Хьюмилити Брауна? Ведь пострадают и другие!

Она закрыла глаза и попыталась представить себе Хьюмилити Брауна стоящим в яме подземелья по колено в воде, отгоняющим крыс, пытающихся вцепиться в его исхудавшее тело. Но она видела перед собой лишь Бартли, приближающегося к ней… шепчущего ее имя. «Я ненавижу его, — убеждала она себя. — Это ужасно и постыдно! Но пусть уж лучше это случится, чем мои друзья погибнут в тюрьме или на виселице!»

Вот он идет. Это повторяется. Полог кровати раздвинулся, и она услышала в темноте его легкий смех.

Его руки стали ласкать ее…

— Ну вот, любимая, ты снова ждала меня.

— Я ненавижу тебя! Ненавижу! — сказала она. — И буду ненавидеть всегда за то, что ты сделал со мной.

Он, как и в прошлый раз, стал подсмеиваться над ней.

— Как ты хотела меня! Неужто ты думаешь, что сможешь скрыть от меня свои чувства? Меня трудно провести, Тамар. Я слишком хорошо знаю женщин. Почему ты упрямо твердишь, что ненавидишь меня? Ты хочешь меня до боли. Тебе известно, что мне наплевать на пуритан. Чтоб их поразила чума с оспой! Плевать я хотел на них! Пусть устраивают свои сборища хоть каждую ночь. Пусть молятся, пока не охрипнут. Я никогда бы не стал предавать их. Неужто я похож на человека, который стал бы утруждать себя ради каких-то жалких пуритан?