Книга Конец света. Первые итоги - Фредерик Бегбедер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отдельные пассажи стоят того, чтобы их переписать в тетрадку и с их помощью объяснить всяким упертым тупицам, что такое литература. «Городок был синим, серым, синим, черным, синим». Что это — лень? Откуда эта неопределенность, эти повторы? Нет, это не лень, это изменчивая правда жизни, это нерешительность пишущего прозой поэта, который рисует нам картину северной деревушки в неверном свете капризных облаков. Как у Бодлера: «Твоя краса с ее огнем, / Как вид прекрасный, взор ласкает»[72]. Или у Элюара: «Земля вся синяя как апельсин»[73]. Писатель — диктатор. Он имеет право на все — если умеет увидеть мир по-своему.
В предисловии Пирот приоткрывает нам секрет своего творчества: «Мне хотелось бы, чтобы память без посторонней помощи находила то, что ускользает из памяти». А иначе зачем писать?
//- Биография Жан-Клода Пирота — //
Жан-Клод Пирот на протяжении многих лет считается культовым писателем. Крайне нетипичный представитель человеческого племени, неисправимый пьяница, способный на задушевную беседу как с последним нищим, так и с писателем и академиком Мишелем Деоном, Пирот начинал как непонятый поэт, после чего покинул бельгийское общество. Этот великий адвокат, родившийся в Намюре в 1939 году, в 1975-м был обвинен в пособничестве клиенту, сбежавшему из-под стражи, исключен из коллегии адвокатов и приговорен к полутора годам заключения, правда заочно. Дело в том, что он не стал дожидаться решения суда и, в свою очередь, сбежал, чем обрек себя на кочевую жизнь в безвестности вплоть до 1981 года. С тех пор он опубликовал более 40 книг (поэтических сборников, рассказов, сказок, хроник и романов), дважды женился и завел двух дочерей и одну внучку (он любит девочек, подтверждением чему служит сюжет романа «Ангел по имени Венсан»). Скромно и незаметно, благодаря хрустальной чистоте фраз, обостренному чувству дружбы и особой меланхоличности, он все больше выступает как достойнейший последователь Антуана Блондена (который печатается в том же издательстве). Это несколько иной Блонден, буколический и экологичный. Пожелай он совершить собственный «Тур де Франс», сделал бы это не на велосипеде, на виду у всех, а тайком.
«Космополис» Дона Делилло — это «Улисс» Джойса, если заменить Дублин на Нью-Йорк, июнь 1904-го на апрель 2004-го, а Леопольда Блума на золотого мальчика, запертого в роскошном белом лимузине. Остров Манхэттен намертво встал в гигантской пробке, и наш герой трейдер вынужден назначать встречи в автомобиле с тонированными стеклами. Вот вам сюжетный ход, который до начала 1990-х нельзя было себе и вообразить. С помощью мобильного телефона и ноутбука 28-летний Эрик Пэкер способен, не покидая своего офиса на колесах, перевернуть вверх дном всю планету. Он все поставил на падение иены. Подобно Джорджу Соросу, он оправдывает свои финансовые спекуляции сложными философскими теориями. Покупает картины, чтобы почувствовать себя живым. Перед нами Патрик Бэйтмен, но без убийств на сексуальной почве, или Джим Профит[74], ночующий не в картонной коробке, а в квартире с бассейном и личным кинозалом. Делилло приложил максимум усилий, чтобы не копировать Эллиса, но кое-какие признаки плагиата все-таки прослеживаются, например, его персонаж страдает от бессонницы, обожает спорт и до самозабвения любит себя («Он сам не знал, чего хочет. А потом узнал. Он хотел подстричься».) Но есть и различия. Так, Эрика Пэкера сопровождают телохранители. Но, как бы то ни было, никто не может запретить вам черпать вдохновение в книге, автор которой писал своего героя с вас. Проблема заключается в другом. Делилло ненавидит своего героя, тогда как Эллис, несмотря ни на что, его любит. «Космополис» — это роман, главное действующее лицо которого является злейшим врагом своего создателя. К нему трудно проникнуться теплыми чувствами, потому что человек, придумавший его, одержим единственным желанием — избавиться от него. И все-таки мне безумно нравится эта книга. «Космополис» написан настолько гениально, что я привязался к главному герою вопреки воле автора, сделавшего все, чтобы я его возненавидел.
Единство времени, места и действия. Делилло состряпал трагедию — насколько мне известно, первую со времени создания жанра в эпоху греко-римской античности трагедию, действие которой разворачивается в машине. Преимущество трагедии на колесах очевидно: персонажи могут перемещаться, оставаясь сидеть на месте. Они неподвижны, зато город мчится мимо них. Делилло изобрел новый жанр — плутовской роман сюрпляс. Диалоги в нем корявы, злы, порой абсурдны, но всегда поразительны — и так до финального убийства. Из «Космополиса» получилась бы блестящая театральная пьеса.
На Лексингтон-авеню веет Беккетом. Можно подумать, что репликами — как кинжалами в цирковом номере — перебрасываются отчаявшиеся автоматы. Делилло ухитряется писать исключительно афоризмами, причем довольно-таки странными: «последней истинной пробой сил был лицей», «талант выглядит эротичней, будучи растраченным зря», «Артур Рэпп позволил убить себя в прямом эфире на канале „Money“». Апперкоты следуют один за другим, творя литературу в стиле агентства Блумберг. В общем, не пожалейте нескольких евро ради автомобильной поездки через весь Нью-Йорк. Поверьте, это выгодная сделка.
//- Биография Дона Делилло — //
Дон Делилло родился в 1936 году в Нью-Йорке в семье итальянских эмигрантов. Я назвал бы его Робертом Де Ниро современной американской литературы: он вырос и учился в квартале Бронкс. В 35 лет выпустил свой первый роман «Американа» («Americana», 1971). Всего он написал 13 романов, и в каждом из них предсказал немало событий, затем произошедших в реальности: террористическую атаку на Всемирный торговый центр («Игроки», «Players», 1977); утечку токсичного газа («Белый шум», «White Noise», 1985); появление террористических сект («Мао II», 1991); распространение исламизма («Имена», «The Names», 1982). Прямо-таки Нострадамус какой-то, честное слово! Впрочем, он писал и о том, что видел по телевизору: об убийстве Кеннеди («Весы», «Libra»; 1988); атомной угрозе и бейсбольном матче 1951 года («Изнанка мира», «Underworld», 1997), боди-арте («Художник тела», «The Body Artist», 2001). На самом деле этот ясновидящий — всего лишь бывший рекламщик (пять лет проработавший креативным директором в компании «Огилви»), слишком много читавший газеты и переквалифицировавшийся в романиста. В «Космополисе» («Cosmopolis», 2003) сюжет строится вокруг того, как миллиардер едет через Нью-Йорк. В романе Сэлинджера «Над пропастью во ржи» (1951) по Нью-Йорку разгуливал мальчик из буржуазной семьи. После Керуака больше никто не путешествует через всю Америку — отныне достаточно перейти улицу. А если доберешься до противоположного тротуара живым и невредимым, считай себя счастливчиком.
Диски для меня — что-то вроде углеродного анализа. Память у меня никудышная, а с их помощью я худо-бедно ориентируюсь в пространстве и времени. Не помню, чем я занимался с 1965 по 1985 год, зато точно знаю, что на коктейлях у отца без конца крутили двойной оранжевый альбом Стиви Уандера «Songs in the key of life», из чего следует, что в ту пору, когда папины норвежские подружки целовали меня в шейку, мне было 11 лет. То же самое с первым альбомом «Телефона» («Téléphone»): что происходило в 1977 году, я забыл, зато помню, что на вечеринках в лицее Монтеня заводили именно эту пластинку. Уверен, что мой метод датировки пришелся бы по вкусу Прусту. В романе «По направлению к Свану» соната Вентейля переносит героя в затерянные миры. Добавьте к мадленам легкий маразм, увеличенную дозу жалости к себе, сладкое юношеское разочарование, и вы поймете, почему одним из моих любимых романов всех времен и народов остается первая пластинка на 33 оборота группы «Телефон». Должно быть, это суперское название — не зря же 33 года спустя Леди Гага и Бейонсе присвоили его. Предлагаю вам послушать его вместе со мной и насладиться спонтанным кайфом.
