Книга За ширмой - Василиса Савицкая

Вы говорите, что вы одиноки? Вы, которые живете среди подобных, которые могут вас услышать, если вы, конечно, что-то скажете. Вы имеете возможность попросить, объяснить, сказать, просто поговорить. И не машите отрицательно головой – имеете, если захотите.

А он не имеет. Он хочет, но не может. Физически. Ваше одиночество, моральное, бывает по вашему желанию. Да, где-то не поняты, где-то не приняты… Измените, пересмотрите – и вы сможете. Его одиночество – физическое. Голое, черное, безнадежное. Вы остаетесь в одиночестве на день, два неделю, и вы паникуете. Вы ищете попутчиков, случайных прохожих, только бы заполнить эту пустоту. А он двадцать лет в полной тишине, из которой нет выхода. Нет! Выхода! И после этого вы хотите сказать, что вы одиноки?

Я

Я открыл глаза и прислушался. Между вчера и сегодня меня разделяла целая, бесконечная, пропитанная алкоголем и одиночеством ночь. Что изменилось? Одно я знал точно: я стал на ночь старше. За спиной вечность. За спиной буйство красок, насыщенные цвета.

Цветное детство… Дом бабушки, пропахнувший уютом и мятным чаем. Яркий, светлый, цветной. Цветная колыбельная, успокаивающая. За спиной чувства с безумством эмоций, от которых кругом шла голова. За спиной сумасшедшие цветные поступки. За спиной протянутая рука, когда хреново. Живая, яркая, настоящая. Цветной смех, цветные слезы. За спиной все… яркое, цветное, настоящее.

А сейчас…

За окном бесцветное небо, бесцветные дома, бесцветные эмоции, бесцветные люди, бесцветный я. Вокруг бесцветный вакуум. Я – центр его. Голый, одинокий, бесцветный центр. лучше один на один Один на один в прозрачной пустоте. Внутри комок мерзкого бесцветного бесформенного желатина, перекрывающий доступ кислорода. Как бы я хотел разорвать этот вакуум и наполнить все цветом – тем ярким, живым, настоящим.

Я изо всех сил тыкал кистью в палитру, сглатывая бесцветные слезы, чтоб разрисовать, добавить контрастов, чтоб этому желеобразному куску дерьма внутри добавить если уж не ярких цветов, то хотя бы полутонов, но палитра была такая же бесцветная, как и все вокруг. Дома, эмоции, люди, я…

Дикая

Ее называли дикой. Дикой, которую невозможно укротить. Она была не подвластна законам. Гордая, непреклонная, строптивая. Всем бриллиантам мира она предпочитала браслеты с обсидианом. На шее вместо рубинов висели амулеты из дерева. Сумку от Версаче она, не задумываясь, променивала на белый песок под босыми ногами и бриз, путающий волосы. Она была терпкая, как турецкий кофе на рассвете. Она была живая… и не могла притворяться другой. У нее была дикая, вольная душа. Все попытки скрыть это разбивались в прах. Она не могла жить иначе. Она была невероятно прекрасна в своей первозданной красоте.

Ее сердце часто разбивалось, разлетаясь на хрустальные осколки. Сколько раз она, срываясь, летела в пропасть, разбиваясь об острые рифы! Не было и малейшей надежды воскреснуть. Но она вставала. Сдирая в кровь руки, сбивая в кровь ноги, разрывая в клочья одежду, ползла вверх, по отвесным скалам, к солнцу, собирая по пути хрустальные осколки своего сердца, оживляя его верой в себя. Гордая, непреклонная, строптивая, упертая.

Каждый раз, поднимаясь с колен, она гордилась собой. Ее глаза сияли диким светом. Довольная, гордая, непобедимая, одинокая. Сколько самодовольных, опытных укротителей пытались приручить ее, утихомирить, сломать. В попытках надеть на нее золотой ошейник они терпели крах, полное поражение. Они падали к ее ногам, умоляя подчиниться. Но это не про нее. Она не могла. Дикая, строптивая, гордая. Потому что она была не «одна из»… Она была «единственная»…

Золотой ошейник душил ее, золотые клетки лишали свободы. Дикая, гордая, одинокая, свободная. Танцующая при луне, пьющая звездный свет, следующая за первыми лучами солнца. Ей нужен был воин. Дикий, свободный. Она точно знала: ему будет нужна ее сила, ее энергия. Он будет смотреть на нее и видеть не зверя, которого нужно укрощать, а душу, которой нужно восхищаться. Она знала, что играть с ним не получится. Но за это его можно будет любить даже больше, чем тех, кто сдавался в плен в течение первого часа.

Ее неукротимость покорит его, но, в отличие от других, он не будет этого бояться. Важно то, что когда он будет бороться за право обладать ее сердцем, он будет точно знать, что она – самый главный приз, выпавший в его жизни. А ей нужен тот, кто разожжет огонь в ее глазах, а не потушит его своей неуверенностью и страхами. Ему не обязательно убивать драконов, чтобы заслужить ее любовь. Но она будет уверена – он пройдет без страха и огонь, и воду, только бы увидеть ее улыбку.

У него такая же вольная, неукротимая, свободная, дикая душа, и он тоже ищет ее. Когда он найдет ее, поймет, что наконец-то нашел ту, которая видит его дикую душу и не боится ее. А она всегда будет чувствовать жар его огня.

У Дикой должен быть он. И только ему она сможет показать настоящую любовь. Она не сдастся. Гордая, дикая, непреклонная, упертая. Она будет ждать ЕГО! Выть на луну, танцевать при звездном свете, петь вместе с птицами, разжигать костер души, плакать вместе с дождем. Она знает… Он услышит. Он найдет ее по волчьему вою, по птичьим трелям, по морским брызгам. Дикая, гордая, строптивая, непреклонная… ОН ищет тебя.

Жизнь – это танец

Жизнь – это танец. От начала и до последнего вздоха. До седьмого пота. До кровавых мозолей. До разорванных связок. До адской боли. Каждодневный каторжный труд. Труд над собой. Каждую минуту ты должен становиться лучше. Вперед, вверх. С детства. Всю жизнь.

Боли не чувствуешь. Ни тогда, когда тебя в узел, ни сейчас, когда ноги в кровь. Встаешь, идешь. Становишься к станку, ноги бинтом вяжешь, челюсти сжимаешь и пашешь. Пашешь на преодоление. Плевать, что слезы. Плевать, что больно. Дыхание заканчивается, но останавливаться нельзя. Слишком много позади, чтобы стать. Только вперед, только вверх. В размашистом вальсе или страстном танго – неважно, но только не на месте. Бинт в крови, пот по спине, но вот второе открылось и опять – вперед, вверх. Иначе забудут, заменят, растопчут. Надо быть лучшей, первой. Улыбка до ушей, платье в стразах, каблук – десятка и всем на зависть. Смотрят, завидуют.

– Ишь как порхает! Улыбка с лица не сходит. Жизнь мед, проблем нет. Ее б на наше место, – в спину смотрят, яд льют. А ты мимо. Улыбка, осанка. Пусть льют. Пусть завидуют.

Только когда один остаешься, по стене сползаешь, сил вдохнуть нет. Хочется все к чертям… Остановиться, сгорбиться, улыбку стянуть, вместо десятки кеды напялить. Домой, в кровать, чашку чая и спать. Но нет! Нельзя! Вся жизнь труд. Через боль, через преодоление.

Каждый день, каждую ночь, двадцать четыре часа в сутки – вперед, вверх. Каждое движение до эталонной четкости. Сто раз по кругу. Выдыхаешь, смотришь – хорошо, но надо лучше. И опять все по новой – вперед, вверх.

Жизнь – это танец. А в танцах – одно призовое.

Тишина

Никогда не оставляйте людей наедине с тишиной. Поверьте, это страшно. Все, что угодно. Кричите, ругайтесь, смейтесь, объясняйте, говорите, посылайте, наконец, но не молчите. Есть слова, буквы, знаки – все, что угодно, но не тишина. Вы же не знаете, насколько силен человек. А вдруг не настолько, как вы думаете, а вдруг споткнется об нее, тишину эту, не устоит, упадет?