Книга Полный форс-мажор - Владислав Вишневский

Полковник нерешительно пожал плечами. Фомичёв это понял как согласие, спросил Круглова:

— А что поёте, товарищ старший лейтенант?

— Да всё! — быстро ответила женщина. Голос у женщины приятный, машинально отметил дирижёр, с мягкой тембральной окраской.

— Нет, конечно, — оспорил Круглов. Заметно было, что он стесняется. — Надя преувеличивает. — Сказал он. — Классику в основном, и народные.

— О! — не удержался от восклицания дирижёр. Такого он действительно не ожидал. Даже не угадывал в старшем лейтенанте интерес к классике. А тут, оказывается?! Поёт даже. Ну, под Киркорова бы, например, или под другого кого, это нормально, обычное дело. Все могут. А классику! Даже у них на курсе ни одного не было. Теноры в основном, и то «жидкие», под Баскова. — Это хорошо. — Воскликнул дирижёр и даже рукой энергично махнул. — Это здорово. Давайте классику. Это интересно.

Ульяшов поддержал дирижёра.

— И я ему так сказал… Классика нам интересней.

Жена Круглова бровями повела, пой, мол, Толя, разрешили, тебя просят.

Потоптавшись, старший лейтенант Круглов вновь встал в артистическую позу. Ульяшов — уже в курсе — руки на столе пошире расставил, опёрся на них, голову в плечи втянул. Дирижёр — не в «материале», — ну-ну, подался вперёд, поощрительно брови поднял. Жена Круглова умильно руки к своей груди прижала. Круглов набрал воздуха… Все приготовились слушать.

На земле-е-е весь р-род людской, чтит один кумир свяще-е-е-е-енный, Он царит над всей вселе-е-енной, тот кумир — телец златой.

У дирижёра брови от удивления и восторга так на лбу и застыли, глаза, спина, руки… Он даже, кажется, не дышал…

В утомлении сердечном прославляя истукан, люди разных каст и стран, Пляшут в круге бесконечном окружая пье-е-дестал. Сатана там правит ба-а-ал, там пра-авит бал, Сатана там правит ба-а-ал, там пра-авит бал, Сатана там правит ба-а-ал, там пра-авит бал, Там пра-авит бал…

Старший лейтенант пел в образе. Взмахивал руками, сжимал их в кулаки, лицо искривлялось усмешкой, когда мужественной яростью, когда и банальной злостью. Встряхивал головой, бодал лбом невидимые зрителям препятствия, язвительно куражился над человеческими порочными страстями. Круглов с чувством исполнил арию Мефистофеля. Всю. Без аккомпанемента. Чётко артикулируя и интонируя. Артист!

— Вот это…

Дирижёр почти онемел. Ульяшов, разевая рот, уши мизинцем массировал. Жена Круглова с гордостью смотрела то на мужа, то на полковника, вот, мол, я же говорила, а вы не верили. Поёт! Ещё как поёт. Золотой он у нас! Голос золотой! Да, товарищ дирижёр?

Придя наконец в себя, в звенящей тишине лейтенант Фомичёв подскочил, восторженно схватил руку старшего лейтенанта, принялся её трясти.

— Вот это да! Вот это голос, товарищ полковник! Вы слышали, слышали?! Ну, товаищ старший лейтенант, ну, молодец! Не ожидал!! Это же бас, товарищ полковник, настоящий бас! Шаляпинский. Поздравляю! У нас же теперь свой Шаляпин. Даже не Хворостовский, не Моторинский, товарищ полковник, а именно Шаляпинский бас. Только молодой бас, бодрый, не такой драматичный… бархатный… свежий, сильный! А обертоны, товарищ полковник! Слышали, какие у него обертоны, какая гамма, а? А слух! Абсолютное попадание. Абсолютное интонирование. Я слышу! Ну, здорово! Ну, приятно, товарищ старший лейтенант. И без фортепиано! Очень приятно! Поздравляю! Это невероятно! С таким голосом вы не только… мы не только… Вам в опере петь надо, товарищ старший лейтенант. Да-да, в опере, на сцене.

Именно-именно, говорило торжествующее лицо женщины. Она так и сказала.

— И я ему так всё время говорю! И денег больше бы домой приносил. А он — нет, стесняется.

Полковник Ульяшов привёл уже себя в порядок, услышал про деньги, с женщиной не согласился:

— Не факт что больше! Деньги для нас не главное… Но сильно! (с ударением на последней слог) Сильно, Круглов! А говорили — стесняется.

Неловко присаживаясь на тот же стул, старлей Круглов признался.

— Да, стесняюсь. Стесняюсь! Потому что не хочу… — это он уже говорил своей жене. Не говорил, выговаривал. И похоже не первый раз. У обоих лица были напряжены, горели разнополярными эмоциями. У него торжеством, у неё противлением. Гордым, но противным. — И никуда меня не заберут. — Рубил слова химик-дозимеирист. — Я не для того в офицерскую школу пошёл, я служить хочу! Ротой командовать, полком, а не песни петь.

Жена не стала на людях спорить, это позже, говорил её «нейтральный» взгляд, пока нервно мяла бока юбки, а полковник тепло похвалил:

— Молодец, старший лейтенант! Будешь! С таким-то голосом — обязательно будешь. И полком, и дивизией… И микрофона не надо. Молодец, Круглов! — И неожиданно продолжил в другом «разрезе». — Но и петь… иногда… нам — что поделаешь! — приходится, понимаешь. Надо, товарищ старший лейтенант! Как думаете, товарищ дирижёр, надо ему петь, нет?

— Ему — надо. Обязательно надо! — вновь воскликнул дирижёр. — Таких же голосов, товарищ полковник, уже нет. Настоящих, природных. Это же дефицит! Полное отсутствие низких голосов с глубокой баритональной окраской — это же трагедия для искусства, недостаток… Да! Представьте!

Полковник не лирик, конечно, как дирижёр, давно не молодой и не такой эмоциональный, но на трагедию в искусстве отреагировал правильно, не только представил, но и поддержал, потому что согласен с этим был.

— Ну да, одни эти, извините, мартовские кастрированные коты на эстраде.

— Ага! — не препарируя детали аккорда, слыша только положительную мелодику в голосе полковника, дирижёр продолжил развивать позитивную мысль. — А у нас, в полку, оказывается, свой бас есть. Мощный, глубокий… как из пожарного шланга. Это здорово. Просто здорово. А что вы ещё поёте?

И снова ответила женщина. Или так сильно стеснялся Круглов, или не успевал.

— Он многое может петь, — голосом с высокой степенью удовольствия, заметила молодая женщина.

— Например? — Тоже с высокой степенью по заинтересованности, спросил дирижёр.

— «Во кузнице», например, — пожал плечами старший лейтенант. — Русскую народную…

— Отл-лично! — Как ждал, воскликнул дирижёр. — Спойте, пожалуйста!

Но лейтенант Круглов не успел, полковник Ульяшов замахал руками. Шутливо, конечно, с извинительной улыбкой. Больше для женщины, наверное. А может и к искусству.

— Стоп-стоп! Одну минуту! Спасибо, товарищ дирижёр, товарищ старший лейтенант, не здесь. Я сейчас занят. У меня сейчас… эээ… мне позвонить сейчас должны… из… из… штаба дивизии… Вот! Так что, забирайте значит, Круглова, к себе, там с ним и… Спасибо, старший лейтенант! Поздравляю! Хорошее у вас желание служить Родине. Молодец! Похвально! Но и… петь иногда, сам понимаешь… если голос… Надо, значит, надо. Всё. Спасибо всем… И вам…эээ…