Книга Как стать маньяком. История жертвы обвинения - Александр Ковальчук

Другие, напротив, панически боятся что-то сломать или нарушить, из-за чего постоянно петляют. И в результате совершенно запутываются и уже не знают – куда идти? Хотя цель, вроде бы, по-прежнему где-то впереди. Они всю жизнь уворачивались от тех – первых, т. к. были искренне уверены, что своей неповоротливостью могут помешать им в их напористом движении, помешать сделать что-то очень важное, на что сами они вроде как и не способны…

– Так, стоп! Это ты о чём? А то совсем меня запутал. Любишь ты, сын, словоблудие. – отец уже начинал нервничать, теряя инициативу.

– Да я всё о том же – о нас с тобой – со злостью ответил сын. – Хоть мы с тобой очень похожи внешне, да и внутри бушуют порой одни и те же черти, но… ты эдакий фанат – практик, в которого однажды заложили какие-то убеждения пояснив, что именно они – единственно правильные. И ты в это поверил, или вынужден был поверить, т. к. долгие годы при Совдепии всё твоё благополучие зависело от того, насколько убедительно ты играл определённую тебе роль. Навязанную тебе идеологию ты по цепочке передавал дальше – сначала своей жене – которая, кстати, далеко не дура. И у неё хватило ума сделать «хорошую мину при плохой игре». Вот только детям своим она побоялась объяснить истинную суть.

Потом своим детям. И я – лошара – искренне верил во всю эту чушь, потому и пострадал впоследствии, когда внешняя мишура стала осыпаться подобно недоброкачественной штукатурке.

Отец начинал психовать. Степаныч тоже спокойным не был. Но его нервозность была другого характера – он столько лет покорно молчал, с детства приученный к палке за неповиновение, и вот его прорвало:

– Вот сестрёнка была умнее меня – она сразу, едва поднявшись с горшка, поставила тебя на место. Да к тому времени ты и сам уже увидел, что рукоприкладство – не лучший метод воспитания. Хотя, если судить по её первому замужеству, она тоже когда-то верила в сказки. Но вовремя сделала выводы, и следующим её мужем стал человек, который подчинялся каждому её слову. – Степаныч грустно улыбнулся. – Да и тебя она, надо отдать ей должное, приучила не открывать рот без особой надобности. По крайней мере – при ней. А я к тому времени с твоей подачи уже скитался по «местам, не столь отдалённым», и ей никто не мешал проводить свою линию. Браво, сестрёнка!

– Оставь её в покое! И о какой «подаче» ты сейчас сказал? – отец всё-таки поймал паузу в атаке сына и вставил слово. Но ненадолго.

– …Да, действительно, речь всё же не о ней, поэтому «вернёмся к нашим баранам». Так вот, ты настойчиво гнул свою линию, а я свято верил каждому слову – это ли не подача?!. В конце концов я поверил даже в собственную тупость вопреки очевидным фактам. Ведь «тупым» меня называл отец – а разве родитель может ошибаться? Разве может он что-то делать в ущерб своему ребёнку? К тому же, если уж быть откровенным, для себя я нашёл в этом и довольно удобное качество – с дурака ведь «взятки гладки»? Так почему бы не косить под дурачка? Правда, отсталым умственно меня только ты считаешь…

Вы хотите казаться умными? – да ради Бога!

Надо сказать, что отношение Коновальчука-старшего к религии было довольно своеобразное – он вроде бы и нормально относился к разговорам о Боге, но в то же время его буквально коробило, когда сын брал в руки Псалтирь и читал псалмы. Тогда отец в буквальном смысле начинал неистовствовать.

– пробивайте себе дорогу лбом, кулаками, вгрызайтесь зубами!.. а я, которого вы норовите выставить неполноценным, подожду результатов вашего труда. Да, при этом сливки достанутся не мне, но я на них и не претендую! Меня устроят вещи более прозаические. – Степаныч отдышался немного. – Да и сливки пришлось бы «вкушать», стоя с вами на одной ступеньке, а я не хочу этого! – мне противно быть одним из вашей толпы! Пусть даже в толпе сытнее и теплее. Но греться о ваши грязные тела и питаться крошками с хозяйского стола?!.

– Да, сын, ты тут такого наплёл… – на многословие старшего Коновальчука явно не тянуло.

– А что ты мне предлагаешь? Молчать и слушать то, что ты и тебе подобные мне навязывают? Да, ты старше и опытнее, но иногда в угоду своим убеждениям несёшь такую чушь, что слушать противно. А уж выполнять твои требования… помилуй! Да, ты прожил долгую жизнь и никогда, как говорится, не привлекался. Но что в итоге? – твой старший ребёнок половину своей жизни провёл в тюрьме, а ему уже почти пятьдесят. Причём, обоснованными были обвинения только по первому разу, когда ему взбрело в голову учинить драку с таксистом. А вот потом… ты ведь до сих пор не веришь, что по второму разу я был абсолютно ни при чём, или только прикидываешься?!. Но ведь так оно и было – предприимчивые девочки при пособничестве ушлого адвоката быстро смекнули, что намного «дешевле» будет, если основную вину свалить на ранее судимого. Тем более что он – этот самый «ранее судимый» – достаточно наивный и доверчивый. А моя вина состояла только в том, что я, в поисках регулярного секса, связался с откровенными блядями, которые таких лохов, как я, нюхом за версту чуют. Хотя сегодня подобными «разводами» не брезгуют даже те, которые считают себя порядочными.

Возьми хоть Светку с её риэлторством…

– Ты Светку-то не трогай!.. – отец сделал очередную попытку захватить передовые позиции, но удержался на них недолго. Сын спешил высказаться:

– А я её и не трогаю! Но и обойти её вниманием как-то не получается. Это ведь она, пользуясь моим, неблаговидным, прямо скажем, отсутствием, прибрала к рукам квартиру. И сделала она это вполне грамотно – не придерёшься. Я вроде бы и прописан у вас, но никаких прав на жилплощадь не имею, т. к основным квартиросъёмщиком является она. А мне и дёргаться не стоит – чего уж проще посадить ранее судимого. Благо и пример такой есть в прошлом, ничего особенного придумывать не надо.

– Не перегибай!

– Ну что ты, как можно! (Тогда Степаныч ещё не знал, что вскоре она подаст заявление участковому о том, что брат, якобы, пытался шантажировать её и развести на деньги. Хотя речь шла всего лишь о займе для покупки хоть какого-то захудалого домика в пригороде. Только сестрёнке стало жаль расставаться с честно заработанными – если это словосочетание применимо к деньгам, полученным от облапошенных клиентов их риэлтерской конторы – долларами. Гораздо проще посадить снова брата-уголовника, чтобы с его стороны не было никаких поползновений ни к деньгам, ни к жилплощади).

– И надо отдать ей должное, – продолжал Степаныч, – в отличие от вас, нагло бросивших сына-калеку посреди дороги, она старается обеспечить будущее благополучие своему ребёнку. А вы пошли по пути наименьшего сопротивления. Так это у вас, образованных, называется?

И просто спихнули одного из своих детей с баланса семьи. Вот только – зачем было «делать» двух, если одного из них вы заранее приговорили к вечной ссылке? Напрашивается странный на первый взгляд вопрос – а ваш ли я ребёнок? Ведь вы, казалось бы, нормальные родители и не станете затаптывать в грязь своего ребёнка. Или я не прав?!

Но отец предпочёл «не заметить» последнего вопроса и продолжал гнуть свою линию: