Книга Время прощать - Дженнифер Чиаверини

– Да нет же, – нетерпеливо ответила Тует. – Я не про настоящего отца, а про другого.

Другой отец… Несколько секунд Джуди отчаянно пыталась понять смысл материнских слов. Наконец поняла.

– Ты имеешь в виду моего биологического отца?

Других вариантов быть не могло, и тем не менее Джуди это казалось невероятным. За многие годы тот человек ни разу не вышел с ней на связь. Тридцать лет назад он подписал документ об отказе от родительских прав. После этого Джуди удочерил тот, кто стал мужем ее матери. Именно его, мужчину, который ее вырастил, она и считала своим отцом. Почти всю ее сознательную жизнь он заменял ей отца во всем, что было действительно важно.

– Да, биологического.

Джуди с глубоким вздохом упала в кресло.

– Чего ему нужно?

– Не знаю, не распечатывала. Письмо адресовано тебе, а не мне.

– Пожалуйста… – Джуди сглотнула. Ей вдруг стало нехорошо, закружилась голова. – Пожалуйста, открой и прочти его мне.

– Нет.

– Почему?

– Ели бы он хотел, чтобы я это прочла, он бы надписал на конверте и мое имя тоже. Завтра перешлю письмо в Уотерфорд. Прочтешь сама.

Джуди раздраженно вздохнула: эти упрямые нотки в материнском голосе она слышала не впервые. Делать было нечего: оставалось ждать почтальона. Повесив трубку, она сразу же рассказала о разговоре Стиву, но подруг посвящать не стала. Они знали историю Джуди только в самых общих чертах: она дочь американского военнослужащего, привезенная матерью из Вьетнама в США в раннем детстве. Она не рассказывала им, с какими опасностями было сопряжено это бегство и как чувствуешь себя, когда тебя преследуют. Страх – вот то, что сама Джуди запомнила лучше всего.

Поскольку у Тует не было денег на взятки и оформление виз, она заключила сделку с одной пожилой женщиной и ее семьей. Для этих людей маленькая Джуди стала выездным билетом из Вьетнама. В обмен на золото Тует объявила их своими родственниками (матерью, братом и племянницей), чтобы они могли сопровождать ее и девочку. Ребенок был нужен им потому, что иначе они, даже имея деньги, не смогли бы попасть в лагерь для перемещенных лиц, не говоря уж о въезде в Соединенные Штаты.

Видимость семейных отношений поддерживалась до тех пор, пока все благополучно не устроились в Нью-Йорке. Тогда Тует и Джуди оказались лишними. Они нашли убежище в квартирке дальних родственников. Ютясь в трех комнатках, битком набитых запуганными, ослабленными, без конца ссорящимися взрослыми людьми, они ждали мужчину, которого Джуди никогда не видела. Вместо того чтобы забрать их к себе, он спустя месяцы прислал письменный отказ от опеки над дочерью, названной в честь его собственной матери. Джуди запомнила, как Тует скомкала письмо и сказала: «Он нам не нужен. Запомни. Не нужен». Это было сказано так твердо, что девочка поверила.

Когда человек, обещавший на ней жениться, передумал, Тует нашла работу: сначала мыла посуду в ресторане, а там познакомилась с женщиной, которая устроила ее на место получше – в филадельфийскую больницу. Через некоторое время у матери и дочери появилась собственная квартира: кухонька и комната, где они вдвоем спали на диване. Позднее Джуди поняла, как убого выглядело, наверное, это жилище по сравнению с сайгонским домом родителей Тует, откуда та сбежала, когда последствие связи с лихим военным врачом стало слишком очевидным. Но тогда филадельфийская квартирка казалась маленькой Джуди очень светлой и просторной. Впервые в жизни она почувствовала себя счастливой и почти забыла о страхе, который возвращался только ночью. Тени, выходившие из темноты, плевали в нее, норовили ее ударить и выкрикивали на родном языке непонятные ей слова: «кон лай», «ми лай»[4].

Потом Тует встретила Джона Динардо. Как и мужчина, который их бросил, он был рослым американцем, врачом. Однако этим сходство и ограничивалось. Добрый и мягкий Джон сразу понравился Джуди, а когда он женился на маме, а ее саму принял как собственную дочь, она стала его обожать. Благодаря ему прежние страхи навсегда ушли.

Что теперь могло понадобиться от Джуди человеку, столько лет не желавшему ее знать?.. Прошел вторник, затем прошла среда. Джуди продолжала вести занятия в колледже и мастер-классы по квилтингу, но мысли ее витали далеко. Если студенты были озабочены предстоящими экзаменами и не обратили на это внимания, то гостьи Элм-Крика заметили, что думает она не о рукоделии. Джуди понимала, какой сухой и скучной она сейчас, наверное, кажется в сравнении с энергичной Сильвией и веселой Гвен, однако ничего не могла с собой поделать. Стив уговаривал ее не волноваться, но его слова не помогали, потому что она и не чувствовала волнения. Она чувствовала только онемение, как будто ее сердце и мозг превратились в камень.

Вернувшись домой в четверг после обеда, Джуди сразу же поняла по лицу Стива: письмо пришло. Она взяла его с тумбочки у двери и пошла с ним на кухню. Внутри толстого конверта с материнским адресом оказался еще один конверт. Джуди сделала глубокий вдох и села за стол. В графе «Адресат» было написано: «Джуди Лин Ньюен Динардо». «Перестраховался», – подумала она и впервые после телефонного разговора с матерью заволновалась. В графе «Отправитель» значилось: «Роберт Шарпельсен, г. Мэдисон, шт. Висконсин».

Висконсин… Джуди представила себе зеленые холмы, красные домики, пасущихся коров. Так вот где он был все эти годы! Если бы он приехал в Нью-Йорк, как обещал, и женился на маме, она, Джуди, выросла бы в Висконсине, а не в Пенсильвании. Стала бы совсем другим человеком. Никогда не встретила бы Стива и не родила бы Эмили.

Слава богу, что Роберт Шарпельсен не приехал за Джуди тридцать лет назад! Слава богу, что он от нее отказался! Мать была права: этот человек им не нужен. Не был нужен тогда и не нужен теперь.

Джуди так долго сидела и смотрела на конверт, что Стив не выдержал.

– Ну так ты откроешь?

– Потом. – Она встала, сунув конверт в сумочку. – Может быть.

Джуди направилась в детскую, чтобы почитать Эмили сказку или поиграть с ней – только бы отвлечься.

В тот вечер Стив больше ни разу не заговорил о письме, а у Джуди не возникало соблазна достать его из сумочки и прочесть. Только ночью, когда муж давно уже спал, обняв ее, она задумалась. Мама говорила ей, что у Роберта Шарпельсена светлые волосы и голубые глаза. Джуди не видела в себе сходства с этим человеком, и все же он был такой же частью ее самой, как и мать. Она представила его себе: вот он, постаревший, похудевший. Золотистые волосы поседели. Он склонился над столом с ручкой и пишет письмо дочери, которую давным-давно бросил. Что творится в его голове, пока он одно за другим записывает на бумагу слова? Почему он вдруг решил объявиться после стольких лет молчания? Хочет извиниться? Что-то объяснить? Он умирает, и ему нужно снять грех с души? Если так, надо было писать матери. Это ее он обманул.

Отец у Джуди был, а этот человек ей не нужен. Ей не нужно это письмо. Она уничтожит конверт, не читая. Порвет и сожжет. Пусть теперь он, Роберт Шарпельсен, будет брошен. Пускай его слова останутся неуслышанными. Как бы он ни хотел сейчас связаться с Джуди, ему все равно не испытать сотой доли того отчаяния, которое испытала Тует, пока ждала, что он сдержит свое слово. Пусть молчание Джуди станет для него наказанием – слабым возмездием за страдания женщины, столько раз поплатившейся за любовь к нему.