Книга Мой внутренний Элвис - Яна Шерер

— Ты с ума сошла, это ж позорище! — Я тяну парик вниз.

Нелли, качая головой, расчехляет гитару.

— Он прав. У тебя есть шляпа или что-нибудь похожее?

О нет. Я сажусь на ступеньки кинотеатра.

— Я же говорила: я никогда не играю на людях. Нелли достала мою соломенную шляпу из рюкзака и положила перед нами прямо на ступеньки.

— Почему?

— Потому, потому, потому… нипочему!

— Но ты же хочешь в Грейсленд? Так что вставай рядом со мной, играй на гитаре и пой.

— Я не могу, — не двигаюсь я с места.

— Но ты же могла там, в спортзале.

— Там все были пьяные. И было очень шумно.

Я смотрю на Нелли. Она протягивает мне руку.

Я снова не двигаюсь.

— Ну хорошо. Вот здесь, — она обводит руками пространство вокруг, — спортзал. А это, — она показывает на людей, идущих мимо и глядящих на нас, — пьяные. Они все пьяные — и я тоже.

Нелли, спотыкаясь, ковыляет по тротуару и нечленораздельно бормочет.

— Ну хорошо, хорошо, — я встаю.

Представление Нелли так позорно, позорнее всего остального — что я уже готова петь, если это ее остановит. Беру гитару и настраиваю ее.

— Готова?

— Не совсем.

Поправляю сползший с головы Нелли парик.

— Готова.

И я начинаю играть вступление к «В гетто», потому что это у меня получается лучше всего — да и песня самая жалостливая. Нелли поет за хор, и у нее здорово выходит. Как мне кажется. Только вот кроме меня так, похоже, никто не думает. После «В гетто» мы поем «Влюбляюсь», одну из любовных баллад Элвиса, которая мне не слишком нравится — но что поделать, публике надо угождать. Если эта публика есть, конечно.

Время от времени около нас останавливаются люди и дружелюбно глядят — а потом идут дальше, не кинув в шляпу ни монетки. Может быть, они все такие бедные? После седьмой песни я говорю Нелли: «Хватит» — и мы останавливаемся.

И снова садимся на ступеньки.

— В общем, придется опять топать.

Нелли кивает.

— Эй, вы чего остановились? — кричит кто-то сзади.

— Что? — я оборачиваюсь. За нами стоит владелец кинотеатра, который вчера открывал ночь Элвиса. — Пойте дальше, я никогда еще не продавал столько билетов, сколько сегодня. Вы — лучшая реклама из тех, что у меня были!

— Правда? — я вскакиваю. — Так это же здорово!

Нелли тянет меня назад на ступеньки и встает сама.

— Минуточку. Вы зарабатываете деньги на этих билетах — правда же?

— Ну да, — владелец кинотеатра чешет в затылке. — Не слишком-то и много, тут больше интереса, чем настоящего заработка.

Нелли кивает.

— Понимаю. Ну тогда мы лучше пойдем, потому что у нас, — она показывает на себя и меня, — у нас это больше заработок.

Владелец кинотеатра удивляется.

А потом засовывает руки в карманы, выпячивает живот и говорит:

— О’кей. Сколько вы хотите?

— Немного. Всего лишь два билета на экспресс Элвиса.

Я смотрю на нее. Нелли гений. Просто гений. Владельцу кинотеатра так не кажется.

— Так я же разыграл их вчера вечером!

Нелли качает головой.

— Нет, не разыграл.

— Разыграл. Вы же сами всё видели!

— Мы видели, как ты вручил билеты кому-то, да. И этот кто-то выглядел, как тип на кассе.

Владелец кинотеатра вытащил руки из карманов.

— Он твой сотрудник, — Нелли не обманешь.

Владелец совсем взопрел. Мне его даже жалко — и зачем он только перед нами оправдывается? Ему это ни к чему. А потом я понимаю, что Нелли делает то, о чем говорила мне сегодня утром: она поняла, где слабое место владельца кинотеатра, и использует это прежде, чем он поймет, где ее слабое место.

Слабое место Нелли сейчас — что ему может быть наплевать, подозреваем мы его в подделке розыгрыша или нет. Но он так занят собственным слабым местом, что ничего не замечает.

— Если никто так и не выиграл билеты — они тебе самому вовсе не нужны, — Нелли говорит это так, словно это само собой разумеется.

— Хотя… — он трет подбородок. А потом вдруг хлопает в ладоши. — Ну хорошо. Я отдам их вам. Только за это будете петь тут весь день, до отправления экспресса Элвиса!

— Отлично! — Нелли жмет ему руку так, словно он заключил сделку своей жизни.

Владелец идет в кинотеатр и возвращается с огромной табличкой в руках.

— Билеты тут, — он вручает их мне, — а это для тебя.

Он обеими руками вешает Нелли на шею табличку. Я беру ее за руку и поворачиваю к себе. «Самая длинная ночь Элвиса в мире, — написано там, — получи бесплатный Элвис-пакет и выиграй билеты на Элвис-экспресс! Включая бесплатный Элвис-завтрак в виде шведского стола!» Нелли глядит раздраженно, но ничего не говорит.

Впервые я играю не просто так, а чтобы заработать. И это намного труднее, чем я себе представляла. Приходится играть, даже если уже надоело. Приходится выглядеть так, словно ты каждую минуту счастлив стоять тут, петь и играть, даже если ты и поешь песню по пятому кругу и пальцы уже свело судорогой. Как только мы присаживаемся отдохнуть на ступеньках, из кинотеатра выходит владелец, спрашивает: «И?», и мы снова встаем, чтобы в седьмой раз спеть «В гетто». Хрипло выдохнув последнее «…a его мама плачет», я думаю, что вот-вот зареву сама.

— Распроданы!

— Что? — мы с Нелли глядим друг на друга.

— Впервые в жизни все билеты распроданы! — владелец кинотеатра бежит к нам, снимает табличку с шеи Нелли, берет у меня гитару из рук и хлопает нас по плечам.

А потом объясняет, как дойти до нужной остановки, которая, по счастью, всего в паре минут ходьбы отсюда. Напоследок он вручает мне белую коробку.

— На дорожку!

Я снимаю крышку. Коробка полна — в ней как минимум десять сандвичей с жареным арахисовым маслом и бананом, каждый аккуратно упакован в пленку. Я закрываю коробку.

— Спасибо.

Владелец кинотеатра сияет.

— Не за что, они остались со вчерашнего вечера!

Из последних сил мы плетемся с вещами по улице. Придя на место, не обнаруживаем никакой автобусной остановки. Нелли глядит на часы.

— Черт! Он отправляется через пять минут!

Я вдруг просыпаюсь. Если мы провороним автобус только потому, что не можем найти остановку, я не отвечаю за себя.

Мы бежим по улице вниз.

Ничего.

Возвращаемся.