Книга Покойся с миром - Роджер Желязны

— Я не уйду.

— Хорошо, — сказал я, пожав плечами. — Мне уйти?

— Куда?

— Для начала — в вестибюль, чтобы снять номер на другом этаже. В котором никто не будет кричать.

Она стала рассматривать ковер на полу.

— Не уходи, — сказала она еле слышно. — Понимаешь, я всегда веду себя так, когда расстроена или подавлена, а сейчас мне очень плохо… Я должна что-то делать. Кому-то поплакаться. Меня расстраивает все, что с нами произошло и продолжает происходить. Не обращай внимания на мои истерики. И не оставляй меня. — Она взяла меня за руку. — Я кричу только на людей, которые мне небезразличны, — и приложила мою ладонь к своей щеке.

Я почувствовал холодный пот на лбу. Геенна огненная несколько отдалилась.

Я погладил ее по волосам.

— Я все понимаю, — сказал я и сел рядом с ней.

Обнял за плечи и поцеловал в шею.

Потом поцеловал в губы, в шею, снял комбинацию и поцеловал груди.

Она откинулась на кровати, и я почувствовал, что ее тело расслабилось.

— Я все понимаю, — повторил я.

Черная комбинация упала на пол.

Музей, как мне показалось, был великолепным. Мы бродили по залам почти как в трансе, наслаждаясь переменчивостью цвета и формы, мерцания и света. Этим утром все художники казались нам гениальными, и птички, щебетавшие в мозгу, слагали невидимые песни в идеально прозрачном воздухе.

День оказался удачным для нас обоих. Уолтер с его желанием нам всяческого добра и взятой напрокат машиной следовал за нами как тень и был полезен и незаметен, как услужливый джинн или как воздух и электричество. На какое-то время я почувствовал себя лишенным бремени обязанностей и забот. И все же меня грызло неясное предчувствие, что эта идиллия недолговечна — и вот почему: всякий раз, когда я чувствовал себя столь превосходно, все заканчивалось катастрофой. Впрочем, я решил не обращать на это внимания.

На сей раз обошлось без совокупления, яростного и отчаянного, как соитие взбесившихся бабуинов, напротив, наши отношения были так трогательно нежны.

Такое в моей жизни случается все реже, должно быть, сказывается возраст, и каждый раз я благодарю за это судьбу. Мы просто гуляли и смотрели на то, на что нам хотелось смотреть. Очень часто касались друг друга и еще чаще смеялись.

В общем, день прошел под знаком древнего уравнения «время/удовольствие»: то есть чем больше удовольствий, тем быстрее летит время. И действительно, как-то уж очень скоро солнце над нашими головами начало расщеплять башни и пережевывать бетонные коренные зубы. Когда тени слились в одно и включились уличные огни, мы направились в кафе.

Мы смеялись, разговаривали, не задумываясь о сказанных словах, мы просто наслаждались звуками и красками уходящего дня. В кафе играла музыка, окно, возле которого мы сидели, выходило в небольшой парк, цветы в котором уже заснули, но их сладкий аромат иногда доносили проносившиеся над нашим столиком порывы прохладного ветерка. Мы ели толстые сэндвичи, пили пиво и чувствовали себя счастливыми.

Да, о чем-то разговаривали, слушали музыку, даже подпевали… Потом я вышел на улицу, чтобы купить газету.

Вернулся не скоро и не сел за столик. Бросил газету на стол, опрокинув бокал с пивом Уолтера. Бокал не разбился, Уолтер успел его поймать, прежде чем он скатился со стола.

— Какого дьявола? — воскликнул он, подняв голову и вытирая мокрую руку. — Что случилось?

— Ты — сукин сын, — заявил я. — Вот что случилось!

Он бросил взгляд на газету и усмехнулся.

— Да, — сказал он. — Понятно. И все-таки повторяю: что случилось?

Я с трудом подавил желание ударить его по физиономии.

— Я передал тебе определенную информацию, передал доверительно, — сказал я, пытаясь говорить спокойно. — Передал потому, что давно знаком с тобой и полагал, что могу доверять. Большое тебе спасибо!

Статья с размытыми фотографиями занимала несколько внутренних полос газеты. В ней говорилось, что меня как агента ЦРУ похитили местные террористы, подвергли допросу под пытками, после чего отпустили. Ни слова не было о предшествующих похищению событиях, кроме того, что я являюсь торговцем произведениями искусства. Мария не упоминалась вовсе, но несколько параграфов были посвящены тому, какие меры принимает правительство, чтобы уничтожить подобные группы. Под статьей красовалась подпись Карлона.

— Гм, — пробормотал он. — Вырезали немало и добавили не меньше. Честно говоря, переписали всю статью. Проклятье!

— Больше ничего не хочешь сказать?

— Фотографии плохие.

Я ударил его и назвал самыми грязными именами, которые знал. Он откинулся назад, но стоявший за его спиной стол не позволил ему упасть на пол.

После этого последовали несколько секунд тишины, потом раздался гул голосов, к нам подбежали какие-то люди. Может быть, посетители, может быть, работники кафе. Меня схватили за руки, хотя я и не пытался сопротивляться. Хозяин кафе кричал, чтобы мы убирались.

Меня вывели на улицу.

Мария вышла вслед за мной буквально через минуту.

— Я расплатилась, — сообщила она.

— Отлично.

Я поискал взглядом такси.

— Хочу вернуться и посмотреть, как чувствует себя Уолтер, — сказала Мария.

— Только попробуй! — воскликнул я, схватив ее за руку. — Ты вернешься со мной в отель, причем немедленно!

Она вырвала руку.

— И не подумаю! — воскликнула она, отступив на шаг и опасно сверкая глазами. — Не собираюсь становиться соучастницей совершенных тобой преступлений.

— Ну и проваливай, — сказал я и остался наедине с закрывшейся дверью.

Прошелся по улице, поймал такси и вернулся в отель.

Заказав выпивку в номер, я сел у окна, оставив включенной только настольную лампу, и попытался все обдумать.

Я чувствовал себя обиженным и уязвленными. Против меня выступили два человека, которым, как я думал, в этом городе я мог доверять. Уолтер когда-то был газетчиком, но я надеялся, что он давно избавился от присущих людям этой профессии привычек, кроме того, я полагал, что не в его правилах пользоваться доверием друга ради сомнительных денежных выгод, которые сулила подпись под статьей. Значит, я ошибся, и от этого мне было вдвойне обидно.

В том состоянии, в котором находился, я мог позвонить Мэйсону, Коллинзу и черт знает кому еще. Впрочем, все вышеперечисленные избегали гласности, поэтому их вряд ли обрадовала статья обо мне, да еще с фотографиями в популярной ежедневной газете. Я задумался, как она вообще могла появиться, и пришел к выводу, что это инициатива правительства, которое хотело таким способом убить сразу двух зайцев: успокоить людей Саси и заверить общественность, что необходимые меры приняты. Судя по всему, ЦРУ про меня забыло, но я не хотел бы сделать что-то, что изменило бы их отношение ко мне. Одним словом, я от всей души пожелал всей этой компании, включая Уолтера, гореть в аду.